Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного Страница 8

Этот храм сохранил наследие опричнины. В его южном портале находятся Васильевские врата, созданные в 1335–1336 годах новгородскими мастерами для главной святыни боярской республики — Софийского собора — по заказу архиепископа Василия Калики. Медные пластины врат украшает роспись золотом. Среди традиционных сюжетов из Ветхого и Нового Завета на правой створке врат изображён кентавр (по-древнерусски китоврас), забрасывающий мудрого царя Соломона на край света. Смысл этой сцены был близок средневековым новгородцам и означал их победу в борьбе с княжескими притязаниями на власть в Новгороде. Кроме того, китоврас считался мудрейшим существом, покровителем зодчих, знающим секреты обработки камня. Но судьба «господина Великого Новгорода» была решена ещё Иваном III, а его внук счёл необходимым окончательно уничтожить не только новгородских «изменников», но и память о их былой вольности. Во время опричного погрома Новгорода в 1570 году Васильевские врата были демонстративно сняты со стен Софийского собора и увезены в Александровскую слободу[1]. Там они находятся и сейчас, украшая главный собор царской резиденции. В начале XX века члены Новгородского общества любителей древности просили возвратить врата на историческую родину, но получили отказ.

Шатровый, на погребах и подклетах, Троицкий (Покровский) храм, некогда бывший домовой церковью грозного царя Ивана, дошел до нас в сильно перестроенном виде: в 1680 году из него сделали большую монастырскую трапезную. Но после расчистки и реставрации в 1960-х годах исследователи пришли к выводу, что он представляет собой древнейший из известных подобных храмов с хорошо сохранившейся росписью шатра. Находящиеся под ним белокаменные подклеты со сводами великолепно отделаны; эти внутренние дворцовые помещения, скорее всего, предназначались для хранения государевой казны — «рухлядной», постельной, оружейной. Кроме «погребов» при храме (до его реконструкции в 1680 году), как и при домовом кремлёвском Благовещенском соборе, существовала встроенная в алтари казённая палата для хранения походной казны государя.

Покровский, Троицкий соборы, изящная церковь «иже под колоколы» Алексея митрополита и Успенская церковь и были возведены в одно время. Небольшая по объему Успенская церковь также получила в XVII–XIX веках пристройки (трапезные, звонницы), но в XVI столетии она служила домовой церковью для женской части царской семьи. Говорят, что от храма под землёй шла «государева труба», то есть подземный ход, по которому можно было в случае опасности бежать из дворца.

Во время опричнины началась перестройка дворцового ансамбля: были возведены парадное крыльцо к комплексу зданий близ Троицкой церкви и примыкавшая к ним палата с погребом и подклетом. Одни исследователи считают её парадным залом, другие полагают, что это был специально заказанный царём Иваном притвор, где проходили трапезы государя и его верных слуг, сопровождавшиеся чтением Священного Писания. Ведь именно в слободе, как считается, царь и его опричники подражали монастырской братии.

Построенная при Василии III подколокольная церковь Алексея митрополита была заключена внутри 56-метровой Распятской церкви-колокольни, которая является уникальным памятником шатрового зодчества. Венчающий сооружение лёгкий по пропорциям, устремлённый ввысь шатёр завершил создание нового архитектурного образа торжественного и парадного храма-памятника, который мог одновременно служить дозорной башней.

Якоб Ульфельдт на своём рисунке, иллюстрирующем приём посольства в слободе, изобразил ныне утраченную арочную столпообразную звонницу в виде двух башен-церквей, и потому несколько поколений исследователей тщетно искали в земле остатки второй башни. На том же рисунке из сочинения датского посла видны три отдельно стоящих каменных дворца. Однако проводимые в слободе исследования показывают, что знаменитый рисунок представляет собой не зарисовку с натуры, а, скорее, схематичный чертёж царской резиденции, где главным является изображение движения посольства между рядами придворных и опричников. Археологическими раскопками на территории государева двора вскрыты фундаменты многочисленных палатных построек, следы каменных столбов и других конструкций времён Василия III и Ивана IV. Эти открытия позволяют полагать, что дворцы государя, царицы и царевича некогда представляли единый комплекс и соединялись между собой каменными и деревянными галереями и дополнительными зданиями, остатки которых были недавно обнаружены{14}.

Глазам прибывавших в резиденцию гостей открывалась красочная картина дворцового ансамбля. Кладка всех храмов, сочетавшая белый камень и красный кирпич, не оштукатуривалась и не белилась; белым левкасом подкрашивались только некоторые кирпичные элементы декора. Но крыши дворцов Ивана Грозного были покрыты чёрной как вороново крыло лощёной черепицей, осколки которой постоянно находят в слободе. Такая черепица больше нигде не применялась — только здесь да ещё в московском опричном дворце. Чёрный цвет был любимым у опричников — не случайно они разъезжали на вороных конях и в чёрных одеждах, и обличавший царя Ивана князь Андрей Курбский называл их «кромешниками» («опричь» значит «кроме»).

Хозяева и гости слободы

Опричное воинство, администрация и придворные были главными жителями слободы. Резиденция тщательно охранялась — стрельцы днём и ночью дежурили на стенах и у ворот. Охрана стояла не только в крепости, но и на дальних подступах к ней: «В трёх верстах к югу по Московской дороге была застава, называвшаяся Каринская, так что никто из бывших у великого князя в слободе не мог выехать и никто не мог проникнуть внутрь без „памяти“, то есть памятной записки для удостоверения». Немец Генрих Штаден рассказывал, что туда подъезжали «неверные слуги», желавшие донести на своих хозяев, и говорили: «У меня есть дела господарские», — после чего холопа доставляли в слободу, «и всё, что он рассказывал о своём господине, тому давалась вера»{15}. Иностранных послов в самой крепости вроде бы не размещали — они, скорее всего, располагались под охраной на посаде.

В слободе, ставшей фактической столицей Московского государства, кипела жизнь. Как свидетельствует отрывок из более поздней летописи, государь «повеле бояром, чтобы вскоре построили град и дворец государю и себе бы домы устроили и приказныя избы и судебные столы по чинам и розрядныя и губныя и всему чину приказному и караулным стрелцам и заплечным мастерам. Потом привезоша из Москвы столы и скамьи и потом сами судьи. И изволил сам государь смотрети и расправлял немилостиво, так яро, и сказать невозможно».

В новой крепости расположились опричные приказы: Разрядный, ведавший опричным войском; Розыскной, призванный карать изменников; Разбойный, руководивший органами местной власти — губными старостами на территории опричных владений{16}. Отсюда, «ис опричнины», рассылались царские жалованные грамоты; по ним получали вотчины (как в опричных, так и в земских владениях) пользовавшиеся благоволением государя монашеские обители: попавший в опричнину московский Симонов монастырь, Успенская Шаровкина пустынь под Козельском, Кирилло-Белозерский монастырь.

Перевод в Александровскую слободу государственного аппарата и опричного войска сопровождался массовым деревянным строительством: зданий приказов, казарм, хозяйственных построек и хором. Здесь же должны были находиться дворцовые слуги, подьячие, мастера-строители, а также живописцы (два дворцовых храма, Покровский и Троицкий, были расписаны в 60–70-х годах XVI века).

Слобода, фактически выполнявшая столичные функции, на какое-то время превратилась в крупный культурный центр. В ней нашлось место не только для царской казны, но и для летописей: помета в описи царского архива XVI века свидетельствует, что в августе 1568 года «летописец и тетради посланы ко государю в слободу». Писцы продолжили работу над летописью, которая оборвалась в связи со смертью ведавшего летописанием А. Ф. Адашева в 1560 году. Здесь в конце 1560–1570-х годах переписывался и иллюстрировался монументальный Лицевой летописный свод — огромная компиляция, рассказывающая о всемирной истории с библейских времен до Ивана Грозного. Рядом с царскими палатами работала типография, организованная Андроником Тимофеевым Невежей; из её изданий известны Псалтырь (1577) и Часовники (около 1577 и 1580 годов).

Самому Ивану приписывается сочинение, под псевдонимом Парфения Уродивого, канона «грозному воеводе» — архангелу Михаилу. По всей видимости, написан он был уже в самом конце царствования: в его словах читаются и страх перед явлением грозного ангела, и надежда на спасение своей грешной души: «Возвести ми конец мой, да покаюся дел своих злых, да отрину от себе бремя греховное. Далече ми с тобою путешествати. Страшный и грозный ангеле, не устраши мене маломощнаго. Дай ми, ангеле, смиренное свое пришествие и красное хождение, и велми ся тебе возрадую. Напой мя, ангеле, чашею спасения. Святый ангеле, да мя напоиши чашею спасения, и весело теку во след твоему хождению и молюся — не остави мене сира».