Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант Страница 7

шекспировскими Капулетти и Монтегю. Самым сильным и не менее благородным из «деспотов» Скалы был Кан Гранде делла Скала, который сделал свой двор убежищем для изгнанных гибеллинов и пристанищем для поэтов и ученых; там Данте несколько лет возмущенно карабкался по шаткой лестнице меценатства. Но Кан Гранде подчинил своей власти Виченцу, Падую, Тревизо, Беллуно, Фельтре и Чивидале; Венеция увидела угрозу удушающего окружения; когда Кан Гранде сменил менее пылкий Мастино II, она объявила войну, привлекла в качестве союзников Флоренцию и Милан и заставила Верону сдать все завоеванные города, кроме одного. Кан Гранде II построил величественный мост Скалиджеро через Адидже с аркой, чей пролет в 160 футов был тогда самым большим в мире. Он был убит своим братом Консиньорио, который после этого братоубийства стал править мудро и благодетельно и построил самую богато украшенную из знаменитых гробниц Скалигеров. Его сыновья разделили трон и ссорились до смерти, а в 1387 году Верона и Виченца были присоединены к Миланскому герцогству.

IV. РЕВОЛЮЦИЯ РИЕНЦО

Вернувшись в Авиньон и Воклюз (1345–7), Петрарка, по-прежнему пользуясь дружбой Колонн, с радостью узнал, что в Риме вспыхнула революция и что сын трактирщика и прачки22 отстранил от власти Колонну и других аристократов и восстановил славную республику Сципионов, Гракхов и Арнольда Брешианского.

Никкола ди Риенцо Габрини, известный в народной речи как Кола ди Риенцо, а в беспечном потомстве как Риенци, познакомился с Петраркой в 1343 году, когда, будучи молодым нотариусом тридцати лет от роду, приехал в Авиньон, чтобы ознакомить Климента VI с бедственным положением Рима и заручиться поддержкой римского народа против враждующих и мародерствующих вельмож, господствующих в столице. Климент, хотя и был настроен скептически, отправил его обратно с ободрением и флоринами, надеясь использовать пылкого адвоката в постоянных конфликтах пап с аристократией.

Риенцо, как и Петрарка, был потрясен руинами и классикой Рима. Одетый в белую тогу древнего сенатора и говоривший с пылом Гракхов и почти с красноречием Цицерона, он указывал на остатки величественных форумов и колоссальных бань и напоминал римлянам о тех временах, когда консулы или императоры с этих холмов давали законы и порядок urbi et orbi, городу и миру; Он призвал их захватить власть, восстановить народное собрание и избрать трибуна, достаточно сильного, чтобы защитить их от узурпировавшей власть знати. Бедняки слушали с благоговением; купцы гадали, сможет ли этот потенциальный трибун сделать Рим безопасным для промышленности и торговли; аристократы смеялись и сделали Риенцо предметом своего обеденного веселья. Он пообещал повесить некоторых из них, когда наступит революция.

К их ужасу, это произошло. 20 мая 1347 года толпа римлян собралась на Капитолии. Риенцо предстал перед ними в сопровождении епископа Орвието как викария папы; он провозгласил восстановление республики и раздачу милостыни; они избрали его диктатором, а на более позднем собрании разрешили ему принять старый народный титул трибуна. Престарелый сенатор Стефано Колонна заявил протест; Кола приказал ему и другим дворянам покинуть город; разъяренные, но уважающие вооруженных революционеров, они удалились в свои загородные поместья. Окрыленный успехом, Риенцо стал говорить о себе, как о боговдохновенном «выдающемся искупителе Священной Римской Республики властью… Иисуса Христа».23

Его управление было превосходным. Цены на продовольствие регулировались, чтобы пресечь наживу; излишки кукурузы хранились в амбарах; были начаты работы по осушению малярийных болот и возделыванию Кампаньи. Новые суды вершили правосудие с беспристрастной суровостью; монах и барон были обезглавлены за одинаковые преступления; бывший сенатор был повешен за ограбление торгового судна; головорезы, нанятые знатными группировками, были арестованы; суд примирения за несколько месяцев умиротворил 1800 междоусобиц. Аристократы, привыкшие к тому, что они сами себе закон, были шокированы, обнаружив, что несут ответственность за преступления, совершенные в их поместьях; некоторые заплатили большие штрафы; Пьетро Колонна, капая на достоинство, был пешком препровожден в тюрьму. Судьи, виновные в злоупотреблениях, были выставлены на всеобщее обозрение. Крестьяне обрабатывали свои поля в нежданной безопасности и мире; купцы и паломники, направлявшиеся в Рим, целовали знаки отличия возрожденной Республики, сделавшей дороги безопасными после полувекового разбоя.24 Вся Италия восхищалась этими неустрашимыми преобразованиями, и Петрарка вознес Риенцо хвалебную песнь.

Воспользовавшись представившейся возможностью, трибун смело отправил посланников по всему полуострову, приглашая города прислать представителей, которые сформировали бы великий парламент, чтобы объединить и управлять «всей священной Италией» в федерации муниципалитетов и вновь сделать Рим столицей мира. На предварительном совете судей, собранных со всей Италии, он поставил вопрос: может ли Римская республика, ныне воссозданная, по праву вернуть себе все привилегии и полномочия, которые в период ее упадка были переданы другим властям? Получив утвердительный ответ, Риенцо провел через народное собрание закон о возвращении Республике всех таких полномочий. Эта грандиозная декларация, сметающая тысячелетие дарений, отречений и коронаций, угрожала и Священной Римской империи, и автономным городам, и временной власти церкви. Двадцать пять коммун направили своих представителей в парламент Риенцо, но крупные города-государства — Венеция, Флоренция, Милан — не пожелали подчинить свой суверенитет федерации. Климент VI был доволен благочестием трибуна, его формальным разделением полномочий с епископом Орвието, защитой, которую он предоставлял паломникам, перспективами прибыльного юбилея в 1350 году; но он начал задумываться — не является ли этот надутый республиканец непрактичным идеалистом, который сам себя обречет на гибель?

Удивительным и жалким был крах благородной мечты. Власть, как и свобода, — это испытание, которое может выдержать только трезвый ум. Риенцо был слишком великим оратором, чтобы быть реалистичным государственным деятелем; он поверил собственным пышным фразам, обещаниям и претензиям; он был отравлен своими собственными периодами. Когда собралась федеративная ассамблея (август 1347 года), он распорядился, чтобы она начала с присвоения ему рыцарского звания. Вечером он отправился со своим эскортом в крестильню Святого Иоанна Латеранского и погрузился в большой бассейн, где, согласно легенде, Константин смыл с себя язычество и грехи; затем, облаченный в белое, он проспал всю ночь на общественной кушетке, установленной среди колонн церкви. На следующий день он огласил собранию и всему миру указ, объявляющий все города Италии свободными, наделяющий их римским гражданством и оставляющий исключительно за жителями Рима и Италии право избирать императора. Выхватив меч, он размахивал им в трех направлениях, говоря, как представитель Рима: «Это принадлежит мне, это — мне, и это». Теперь