Андрей Сахаров - Владимир Мономах Страница 73

Даниил не торопился в Переяславль. Только что придя на родину, он уже начал писать свое «Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли», которому вскоре предстояло стать любимым чтивом русского человека. Лишь закончив первые части своего труда, Даниил выехал в Переяславль.

И вот они сидят друг против друга в небольшой палате Мономаха среди книг и свитков - немолодой уже, повидавший мир паломник с испещренным морщинами лицом, с проницательным взглядом светлых глаз, человек, которому суждено было стать одним из виднейших писателей Руси своего времени, и князь-хозяин, князь-воин, большой любитель чтения и грамотей.

Беседа их течет неторопливо и дружелюбно. Даниил рассказывает о своем долгом путешествии в святую землю, о шестнадцатимесячном пребывании в тамошних местах.

Он добрался до Константинополя, потом морем доплыл до Яффы в Палестине, побывав во время пути па островах Эгейского моря, на Крите и на Кипре. Из Яффы с другими паломниками Даниил прошел сухим путем до Иерусалима, попал в королевство крестоносцев, созданное, во главе с королем Болдуином I в 1100 году. В Иерусалиме он поселился на подворье палестинского монастыря святого Саввы и уже оттуда ходил к Иордану и Тивериадскому озеру, в Вифлеем, Хеврон и Галилею, во многие другие места. Долго он стоял в церкви Воскресения у гроба господня.

– Ну а какой он сам, гроб-то господень? - нетерпеливо спросил Мономах.

– ~ Да его и пет, гроба-то, - ответил задумчиво Даниил. - Это как бы маленькая пещерка, высеченная в камне, с небольшими дверцами, через которые может, став на колени, войти человек. В высоту она мала, а в длину и в ширину одинаково четыре локтя. И когда входишь в эту пещерку через маленькие дверцы, по правую руку - как бы скамья, высеченная в том же пещерном камне: на той скамье лежало тело господа нашего Иисуса Христа. Сейчас та святая скамья покрыта мраморными плитами. Сбоку проделаны три круглых оконца, и благодаря этим оконцам виден этот святой камень, и туда целуют все

Значит, гроба нет? - с сомнением сказал Мономах.

– Нет, - простодушно повторил Даниил..

– А как же ключи от гроба господня…

– Так это ключи от пещерки, и держит их тамошний ключарь церкви Воскресения.

Мономах замолчал. Все более и более становилась ему ясной затея рыцарей-крестоносцев. Святыни святынями, ключи ключами, но, видно, главное для них не это, а земли Сирии, богатство Византии и Арабского халифата.

Даниил рассказал, как его несколько раз принимал иерусалимский король Болдуин, как взял его с собой в поход на Дамаск.

А Мономах все спрашивал - как устроено крестоносное войско, много ли попов берут крестоносцы с собой в поход и как попы несут в походе свою службу, на что Даниил отвечал, что главное дело епископов, и попов, и всего клира в походе укреплять мужеством души воинов.

Надвигалась зима 1110 года. Теперь, после похода Дмитра Иворовича, Мономах окончательно утвердился в мысли, что на половцев следует идти именно в зимнее время или ранней весной. В конце 1109 года он сносился гонцами с братьями, и в начале 1110 года Святополк, Владимир и Давыд Святославич согласились идти в степь искать войско Шарукана тем же путем, что шел к Донцу и Дмитр Иворович, Опытный воевода должен был идти в передовом сторожевом полку и пролагать дорогу всему русскому войску. Олег Святославич снова отказался помочь братьям, прислав гонца все с тем же коротким словом «нездоров». На этот раз братья не настаивали, не стыдили Олега. Из Иовгород-Северского доходили вести о том, что Олег действительно ослаб телом и душой, почти не выходит из княжеского дворца. По своих воинов он прислал к брату Давыду.

Киевская, переяславская и черниговская дружины сошлись неподалеку от города Воина и двинулись в степь.

Январь в этом году выдался лютым. Стояли жестокие морозы с ветром, дующим с востока. Он колол спежной степной пылью лица воинов, сбивал дыхание у лошадей. Брони настудились настолько, что пальцы тут же примерзали к ним, пешцы пообморозилн руки и ноги; не спасали и костры, которые войско запаливало, останавливаясь на отдых. Кони вдруг начали падать.

Князья съехались на совет и решили вернуть свои рати обратно по городам. Надо было сохранить людей, спасти оставшихся коней. К тому же в такую студеную зиму и половцы не посмеют высунуть носа из своих кибиток. Так, не дойдя даже до Донца, не говоря уже о стане Шарукана, где томились в неволе многие русские пленники, князья окончили поход.

Здесь же, в степи, иод колючим ветром условились осенью встретиться вновь и подготовить новый поход против Шарукаиа уже в 1111 году.

ПОХОД 1111 ГОДА

Всю весну приходили в себя дружины и пегяцы после неудачного похода 1110 года, и к лету еще не готовы были русские рати к новой войне с половцами, И случилось так, будто кто дал весть в степь о трудностях и болезнях среди руссов, о нехватке у них боевых коней. Летом этого же года из донских степей вышло нечаянно множество половцев и ударили по Переясдавлю. Владимир был в это время в Киеве у Святополка, и город оставайся без князя.

Давно уже стало очевидным, что половцы хорошо знали все, что творится на Руси, где обретается их самый большой враг Мономах - в Переяславле ли, в Киеве, Смоленске, сколько сил у русских князей и где они стоят, как живут между собою князья - мирно или ратно. Вот и теперь стоило Мономаху уехать в Киев - и через некоторое вромя степняки ужо оказалась около Перея-славля. Город затворился в который раз, гонцы с дурными вестями поскакали в Киев и Чернигов

В Переяславле оставались сыновья Вячеслав, Юрий ш восьмилетний Андрей, новая княгиня, которую Мономах взял за себя из боярского рода, чтобы не творить блуда с рабынями и наложницами.

Половцев пришло великое множество, а в городе оставалась лить небольшая дружина; педщы в эхо время разошлись все по своим дворам, смерды трудились в поле.

По вечерам, как и в давние времена, со стен Переяславля люди в скорбном молчании смотрели, как полыхают пожары в округе. И никто в те дни не выбежал из сел и слобод к городу - люди были либо убиты, либо сгорели в своих домах, либо попали в плен. Потом были вести,-что забрали половцы большой полон около Семи и у Тучина, гнали людей, стянутых арканами, по дорогам, и па многие версты клубилась пыль в сторону Дина.

Мономах к этому времени заручился согласием Свя-тополка на большой поход зимой или ранней весной 1111 года. Потом братья снова съехались на Долобское озеро и там продолжали свещание вместе со своими боярами и воеводами. Они сидели в тех же местах, как и в, счастливом для них 1103 году, и снова в одном шатре. Горячо спорили. Одни стояли за то, чтобы снова двинуться на Донец в ладьях и на конях. Мономах же и Дмитр Иворович, который только что побывал в тех краях, ратовали за зимний санный поход. Донец теперь Моиомаха уже не привлекал. Он понимал, что все основные силы половцев стоят на Дону, туда и надо двигаться и, конечно, прямо через степь. Водой же можно потерять время, не дойти до Дона, наступит лето, и половцы в эту нору могут уже откочевать на юг, кроме того, в подсохшей степи па сытых конях они будут уже неуловимы.

Договорились идти в конце зимы, когда уже нет тех

морозов, которые погубили прошлый поход, но когда снег

4 еще лежит в поле ъ можно использовать санный путь.

Отсюда же, с Долобского озера, послали они гонцов к Давыду Святославичу в Чернигов с наказом готовить дружину и пешцев к близкому зимнему походу и поднимать с собой своих сыновей и сыяовцов, детей Олега Святославича, если сам Олег не отойдет от болезни.

Мономах рассказал Святополку о хождении игумена Даниила, о крестоносном рыцарстве, о том, как папа рим-гкий, все архиепископы и епископы помогали крестоносцам в борьбе с неверными, как благословляли их и шли в Иерусалим вместе с войском, помогали деньгами. И в предстоящем походе Мономах предложил брату взять в нодмогу святой крест и идти в степь с крестом и попами и тем самым подвигать воинство на мужество и бесстрашие. Когда Святодолк стал смеяться, улыбнулся и Мономах, но от своей мысли не отказался. Он пояснил брату, что их крестовый поход в степь придает всему делу особый смысл и слава о нем пойдет по всем русским землям и дальше, до западных стран и до Византии, Рима, дойдет она до Иерусалимского королевства, до короля Болдуина. «Ведь нам, брат, тоже важно, чтобы западные владыки знали и о наших победах над погаными. Будут остерегаться тогда идти ч нашим границам и немцы, и ляхи, и твои любезные угры».

Мономах говорил о том, что легче будет поднять в поход и простых людей - смердов и ремесленников, которые чтут церковь и молятся на крест.

– А кроме того, придет случай, крестим половцев, оставим у них своих попов, сделаем их не врагами, а друзьями, как ханов Аеиу и другого Аепу. Ведь и Византия через крест находила себе союзников и друзей.

Здесь же, в шатре, перед отъездом в свои города братья на виду у всех своих бояр и воевод обнялись, поцеловались и громко поклялись стоять в походе друг за друга. Оба хорошо понимали, что весть об этом тут же пойдет по Руси, укрепляя в воинстве веру в успех похода и крепость духа.