Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта Страница 8

Рузвельт привлек в сферу внешней политики людей из разных слоев общества. Его внешнеполитические поручения выполняли наряду с профессиональными дипломатами представители академических кругов, военные, богатые донаторы предвыборных кампаний, журналисты и попросту старые друзья. Но при внимательном знакомстве становится ясным выбор того или иного участника большой дипломатической игры. Как верно отмечает американский историк Р. Даллек, в каждом назначении видны черты рузвельтовского замысла. Либеральный историк У. Додд в Берлине должен был символизировать неприятие Америкой нацистской политики. Посылка независимых по характеру, склонных к спонтанности У. Буллита и Дж. Дэвиса в СССР была связана с надеждами прервать негативную преемственность, улучшить американо-советские отношения. Позже представитель большого, бизнеса А. Гарриман и бывший адмирал Дж. Стэндли в Москве явно не играли роли дипломатов, стремящихся нравиться, они были проводниками осторожного и не склонного к сближению курса. Послы Н. Джонсон в Китае и Дж. Грю в Японии символизировали преемственность политики Рузвельта с политикой президента Гувера на Дальнем Востоке. Рузвельт надеялся, что жесткий и своенравный посол Дж. Кеннеди восстанет в Лондоне против благодушия Н. Чемберлена и его политики примирения с Германией. Когда этого не случилось, Рузвельт заменил его далеким от философии английских тори либеральным экс-губернатором Нью-Хемпшира Дж. Вайнантом.

Всегда веря в личную дипломатию и желая начать движение по пути глобального восхождения, Рузвельт очень полагался на свой опыт и искусство импровизации. Уже в марте 1933 года он предложил англичанам свой визит в Лондон, хотя было очевидно, что на этой стадии у американской стороны нет приемлемых дипломатических предложений. Получив 31 марта согласие премьера Макдональда на встречу, Рузвельт развернул фронт своей инициативы, он пригласил представителей десяти стран - Франции, Германии, Италии, Японии, Китая, Аргентины, Бразилии, Чили, Мексики и Канады прибыть в Вашингтон и обсудить экономические беды мира. Все это, имея характер предварительных мер, может интересовать нас лишь в ракурсе показа общего стремления Рузвельта глобализировать американскую внешнюю политику.

Отклика со стороны Европы не последовало. Там усмотрели в предложениях Рузвельта дань экстравагантности.

Создавшееся ложное положение не обескуражило президента. Мы уже говорили, что у Рузвельта никогда не было комплекса неполноценности в отношении европейских политиков. Опыт первых месяцев президентства встречи с премьер-министрами Англии, Франции и другими политиками старой Европы укрепили его в этом ощущении.

В Европе тоже относились к американской дипломатии без особого пиетета. В 1933 году Муссолини спросили об американской внешней политике. Он ответил: "У Америки нет политики".

С точки зрения диктатора в стране гангстеров ее и не могло быть. При всем том дуче был недалек от истины. Большой мировой политики у США действительно не было. Заметим, что в первом инаугурационном послании Рузвельта не содержалось ни слова о событиях за рубежом. Рузвельт не поддержал идеи вступления США в Лигу Наций, где преобладали Франция и Англия. Более того, США в 1933 году нанесли решающий удар по идее созыва Международной валютной конференции. США откровенно поворачивались к внутренним делам, манкируя внешними.

Коренные изменения этой пассивности Рузвельт смог себе позволить лишь несколькими годами позже, уже тогда, когда Германия перевооружилась, Япония решительно встала на путь агрессии, Испания оказалась в огне гражданской войны. В первые годы пребывания Рузвельта у власти военная система США продолжала ослабевать. У Генри Форда было больше рабочих, чем солдат в вооруженных силах США. Когда Рузвельт посетил в 1934 году остров Оаху и военные власти решили показать ему учения, им пришлось создать "потемкинскую деревню" из нарисованных танков. Даже ветераны войны собрали 25 миллионов подписей под петицией с требованием расширить изоляционистское законодательство. Полмиллиона студентов заявили, что в случае объявления конгрессом войны они откажутся служить. Климат в стране не благоприятствовал акциям за ее пределами.

Именно это и было главной сложностью для Рузвельта как руководителя американской дипломатии. В то время как его деятельная натура питала глобальные замыслы, тогда, когда он внутренне оставался верен вильсоновскому стремлению к утверждению Америки как мировой державы, правящий класс США отвергал такую политику. Фактически весь период,

начиная с 1933 года, года первой инаугурации и до 1941 года, когда японцы своим нападением на Пирл-Харбор не оставили Америке альтернативы, был периодом борьбы Рузвельта против большинства в правящем классе. Это большинство считало, что для Америки опасно выходить с новыми попытками самоутверждения, что в результате США будут, как и во время Парижской мирной конференции, отброшены назад, что новые клемансо и ллойд джорджи объединятся против Америки, снова поставят ее на место. Синица в руке ("доктрина Монро") была привлекательнее журавля в небе. В течение первых восьми лет президентства Рузвельт, по существу, лишь готовился осуществлять свои глобальные внешнеполитические намерения. И когда мы смотрим на 30-е годы, на внешнюю политику Соединенных Штатов периода господства в ней изоляционистов, мы видим подспудную, но постоянную и энергичную борьбу президента за то, чтобы забрать бразды правления во внешней политике в свои руки.

Американский конгресс, контролируемый изоляционистами, был одним из двух основных препятствий на пути глобализации американской политики. Вторым препятствием являлась Европа, создавшая своего рода единый фронт против президента Вильсона в 1918 - 1919 годах, а в 30-е годы с подозрением относившаяся к американским попыткам перевести экономическое могущество в политическое. Именно здесь, уже на раннем этапе (осень 1933 года), президент Рузвельт увидел, что, несмотря на взаимное ожесточение и явный раскол, и Германия, и ее противники с неудовольствием относятся к любым попыткам вторжения в европейские дела извне.

Верные помощники Рузвельта во внутренних преобразованиях - сенаторы У. Бора из Айдахо, Б. Каттинг из Нью-Мексико, Л. Фрейзиер и Дж. Най из Северной Дакоты, X. Джонсон из Калифорнии и Р. Лафолет из Висконсина - были категорическими противниками формирования мировой дипломатии. Они боялись вторжения на международную арену, их страшило противодействие мощным европейским державам, они опасались резких внутренних потрясений в США вследствие милитаризации страны. Оппозиция этой группы влиятельных сенаторов надолго блокировала планы президента, уверенного в международном потенциале Америки.

Нужно сказать, что грандиозный экономический кризис, пошатнувший социальные основы США, требовал в эти годы приложения всей энергии президента. Рузвельт был занят прежде всего реализацией своего "нового курса", откладывая активные действия за рубежом на более отдаленную историческую перспективу. В 1933 - 1938 годах Рузвельт не видел реальной возможности вторгнуться в европейскую политику. В самом деле, могла ли Америка с армией в 140 тысяч человек (в год вступления Рузвельта в должность) угрожать, быть арбитром, влиять на паритет в военной сфере? Гигант, потрясенный величайшим из кризисов, прилагал усилия в сфере экономической стабилизации, пытался сгладить социальные противоречия.

Стремясь увеличить расходы на внутренние программы, Рузвельт готов был еще более уменьшить военный бюджет и перенаправить деньги в экономику. На этом пути он столкнулся с начальником штаба армии генералом Макартуром. Это был трудный оппонент. В Белом доме Макартур без обиняков сказал: "Когда мы потерпим поражение в следующей войне и американский парень будет лежать в грязи с вражеским штыком в животе и вражеским сапогом на горле, я хочу, чтобы в своем проклятии он назвал имя не Макартура, а Рузвельта".

Президент побледнел и после паузы закричал: "Вы не должны так разговаривать с президентом!" Макартур был вынужден извиниться и предложить свою отставку. Рузвельт быстро пришел в себя. "Не валяйте дурака, Дуглас". Желая купить расположение строптивого генерала, военный министр Дж. Дерн на следующий день сказал Макартуру: "Вы спасли армию". (Макартур остался верен своей репутации, он не желал видеть себя укрощенным. "Меня стошнило на ступеньках Белого дома", - вспоминал он в мемуарах.)

Мир, в котором Франклин Рузвельт начал с 4 марта 1933 года представлять США, был бурным и быстро меняющимся. Европа еще оставалась средоточием главной военной и промышленной мощи, но ее составные части все более антагонизировали друг друга. Основная угроза европейскому миру с января 1933 года стала исходить от Германии во главе с канцлером Гитлером. Соседи Германии справедливо опасались роста германского могущества. Оборачиваясь к Европе, Рузвельт видел все большее ожесточение Германии, стремящейся к "равенству" в вооружениях со своими соседями. Франция, полная самых мрачных предчувствий, хотела иметь гарантии своей безопасности. Англичане, занятые укреплением внутриимперских связей, требовали общего европейского разоружения (по крайней мере ограничений на те виды оружия, которое они называли наступательным).