Kastelno - Верден. Мясорубка дьявола. Страница 8

Брань Гийома слышно издалека, значит я приближаюсь к его подразделению. Он всегда ругается, и в плохом настроении, и в хорошем. Просто характер у него такой. За что–то честит своих сержантов, командиров отделений. Здесь окопный день уже в самом разгаре. По ходам сообщения с ведрами в руках уходят пищеносы – полевая кухня у окопов второй линии, так что за едой нужно идти. Это не очень хорошо, к нам еда попадет почти холодной. Но ничего не поделаешь. Готовить пищу здесь нельзя, дым сразу навлечет на тебя неприятельский огонь. Солдаты в промокших шинелях чистят оружие, роют землю, укрепляя позиции. В каждом взводе примерно половина Марий–Луиз (прозвище новобранцев во французской армии), этот выход в окопы передовой линии для них первый. Остальные – бывалые вояки, настоящие пуалю (фр. les poilus — волосатики, волосатые. Так во Франции эпохи Первой мировой называли солдат – ветеранов). Я всегда смешиваю новичков с теми, кто уже побывал в огне. Да по–моему, так делают все: подразделение составленное из одних новобранцев ничего не стоит в современном бою. Гийом громко приветствует меня. Вместе с ним поднимаемся наверх и осматриваем посты наблюдения. Наблюдение проводим с чрезвычайной осторожностью: снайперов на противоположной стороне никто не отменял. На прошлой неделе двоих зазевавшихся наблюдателей подстрелили, гады. Правда не здесь, а на другом участке, более близко выдвинутым к противнику. Сейчас до позиций бошей около километра, там наверное, также царит обычная утренняя суета. С такого расстояния словить снайперскую пулю маловероятно, но мы маскируемся просто в силу окопной привычки. Пейзаж перед нами унылый. Ни одного дерева, только нескончаемые ряды колючки, а за ними поле грязи, сплошь изрытое воронками от снарядов.

Третий взвод находится под началом су–лейтенанта Лефуле. Он кадровый военный, в армии больше пяти лет. Младшее офицерское звание получил не заканчивая офицерской школы, а был произведен сразу же из сержантов. Бретонский крестьянин, степенный, крепкий мужик. Знаю, что солдаты «за глаза» называют его папашей. Очень немногословен. Но взвод держит в железных руках. Любое нарушение дисциплины карается им одинаково: виновный, а затем и командир его отделения, получают такой удар кулаком в грудь, что добрых пару часов не могут прийти в себя. Физической силы он необычайной. Однажды, на спор ухитрился расколоть топором трофейную немецкую каску. Зрелище действительно потрясло всех. Сейчас он проверят защитные маски своих бойцов. Неторопливо и придирчиво капрал осматривает каждую, крутя ее в своих огромных руках. Увидев меня Лефуле прекращает свое занятие, командует «смирно» и козырнув, рапортует. Здесь позиция больше чем где–либо залита водой, поэтому сегодня все силы будут брошены на проведение дренажных работ. Что ж, действуйте ребята.

Ну вот и все мое войско. Вообще, по строгим правилам военного устава, ротой должен командовать офицер в чине капитана, а командир взвода – это лейтенантская должность, но уж никак не ниже. Но война внесла свои коррективы в уставы и наставления. Половина кадрового офицерского корпуса оказалась выбитой в четырнадцатом году. Срочно пришлось открывать множество краткосрочных офицерских школ, в которых наиболее отличившиеся капралы и сержанты, получали офицерские нашивки. И вот, благоволите: теперь су–лейтенанты командуют взводами, а лейтенанты ротами. И ничего страшного не случилось. Опытный вояка – сержант, в тысячу раз лучше знает свое дело, чем любой лейтенанант–новичок. Вот и сейчас, везде все нормально. Во взводы возвращаются пищеносы. Строго говоря, питание нам положено двухразовое, но на передовой всегда все получают суточный паек за один заход. Объяснение простое и разумное: а вдруг начнется обстрел? И тогда уже не прогуляешься так спокойно с ведрами до окопов второй линии. Сейчас в ведрах плещется уже остывший суп. Мясные консервы, хлеб. И конечно же пинард, черт бы его побрал. Это отвратительное легкое пойло разливают из расчета по пол литра на человека. Впрочем, Гийом утверждает, что им совсем не плохо запивать коньяк. И вдруг волнение: а сок? Где сок, дьявол вас забери? (сок, фр. jus – так в окопах называли кофе). Да вот он конечно, тащивший его солдат просто немного отстал от своих. Суп, разумеется едят сразу, пока он не стал совсем холодным. Остальное, как и пинард, откладывается на ужин. Француз он ведь и на войне француз. А как настоящему французу можно заснуть, пусть даже и в грязной траншее, если не распить на сон грядущий бутылочку винца?

День проходит в обычной работе: чистят оружие, блиндажи укрепляют новыми бревнами, подсыпают парапет, совершенствуют и маскируют бойницы, насыпают новые мешки землей. Отхожие места – страшная проблема. Как глубоко не зарывай плоды нашей жизнедеятельности в землю, а как попадет туда вражеский снаряд, и мы тут же оказываемся в собственном дерьме. А не закапывать это дело нельзя. Иначе в окопы пожалует госпожа эпидемия, санитарные законы еще ни кто не обошел. Часовые свободной смены отдыхают – кто спит, кто играет в карты. Некоторые развлекают себя тем, что убивают крыс, метая в них саперные лопатки. Для этого дела нужна большая ловкость, поэтому точный удар всегда сопровождается бурными аплодисментами и криками одобрения. Когда находят большую крысиную нору, поступают по–другому. Из пяти – шести патронов высыпают порох. Взводный умелец готовит небольшую бомбу, которую и засовывают в нору. Затем поджог, через минуту взрыв и обожженные крысы отвратительно визжа, выныривают наружу. Прямо под поджидающие их лезвия саперных лопаток. Вот такое не хитрое солдатское развлечение. Остальные приводят в порядок обмундирование, очищая его от грязи. Нормальный, будничный день. Сегодня не случилось даже самой слабой перестрелки, видимо и мы, и боши, решили одинаково – живи сам, и дай жить другим.

Но ближе к вечеру становится тревожно. Во вражеской линии отмечено шевеление. Наблюдатели примкнули к окулярам, видно плохо, однако движение в траншеях бошей фиксируют во всех взводах. Докладываю по команде. В ответ приходит приказ усилить наблюдение и быть готовым ко всему. Спасибо за ценное указание, а то сам бы никогда не догадался. Разведку с воздуха провести не получится, уже слишком темно. Ясно, скоро что–то будет. Вопрос что? Обстрел? Газ? Атака? На всякий случай вечернюю порцию пинарда запрещаю – мало ли что? Это вызывает неудовольствие в роте, но дело ограничивается тихим ворчанием. Взводные клянутся переломать ребра любому, кто осмелится нарушить приказ.

На ночь выставляю усиленные караулы. Два раза обхожу их самолично – но пока все тихо, часовые смотрят в оба. Под утро усталость окончательно меня сморила и я отправляюсь спать. В конце – концов, случится то, что случится. Не в моей власти изменить их планы. Я стал странно засыпать в блиндаже: сначала какое–то оцепенение, а затем будто разом проваливаешься в бездну забытья. И спишь, и не спишь одновременно. О…Какой–то тупой звон слышится… Снится что ли? Дьявол, что такое? Отчаянно колотят по пустой снарядной гильзе… И там, и там… Этот чертов звон ни с чем не спутаешь, все понятно, газ! Рывком спрыгиваю с нар, срываю с гвоздя защитную маску и наверх.

— Газ! Газ! — надрывно кричат часовые, изо всех сил колотя в снарядные гильзы и стреляя в воздух. Но звон и пальба уже слышаться по всей нашей линии. Бегу по траншеям: подъем, вставайте, все вон из блиндажей, газ, газ, гаааааз!!!! Вдалеке слышится грубая брань, понятно, это Гийом выталкивает наружу своих.

— Жером, — кричу я ему, — пулей всех наверх! Шевелитесь, если не хотите здесь сдохнуть падалью! Да быстрее же! Но взводные и так знают, что делать.

— Винтовки, маски, гранаты и наверх! Винтовки, маски, гранаты и наверх! — беспрестанно звучит команда. Линия окопов быстро забиваются людьми. Уже светает. Все грязные, в промокших шинелях, заспанные, меньше всего сейчас мы похожи на людей.

— Передайте по цепи! — изо всех сил кричу я, вздрючивая себя, — выбираемся из окопов и на бруствер! Как только газ доползет до колючки, открываем огонь! Палите не жалея патронов! Каждый должен швырнуть в эту дрянь как минимум по две гранаты! Затем падаем ничком на землю! Когда газ накроет нас, обязательно закрыть глаза! Дышать ровно, не в коем случае не сбивать дыхание! Не сметь снимать маски без приказа! Слышите, не сметь! За газом начнется обстрел! Пережидаем его там, они не смогут прицельно бить, до нас слишком далеко! Никто не возвращается в блиндажи без команды, пока не выветрится эта срань! Все, надеть маски и наверх!

По грубо сколоченным лестницам взводы выбираются на поверхность траншеи, тут же занимая свои места на бруствере и плотно прижимаясь к набитым землей мешкам. Вместе с остальными я карабкаюсь по лестнице наверх. Плюхаюсь на мокрые мешки осторожно, что бы не забрызгать грязью стекло на маске. Иначе ничего не увидишь. И протереть нечем будет. Сквозь тусклую предрассветную дымку различаю огромное грязно–зеленое облако, медленно ползущее на нашу линию. Точно, хлор. Черт, кишки бы тому на штык намотал, кто выдумал эту штуку! Вот бы его сейчас сюда! Порадовался бы своему детищу.