Нравы Мальмезонского дворца - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 8

По словам историка Андре Кастело, армию «развлекло это тайное бегство с квартиры без уплаты за постой». После этого у генерала появилось новое прозвище – генерал Bonattrape, то есть «Большой хитрюга».

Впрочем, нашлись и те, кто оправдал Наполеона. Например, Стендаль написал следующее:

«Что касается другого его поступка, гораздо более серьезного, – того, что он бросил в Египте свою армию на произвол судьбы, – то этим он, прежде всего, совершил преступление против правительства, за которое это правительство могло подвергнуть его законной каре. Но он не совершил этим преступления против своей армии, которую оставил в прекрасном состоянии, что явствует из сопротивления, оказанного ей англичанам. Наполеона можно обвинять только в легкомыслии: он не предусмотрел, что Клебер мог быть убит, в результате чего командование перешло к бездарному генералу Мену. Будущее выяснит, вернулся ли Наполеон во Францию по совету некоторых прозорливых патриотов, как я склонен предположить, или же он сделал этот решительный шаг, руководствуясь исключительно своими собственными соображениями. Людям с сильной душой приятно представлять себе, какие чувства волновали его в ту пору: с одной стороны, честолюбие, любовь к родине, надежда оставить славную память о себе в потомстве, с другой – возможность быть захваченным англичанами или расстрелянным. Какая нужна была твердость мысли, чтобы решиться на такой важный шаг, исходя единственно из предположений! Жизнь этого человека – гимн величию души».

Вот даже как! Оказывается, для главнокомандующего бросить армию на произвол судьбы, руководствуясь исключительно своими собственными соображениями, это значит исполнить гимн величию души. Логика, надо сказать, весьма странная…

Возвращение Наполеона в Париж

Приехав в Париж, Наполеон в сопровождении Эжена де Богарне сразу же помчался на улицу Победы, чтобы увидеть свою Жозефину. Он не сомневался, что на этот раз его ждут и дом сияет праздничными огнями.

Наполеон выскочил из кареты, вбежал в дом и оцепенел в изумлении: вестибюль был пуст и не освещен. Он в возмущении начал открывать одну дверь за другой: комнаты были пусты и холодны. Совершенно взбешенный, он поднялся по лестнице и увидел слугу:

– Где моя жена?

– Она уехала встречать вас…

– Ложь! Она у любовника! Упакуй ее вещи и выставь их на лестницу – пусть забирает…

В этот вечер Наполеон, которому еще в Египте докладывали о фривольном поведении Жозефины в его отсутствие, твердо решил развестись.

Дорожная карета Жозефины доставила ее в Париж только на следующий вечер. Смущенная консьержка остановила Жозефину у дверей особняка на улице Победы:

– Генерал запретил вас пускать, – пробормотала она.

Жозефина плакала и колотила ногами в дверь. Потом, прижавшись к дверной щели, она молила, просила прощения, напоминала мужу об их любви, об упоительных ночах сладострастия, о нежных ласках, беспрерывно тихо стонала, уверенная, что ее муж в своей комнате прислушивается к звукам у входной двери.

Кровать в спальне Жозефины в Мальмезоне

Через час добрая служанка, которая тоже рыдала на лестнице, с другой стороны двери, решила позвать Эжена и Гортензию, чтобы они попробовали смягчить Наполеона, и они, заливаясь слезами, принялись умолять:

– Не покидайте нашу мать! Она не переживет этого, и мы, кого эшафот в детстве лишил отца, сразу лишимся и матери, и второго отца, посланного нам Провидением!

Послушаем теперь рассказ самого Наполеона:

«Я не мог спокойно глядеть на плачущих; слезы двух злополучных детей взволновали меня, и я сказал себе: разве они должны страдать за провинности их матери? Что я мог поделать с собой? Каждый мужчина имеет какую-нибудь слабость».

После этого он открыл дверь. Бледный, с горящими глазами, он раскрыл объятия Жозефине и увлек ее в спальню…

Жозефина была прощена.

Глава четвертая. Перестройка Мальмезона

Работа архитекторов Фонтена и Персье

После этого Наполеон утвердил покупку Мальмезона. Он поставил свою подпись под договором купли-продажи в декабре 1799 года, через несколько недель после государственного переворота 18–19 брюмера (9–10 ноября 1799 года), в результате которого Директория была лишена власти и было создано новое правительство во главе с самим генералом Бонапартом.

Надо сказать, что в 1799 году Мальмезон представлял собой не слишком привлекательное зрелище и был мало пригоден для жилья. Подруга Жозефины мадам Жюно, ставшая потом герцогиней д’Абрантес, в своих «Мемуарах» отмечает:

«Мальмезон в ту эпоху, о которой я говорю, представлял собой загородный дом, прекрасный своими окрестностями, но как жилье совершенно неудобный и даже вредный для здоровья».

Именно по этой причине Жозефина, купив поместье, предприняла в нем значительные перестройки, поддержанные и ускоренные ее мужем. За работу взялись лучшие архитекторы и декораторы эпохи Первой Империи Шарль Персье и Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен.

Камердинер Наполеона Констан Вери пишет:

«Поместье замка и само здание сильно отличались от того, чем они стали позднее. Все поместье включало сам замок, состояние которого Бонапарт по возвращении из Египта нашел очень плохим, парк, уже более или менее приведенный в порядок, и, наконец, ферму, доход от которой не превышал двенадцати тысяч франков в год. Жозефина лично руководила всеми работами по улучшению поместья, и, надо признаться, мало кто из женщин мог проявить при этом лучший вкус».

Биограф Жозефины Гектор Флейшман отмечает:

«Все было переделано, модернизировано и украшено. Это стоило несколько миллионов.

Бонапарт, возвратившись из Египта, нашел „замок рушащимся со всех сторон”, свидетельствовала мадам Жюно. Она, безусловно, преувеличивала. Но все-таки таким, каким он был тогда, Мальмезон мало подходил для жизни, какую консул собирался вести в нем. Бонапарт говорил о тогдашнем Мальмезоне, что он „сухой, выжженный”. И поместье принялись оживлять».

Шарль Персье был родом из Парижа. Он родился в 1764 году. Он был учеником знаменитого французского архитектора XVIII века Мари-Жозефа Пейра, жившего и работавшего в Риме.

Шарль Персье также учился в Риме. После революции, в конце 1792 года, он вернулся во Францию и в последующие четыре года занимался работами по декорации помещений, в частности в Парижской Опере. Там он и познакомился с Пьером-Франсуа-Леонаром Фонтеном.

Фонтен был родом из Понтуаза. Он родился в 1762 году. Его отец был королевским архитектором, а сам он тоже учился у Мари-Жозефа Пейра в Риме.

После революции Фонтен эмигрировал в Англию, но потом вернулся на родину. В 1799 году он познакомился с Жозефиной де Богарне.

Очень скоро своей совместной работой Персье и Фонтен обратили на себя внимание Наполеона, тот назначил их своими личными архитекторами, и они потом работали над всеми крупнейшими проектами времен Империи. Фасады домов на улице Риволи, Лувр, Тюильри, Пале-Руаяль, Версаль, Сен-Клу, Фонтенбло, Елисейский дворец, Дом Инвалидов, Триумфальная арка на площади Каррусель – это лишь самые знаменитые объекты, к которым приложили руки Персье и Фонтен.

В 1800 году их силы волей обожавшего их Наполеона были брошены на Мальмезон. Работа закипела и не прекращалась почти два года.

Гектор Флейшман пишет:

«В 1801 году