Мифы Русского Севера, Сибири и Дальнего Востока - А. Н. Николаева Страница 8

Но почему именно ворон стал таким популярным персонажем мифов о сотворении мира и не только? Этому есть несколько объяснений. Возможно, местные народы уже в глубокой древности обратили внимание на способность ворона подражать человеческой речи: это могло быть воспринято как доказательство особой природы этой птицы. Также некоторые исследователи предполагают, что ворона воспринимали как существо пограничное, близкое и к миру людей, и к миру животных, и к потустороннему миру: ворон обычно держится неподалеку от человеческого жилья, питается падалью (что доказывает его связь с миром мертвых), но в то же время сам охотится редко (и это доказывает его близость с миром живых). Кроме того, ворон не улетает в теплые края с наступлением холодов, поэтому его воспринимали еще и как птицу, так или иначе связанную с временами года и природными силами. Он умеет издавать самые разнообразные звуки — и высокие, и низкие, так что может считаться олицетворением и мужского, и женского начала. И наконец, как и любая птица, ворон принадлежит и к стихии земли, и к стихии воздуха.

Вообще, если продолжить рассматривать образ ворона в сибирской (северной, индейской) мифологии, мы неизбежно придем к теме тотемизма.

Уточнение

Слово «тотем» ученые начали использовать в конце XVIII столетия. Его заимствовали у американских индейцев — предположительно племени оджибва. Индейцы называли так и животных, являвшихся у них объектом культа, и практически все связанное с ними — изображения, сакральные предметы, шаманские принадлежности и так далее.

Так принято называть древние представления о том, что предком того или иного народа или племени было какое-либо животное (птица, растение, иногда — даже явление природы). Тотемизм был характерен для многих народов, в том числе, как предполагает ряд исследователей, и для славян тоже. И одним из возможных славянских тотемов был медведь. Как вы думаете, почему медведь стал таким популярным персонажем сказок и фольклора в целом? Вот то-то и оно.

Тотемные столбы в Ванкувере (Канада)

И вполне возможно, что у многих сибирских и северных народов ворон считался не только демиургом и богом-наставником, но и тотемом — предком, а значит, близким родственником всех представителей рода.

Кстати, а кто выступал в роли демиурга в славянской мифологии? Увы, об этом практически ничего не известно. Славянские мифы до наших дней дошли лишь фрагментарно.

В некоторых сибирских и дальневосточных мифах ворон женат, супругу его зовут Мити. А еще у него есть сын Эмменкут (Эмэнкут) и дочь Синаневт.

Музыкальный инструмент — якутский хомус, или «губная арфа», — одна из разновидностей варгана

С течением времени, когда на смену мифам стали приходить сказки, образ ворона никуда из них не делся, хотя немного растерял свое величие. В некоторых сказках Севера и Сибири ворон предстает иногда как мудрый наставник и советчик, а иногда — как недалекий и забавный персонаж, который вполне может быть обманут и введен в заблуждение другими животными, птицами и человеком. Например, в одной из ительменских сказок ворон Кутх не может даже справиться с рыбами, которых пытается использовать в качестве ездовых животных.

Камчадалы, добывающие огонь. Гравюра из книги С.П.Крашенинникова «Описание земли Камчатки». 1755 г.

…Однажды Кутх отправился на рыбалку. Поймал он много рыбы. Ту, что помельче, отпустил обратно, а тех рыб, что побольше — горбушу, — запряг в нарты, как собак или оленей, и поехал домой. Приезжает, а жена и говорит ему:

— Что ты сделал? Зачем на рыбах ездишь?

— А что такого? — говорит Кутх. — Они быстрыми да сильными оказались, почему бы и не ездить?

— Ну, смотри сам, — отвечает жена. — Только как бы тебе об этом не пожалеть.

На следующий день Кутх собрался навестить родственника, запряг рыб снова в нарты и поехал. Проехал какое-то расстояние, и говорят ему рыбы:

— Есть хотим! Корми нас!

— Провезите меня еще немного, — говорит Кутх.

Потащили его рыбы дальше. Провезли еще и снова говорят:

— Корми нас, ворон! Мы проголодались!

— Да ладно вам, — говорит ворон. — Провезите меня еще немного, а попозже я вас покормлю.

Рассердились ездовые рыбы — и помчались во весь опор. По кочкам, по кустам, по пенькам. Испугался Кутх и кричит:

— Остановитесь! Я покормлю вас, только остановитесь!

Но горбуши уже его слушать не хотели. Довезли Кутха до реки, прыгнули в воду, да и его самого чуть не утопили. С тех пор ворон на рыбах кататься не пытался.

Еще одна ительменская сказка, явно основанная на более древней мифологии, раскрывает одну из историй о семейных взаимоотношениях Кутха.

…Однажды Кутх и Мити отправились за орехами в лес. Вышли они на лесную полянку, и Кутх говорит:

— Говорят, здесь медведи водятся. Давай на всякий случай будем перекликаться, чтобы знать, что ни меня, ни тебя не съели.

На том и порешили. Собирают Мити и Кутх орехи, далеко друг от друга отошли, и все время перекликаются. Прошло некоторое время, Мити устала и замолчала. А Кутх думает: «Что-то замолчала моя жена. Не медведь ли ее съел»? Сел он на пень и пригорюнился.

А Мити решила мужа своего напутать. Подкралась она к нему сзади и как крикнет ему в ухо:

— У-у-у-у!

Очень Кутх испугался! Так испугался, что обернулся вороном[1] и полетел куда глаза глядят.

Прилетел он к какому-то незнакомому жилищу и сел неподалеку от него. А жили там две девушки-сестры, красивые да трудолюбивые. И вот одна из них вышла из дома, чтобы сор выбросить. Подлетел к ней Кутх и начал махать крыльями да подпрыгивать.

— Ты что, Кутх, дразнишься? — спросила девушка и бросила в ворона сором. А потом ушла в дом и говорит сестре:

— Пора бы нам пообедать. Сходи на ледник, принеси мяса.

Вышла вторая сестра на улицу, увидела Кутха и говорит:

— Никогда я здесь воронов не видела! Подожди здесь, я тебе ягод и обрезков мяса вынесу!

Накормила младшая сестра ворона, а он ест и думает: «Какая хорошая девушка! Вот бы моего сына на такой женить!»

Наелся Кутх и полетел к себе домой. А там его жена Мити и сын Эмменкут плачут, ведь Мити рассказала, что в лесу напугала своего супруга и он полетел неведомо куда. Встретили они Кутха, обрадовались, что он цел и невредим; а тот и говорит:

— Встретил я девушку, добрую да красивую. Вот бы тебе, сынок, на ней жениться!

— А как мне ее найти? —