Петр Рябов - История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II Страница 9

Важным органом петровской политики был Преображенский приказ, позднее преобразованный в Тайную канцелярии. Её задачей была борьба с политической оппозицией и расправа с недовольными. Н.М. Карамзин в начале XIX века отмечал: «Тайная канцелярия день и ночь работала в Преображенском: пытки и казни служили средством нашего славного преобразования государственного». А в 1718 году Пётр I создал полицию в Санкт-Петербурге.

Император также изменил организацию внешнеполитического ведомства России. На смену эпизодическим посольствам, посылаемым в другие страны, пришли постоянные представительства России.

Важным инструментом государственной политики стала созданная Петром I по французскому образцу система прокуратуры. Прокуроры осуществляли контроль за соблюдением законности во всех центральных и многих местных учреждениях. Параллельно в 1711 году был создан орган тайного надзора – система фискалов. 500 фискалов во главе с генерал-фискалом были призваны тайно наблюдать за чиновниками. Существовали и особые церковные фискалы, именуемые «инквизиторами». Жалованье фискалам не платили: им причиталась половина (позднее – треть) штрафа, наложенного на осуждённых. Таким образом, доносительство сделалось в России важной и доходной профессией. Фискалы (это слово стало в России синонимом «ябеды», «доносчика» и «клеветника») были повсеместно ненавидимы и сами погрязли в коррупции, получая взятки посредством шантажа своих жертв. По словам Е.В. Анисимова: «Важно заметить, что, стремясь достичь своих целей, Пётр освободил фискалов, профессия которых – донос, от ответственности за ложные обвинения, что расширяло для них возможности злоупотребления властью». Кара фискалам полагалась лишь за недонесение на преступника.

В 1708–1719 годах были ликвидированы приказы, ведавшие теми или иными территориями, и созданы губернии. Россия была поделена на восемь губерний, а те на пятьдесят провинций, каждая из которых, в свою очередь, делилась на дистрикты. Каждая губерния должна была содержать и кормить определённый полк (чем устанавливалась тесная связь между воинскими частями и губерниями, а в гражданское управление вводилось военное начало).

Одновременно создавались (по приказу «сверху») «городские магистраты» – органы самоуправления. Как справедливо отмечает Е.В. Анисимов, эта городская реформа носила искусственный и чисто формальный характер: «Но эти магистраты ни по существу, ни по ряду формальных признаков не имели ничего общего с магистратами западноевропейских городов – действительными органами самоуправления. В сущности, в результате городской реформы был создан чисто бюрократический механизм управления, а представители посада, входившие в состав магистратов, рассматривались как чиновники централизованной системы управления городами, и их должности были даже включены в Табель о рангах. Судопроизводство, сбор налогов и наблюдение за порядком в городе – вот и все основные права, предоставленные магистратам».

Реформы государственного управления Петра I создали в России громоздкую и огромную систему чиновничества, скоро вышедшую из-под контроля императора. «Джинн» бюрократии стремительно вырвался из «бутылки». А спустя 100 лет продолжатель дела Петра Николай I вынужден был горько признать: «Россией правит не император, а столоначальники».

Современный историк В.Я. Хуторской отмечает: «Итак, все сословия, все люди были повёрстаны на государеву службу. Государство приобрело тотальный, всеохватный характер». Однако ни контроль над бюрократией, ни побуждение своих подданных к инициативе, о которой мечтал Пётр I, оказались для самодержавия непосильны. А реальность, как и следовало ожидать, обернулась мрачной пародией на петровскую полицейско-бюрократическую утопию. Суть этого парадокса превосходно выразил В.О. Ключевский: «Пётр надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощённом обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимее условия общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешённая».

«Инициативные рабы» проявляли инициативу лишь в коррупции и казнокрадстве, а выстроенное по струнке общество не проявляло желания ни совершенствовать промышленность, ни развивать торговлю. А после смерти Петра I эта огромная чиновная система, основанная на насилии и «замкнутая» на харизматическую личность кровавого деспота, начала жить по своим узкокорыстным законам. Леность и ненависть рабов, мздоимство чиновников и одиночество тирана – таковы были реальные последствия воплощения в жизнь петровской утопии. Петровская мечта об упорядочении всего общества посредством чиновничества и полиции привела лишь к неразберихе в колоссальной машине бюрократических институтов.

Историк Н.И. Костомаров писал об эпохе Петра I: «Замечали современники, что из 100 рублей, собранных с обывательских дворов, не более 30 рублей шло действительно в казну; остальное беззаконно собиралось и доставалось чиновникам. Какой-нибудь писец, существовавший на 5–6 рублей жалованья в год, получивши от своего ближайшего начальника задание собирать казённые налоги, в четыре или пять лет разживался так, что строил себе каменные палаты».

Указ Петра I о престолонаследии

В 1722 году Пётр I специальным указом установил новый порядок престолонаследия, в сущности, означавший отмену всякого порядка. По нему трон России мог занять не только старший сын монарха (как было раньше), а любое назначенное государем лицо. Дело в том, что старый порядок наследования – от отца к сыну – сковывал Петра I, как и всякая традиция, полагая хоть какие-то границы его власти.

Собственного сына Алексея Пётр приказал убить за сопротивление своей политике. Он хотел назначить своим преемником собственную вторую жену Екатерину и даже короновал её, как императрицу. Однако вскоре он узнал об её измене ему с братом его прежней любовницы Анны Монс Вильямом Монсом (которого приказал тотчас казнить).

Окружённый хищной сворой своих соратников – беспринципных, жестоких интриганов, способных на любое злодеяние и предательство, жаждущих лишь власти и обогащения любой ценой, не видя ни в ком – даже в своей любимой жене (вознесённой им из солдатских любовниц и шлюх на вершину власти, а ныне подвергнутую опале) – бескорыстия, преданности, надёжности и готовности продолжать его замыслы, трагически ощущая полное банкротство и крах своей политики, Пётр сам так и не сумел воспользоваться собственным указом о престолонаследии. (По легенде, он написал лишь: «Отдайте всё…» – но имени не указал).

В этом указе самодержавный произвол достиг абсолютной вершины: разрушалась вековая традиция (в свою очередь, пришедшая на смену древнему «лествичному праву»), хоть как-то ограничивающая волю монарха. Но здесь же таилась опасность нестабильности и зависимости императора от собственного окружения. Ведь теперь на трон могли претендовать многие – им стоило лишь опереться на вооружённую силу, привлечь к себе посулами гвардейцев и совершить переворот. Таким образом, своим указом Пётр подготовил ловушку собственным наследникам и положил начало нескончаемой веренице дворцовых переворотов и цареубийств после его смерти. (К старому порядку престолонаследия, существовавшему до Петра, вернётся своим указом в 1796 году император Павел Петрович, сам на треть века отодвинутый от престола своей матерью Екатериной II, мужеубийцей и узурпаторшей).

Поэт Максимилиан Волошин так поэтически точно описал последствия петровского указа о престолонаследии:

«Зажатое в державном кулакеЗверьё Петра кидается на волю:Царица из солдатских портомой,Волк Меншиков, стервятник Ягужинский,Лиса Толстой, куница Остерман —Клоками рвут российское наследство…Пётр написал коснеющей рукой:«Отдайте всё…» Судьба же дописала:«… распутным бабам с хахалями их.»»

Абсолютная и безбрежная власть самодержца, установленная Петром I, диалектическим образом делала государя заложником этой власти, ставила его в зависимость не от общества или традиции, как прежде, но – от гвардии, собственного окружения и любовников (любовниц), превращая трон российской империи в игрушку вооружённых мятежников, влиятельных европейских посольств или прихотей и похотей самодержца. Полная бесконтрольность императора делала единственной возможной формой общественного воздействия на власть и обратной связи между ними – цареубийство, которое и стало довольно обычным делом в России XVIII–XIX веков. А в дальней перспективе это вело к уничтожению в 1918 году всей царской семьи Романовых, ответившей по всем трёхвековым счетам самодержавия. Апофеоз абсолютизма оказался и преддверием, и причиной его краха, а сокрушительная победа, одержанная им над обществом – пирровой победой. По верному замечании одного из иностранцев, живших в петербургской империи, политический строй этой страны представлял собой «самовластие, ограниченное удавкой».