По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир» - Наталья Григорьевна Долинина Страница 7

Когда Наташа, встав на кадку с цветами, поцеловала его, Борис повёл себя как идеально воспитанный, приличный молодой человек:

«– Да, влюблён, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… ещё четыре года… Тогда я буду просить вашей руки».

Он прав – нехорошо молодому офицеру целоваться с тринадцатилетней девочкой. Но всё-таки он неприятен в этом своём непробиваемом благоразумии.

Я не собиралась сейчас писать о Наташе, и не нужно мне сейчас о ней говорить, но не могу удержаться.

«– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?

И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную».

Вот так она входит в нашу жизнь, Наташа Ростова, под руку с Борисом – навсегда! До самой смерти! – а впереди столько горя, и счастье, и Андрей, и война, и Анатоль – ужасно, но будет Анатоль, – и ночь в Мытищах, и Пьер, и дети… Всё, всё в её жизни будет не так, как представляется в тринадцать лет, но «жалок тот, кто всё предвидит», – и отвратительным кажется Борис, который уже в юности слишком хорошо знает цену благоразумию.

Может быть, самое неприятное в Борисе – то, что он отлично понимает, зачем его маменька хочет ехать к графу Безухову, и понимая, поторапливает её: ещё в гостиной, до объяснения с Наташей, он напомнил:

«Вы кажется … хотели ехать, maman? Карета нужна?»

О нет, он не таков, как его мать Анна Михайловна. Он умнее. Та в простоте, в слепом материнском инстинкте, готова «хоть два, хоть три раза, хоть четыре» мчаться на извозчике к «тузам», к министрам, просить, унижаться, обманывать… Он не таков. Даже князь Василий «пристально поглядел на него», услышав, как Борис, «не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но… спокойно и почтительно» отвечал ему. Кто знает, о чём подумал князь Василий в эту минуту? Может быть, чутьё опытного светского человека подсказало ему, что Борис Друбецкой далеко пойдёт?

Когда, как он всему этому научился? В доме Ростовых, где «с детства воспитывался и годами живал»? Да, как ни странно, именно в доме Ростовых. Борис вызывает у меня отвращение, но это не значит, что в его жизни всё просто и понятно. Наоборот, очень непросто.

Богатые Ростовы взяли на воспитание племянницу Соню. Кроме того, у них постоянно живёт Борис, сын бедной родственницы. Доброта старых Ростовых скрашивает унизительность положения Бориса и Сони, а молодые просто любят их, поэтому Соня долгие годы не задумывается над тем, что она «облагодетельствованная»; когда же поняла это, она пожертвовала для благополучия дома Ростовых своим счастьем. Борис, вероятно, с детства чувствовал горечь от того, что он и мать бедны, вынуждены жить на чужой счёт. Ещё мальчиком он готовил себя к тому, чтобы добиться, выбиться, прорваться к деньгам и карьере. Его не унижали, но он чувствовал себя униженным. В трудном положении ему оставалось одно: сохранять спокойствие и выдержку, терпеть унизительные хлопоты матери и мечтать о том часе, когда он будет покровительственно смотреть на тех, кто сейчас ему покровительствует. Он горд по-своему, но его гордость порождена самолюбием и эгоизмом.

Вот он поднимается по лестнице в комнату Пьера. Этот первый разговор между ними сыграет очень важную роль в жизни Бориса, поможет ему выдвинуться; первыми шагами своей карьеры, он, в конечном итоге, будет обязан Пьеру и этой первой встрече, – думает он сейчас обо всём этом, рассчитывает своё поведение? Вероятно, нет. Кто такой Пьер, чтобы специально обдумывать своё с ним поведение! Борис естествен, искренен – и это самое удивительное.

Вы помните, чем был занят Пьер? «Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном… как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, со свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся».

Таков Пьер. Конечно, он всё перепутал: услышав о графе Ростове, радостно «вспомнил» Бориса: «Так вы его сын, Илья…» Мы уже знаем, что Ильёй зовут отца Ростова, а сына – Николаем.

Пьер смущён – сначала оттого, что не может вспомнить молодого человека, затем от путаницы. Он «замахал руками и головой, как будто комары или пчёлы напали на него».

Борис не испытывает ни малейшего смущения, не торопится называть себя, говорит спокойно, смело и несколько насмешливо – Пьер ведь не князь Василий, здесь не нужна почтительность.

В удивительном разговоре, который сейчас произойдёт, весь характер Пьера – ему неловко за Бориса, он боится «за своего собеседника, как бы он не сказал чего-нибудь такого, в чём стал бы раскаиваться». Но Борис идёт напролом. Он говорит «отчётливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру:

– …Москва занята сплетнями больше всего… Теперь говорят про вас и про графа.

– …Все заняты тем, кому оставит граф своё состояние…

– …А вам должно казаться… что все заняты только тем, чтобы получить что-нибудь от богача.

„Так и есть“, – подумал Пьер.

– А я именно хочу сказать вам… что вы очень ошибаетесь, ежели причтёте меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считают себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будет просить и не примем от него».

Бедный Пьер! Он «долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана… и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады:

– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…»

Зачем Борис говорит всё это? Разве он не знает, что в это самое время его мать там, внизу, унижениями и дотошностью вотрётся в дом старого графа, оттеснит князя Василия и любыми средствами достигнет своей цели: урвать что-нибудь для Бориса. Знает. Но не надо думать, что он лжёт Пьеру. Он хочет, чтобы было так, как он говорит, и в эту минуту даже верит, что так оно и есть. Его гордость, его самолюбие наконец-то удовлетворены: он сказал те слова, которые хотел бы произнести при матери, при князе Василии, при Ростовых, – но там нельзя, он достаточно благоразумен, чтобы понимать это, а здесь можно и нужно. И в то же