Саморазвитие по Толстому. Жизненные уроки из 11 произведений русских классиков - Вив Гроскоп Страница 7

Можно с полной уверенностью сказать, что новая репутация Толстого способствовала лучшему пониманию и признанию его творчества. Теперь он воспринимается не просто как литературный полубог, а как всесторонне развитой человек, который ел вареные груши для улучшения пищеварения (неудивительно, если есть столько яиц). Я уж точно понимаю гораздо больше, зная, что восьмидесятидвухлетний Толстой ходил в двух шапках, потому что у него «зябла голова», что он любил фасоль и брюссельскую капусту (когда ему изредка надоедали яйца) и что однажды жена настолько рассердилась на него за уход из дома без предупреждения, что стала колоть себя ножами, ножницами и булавкой[6]. (Отношения Толстых отличались чрезвычайной изменчивостью, особенно в последние годы, и это усугублялось – что несложно понять – стремлением Толстого отречься от тех произведений, которые поддерживали семью финансово. Не говоря уже о закрепленной за Софьей Андреевной должности Главной Переписчицы романов Толстого.)

В «Бегстве из рая» Басинский также показывает, что Толстой страдал от множества проблем, которые мы считаем свойственными только нашему времени. Читая в очередной раз о том, как кого-нибудь травят в социальных сетях, и о том, что это новое для человечества явление, вспомните о Толстом. Он регулярно получал угрозы в телеграммах, письмах и посылках. На свое восьмидесятилетие в 1908 году он получил ящик, в котором лежал кусок веревки. К анонимным письмам с угрозами все привыкли, но веревка? Это жестко. Письмо, к которому прилагалась посылка, было подписано: «Мать». Софья Андреевна записала в дневник содержание письма: «Нечего Толстому ждать и желать, чтоб его повесило правительство, он и сам это может исполнить над собой». Софья Андреевна замечает: «Вероятно, у этой матери погибло ее детище от революции или пропаганды, которые она приписывает Толстому»[7].

Куда бы ни ехал Толстой, его постоянно донимали своими мнениями, мыслями и спорами окружающие – как будто он был вынужден постоянно читать материализовавшуюся ленту «Твиттера». (Вот подлинный рассказ: «Можно взять у вас автограф, Лев Николаевич? Кстати, Вы бы полетели на аэроплане?» Толстой дал автограф и ответил: «Предоставьте птицам летать, а людям надо передвигаться по земле»[8].) Дома было немногим лучше: к нему постоянно приходили люди (что, по крайней мере, вносило разнообразие в частые доставки ящиков с веревкой) с просьбами о работе или деньгах или чтобы показать писателю свои ужасные рукописи. Единственным способом скрыться от них были поездки к сестре, которая жила в монастыре. Но такие визиты бывали не слишком приятны, так как ему, отлученному от церкви писателю, в монастыре были не слишком рады. Бедный Толстой.

Зная, через что пришлось пройти Толстому после отречения от «Анны Карениной», я терпеливо пыталась понять, о чем говорит нам эта книга. Это один из самых странных романов. Его легко читать, он прекрасен, полон света и тепла. Но когда ты закрываешь книгу и задумываешься о ее главном смысле, то ощущаешь на себе что-то вроде дыхания Сатаны. Главный смысл? «Не желай в жизни ничего для себя, иначе придется покончить жизнь самоубийством». И хотя в романе так много душевной радости и мягкого юмора с элементами самопародии (особенно в портрете Левина, персонажа, больше всего похожего на самого Толстого), в нем есть эта особая странность, неприятное ощущение неразрешенного конфликта.

Довольно странно, например, что главная героиня появляется только в восемнадцатой главе. Когда читаешь роман впервые, то первые шестьдесят или семьдесят страниц (в зависимости от издания) думаешь: «Да-да, все это здорово, отличные попойки, замечательное катание на коньках. Но где же – барабанная дробь! – Анна Каренина? Книга же вроде бы должна быть о ней?» И момент, когда она наконец появляется, никак не оправдывает наши ожидания. Он внезапен и недолог. Учитывая, что многие считают Анну Каренину величайшей героиней в истории литературы, наша первая встреча с ней происходит мучительно поздно и странным образом малозаметна. «Вронский пошел за кондуктором в вагон и при входе в отделение остановился, чтобы дать дорогу выходившей даме». Даме! Это та самая дама! Можно ли представить человека менее заметно? Сначала этот страшный эпиграф. Теперь это странное невнимание к главной героине.

Давайте еще раз посмотрим на это предложение. Он «остановился, чтобы дать дорогу выходившей даме». Все? Вот это и есть ее появление? Серьезно? Очень по-толстовски. Вывести на сцену главную героиню как бы мельком и настораживающе поздно, откуда-то из-за сцены, не привлекая внимания. Это появление устроено в расчете не только на сообразительность, но и на ангельское терпение читателя. Мы сразу же чувствуем – без каких-либо прямых указаний, – что дама в поезде и есть Анна. Мы понимаем (или по крайней мере предполагаем) ее важность. Но автор, уважая нас, не сует ее нам под нос. Он не хочет оказывать нам медвежью услугу, объявив: «Смотрите! Это Анна Каренина! И она обречена на смерть! Обречена, уж я-то знаю, о чем говорю!» (Не могу удержаться от мысли, что, если бы это был Диккенс, с таким монологом обязательно бы выступил проходящий мимо бродяга. Не обижайся, Диккенс.) Конечно, c помощью столь необычного, смелого и замаскированного приема (моргни – не заметишь) Толстой делает наше знакомство с героиней более запоминающимся, чем даже если бы она выпрыгнула из торта в виде поезда, танцуя канкан и напевая «Чаттануга-чу-чу».

Забавно, что вся первая часть книги посвящена Степану Облонскому, Стиве, брату Анны, чиновнику и жуиру. Если бы первые шестьдесят страниц романа нужно было как-то назвать, эта часть называлась бы «Брат Анны Карениной», а вовсе не «Анна Каренина».

Можно, пожалуй, сказать, что на Облонском – который встречает Анну на вокзале, с поезда, где она только что сидела рядом с матерью Вронского, – держится вся книга. Анна – его сестра. Левин – его лучший друг. Вронский – его в некотором смысле коллега. Стива – чиновник, а Вронский – офицер кавалерии. Оба они из аристократических семей, а для Стивы нет ничего важнее, чем знать все обо всех членах высшего общества. Но роман, конечно, не о Степане Облонском. Это невозможно. Потому что он по всем признакам счастливый человек, который разобрался в своей жизни. Роман об Анне Карениной. Только о ней он и может быть. Потому что она несчастная женщина, которая в своей жизни не разобралась. Хотя уже здесь заложено противоречие. Мы видим, что роль «счастливого» отведена брату Анны. Но мы также знаем, что его развеселая беспутная жизнь привела к беде. У Стивы роман. Его жена знает об этом,