Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - Эмиль Абрамович Паин Страница 38

Пакт с Германией о ненападении потребовал от советского руководства в 1939 году начать кадровую чистку по этническому признаку. Поразительно, что и начавшаяся война с Германией породила в какой-то мере те же следствия, хотя и совсем по иной причине.

Первые месяцы войны, отступление Красной армии, дезертирство — все это подтолкнуло Верховного главнокомандующего к поиску новых идеологических скреп, взамен интернационализма, для идейной мобилизации войск и населения. К этому времени никакие идеологические ограничения не сдерживали Сталина — оппозиция из числа ленинской гвардии, следившая за соблюдением истинного марксизма, была разгромлена, существующее Политбюро признавало в качестве святыни любые его идеи, а сам вождь был тотально и глубоко беспринципным. Единственным «божеством», признаваемым диктатором, была «революционная целесообразность», при которой цель всегда оправдывает средства. Во имя такой целесообразности вождь готов был менять свои теоретические и идейные установки. Так или иначе, в 1941 году Сталин позволил себе в очередной раз круто поменять свою риторику, используя те идеи, с которыми еще недавно сам же и боролся. Если в период коренизации Сталин провозглашал необходимость борьбы «с пережитками великодержавного шовинизма, являющегося отражением былого привилегированного положения великорусов», то с началом войны он стал опираться и на великодержавие, и на принципы иерархии народов во главе с русскими народом как «старшим братом» и «народом-организатором». Это был сталинский НЭП — Новая Этническая Политика, ориентированная на популизм в отношении к этническому большинству и на традиционалистскую риторику.

Эти перемены хорошо известны, и мы лишь кратко о них напомним. 3 июля 1941 года в первом после нападения на СССР фашистской Германии публичном выступлении вождя по радио прозвучало необычное для коммунистического лидера обращение «братья и сестры». В ноябре 1941 года Сталин с мавзолея призвал советских людей вдохновляться не только личностью Ленина, но и «мужественным образом наших великих предков» (терминология как в нынешней российской Конституции); в 1943‐м воинствующий атеист восстановил Московскую патриархию и для участия в избрании патриарха из лагерей освободили многих иерархов церкви. В мае 1945‐го Сталин произнес знаменитый тост «Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Довольно скоро диктатор показал, чего в действительности стоит его показное русофильство, инициировав в 1949 году «Ленинградское дело» всего лишь за идею ленинградских партийцев создать в РСФСР такие же республиканские органы ВКП(б), какие уже были в других республиках.

В годы войны сугубо популистское возвеличивание «государствообразующего народа» (этот термин сегодня появился в российской Конституции) было воспринято партийной номенклатурой как сигнал для очередной этнической чистки кадров. 17 августа 1942 года начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров направил записку в секретариат ЦК, в которой критиковал «еврейское преобладание» в некоторых учреждениях культуры, требовал провести «обширную чистку». Он писал:

В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии. В управлениях Комитета по делам искусств и во главе многих учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи). <…> Не случайно, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, русской народной песне и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиэр, Л. Гилельс, Гинзбург, Фихтенгольц, Пантофель-Нечецкая) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов[308].

Александров предлагал «разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров» и «провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства»[309]. Правда, Гилельса с Ойстрахом и прочих упомянутых начальником Агитпропа музыкантов так и не удалось заменить, но кадры руководителей творческих организаций основательно почистили, несмотря на военное время. Но не только их. Секретарь ЦК партии по организационным и кадровым вопросам Г. Маленков осенью 1944 года направил партийным организациям страны директивное письмо, которое тогда в партийных кругах называли «маленковским циркуляром». В нем перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательным[310]. Одновременно вводились ограничения и на прием евреев в вузы[311].

Впрочем, в годы войны антисемитизм служил лишь одним из многих инструментов в политике могущественного политического комбинатора. Это было секретное оружие (для «служебного пользования» партийных кадровиков и специальных служб), тогда как публично и демонстративно провозглашалась ведущая роль Страны Советов в поддержке евреев, подвергавшихся геноциду со стороны нацистов. Это пропагандистское направление использовалось для укрепления коалиции СССР со своими западными союзниками.

От пакта с Гитлером — к опоре на всемирную еврейскую солидарность

В июне 1941‐го М. Литвинова возвращают в Наркомат иностранных дел СССР в качестве заместителя наркома и одновременно посла в США. В обязанность ему вменяют дипломатическое обеспечение налаживания взаимоотношений с союзниками. Сталин и на этом направлении радикально меняет свою риторику — он перестает использовать слово «демократия» в сугубо презрительной коннотации («демократия эксплуататоров») и подчеркивает необходимость сотрудничества с демократическими государствами Запада. В обращении 3 июля 1941 года Сталин говорит: «Война Советского Союза за свободу нашего отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы»[312]. Готовность советского руководства опереться на всемирную еврейскую солидарность вступала в противоречие с фундаментальной догмой «великого учителя» о том, что евреи не являются единой этнонацией — единой этнической общностью, и у них отсутствует этническая солидарность. В своей главной теоретической работе «Марксизм и национальный вопрос» Сталин, споря с известным австрийским теоретиком нации Отто Бауэром, писал:

Бауэр говорит об евреях, как о нации, хотя и «вовсе не имеют они общего языка», но о какой общности судьбы и национальной связности может быть речь, например, у грузинских, дагестанских, русских и американских евреев, совершенно оторванных друг от друга, живущих на разных территориях и говорящих на разных языках?[313]

Но обстоятельства потребовали от вождя отступления от этого тезиса, и он легко отступил, как и во многих других случаях.

24 августа 1941 года в Москве был проведен митинг видных представителей советского еврейства, который транслировался по радио. Деятели науки и культуры обратились к «братьям-евреям во всем мире» с призывом поддержать Советский Союз в борьбе с фашизмом. Это послание было услышано, на него откликнулись видные представители еврейских организаций Америки, Великобритании и Палестины. Летом 1941