Наталья Урванцева - Зеркало как принцип поэтики в русской детской литературе XX века Страница 2

Пейзаж, отраженный в воде, соединяет «верх» и «низ», образуя перевернутый по всем параметрам мир. Но это «перевернутость» иного рода. Г. М. Кружков показывает характерную для художественного мышления ребенка логику «наоборот». В фантазии детей зеркало воды и зеркало моря отражаются друг в друге. Морские звезды и ночные звезды, киты и киты-облака меняются друг с другом местами.

Стихотворная небылица-перевертыш Ю. Н. Могутина «Лесное зеркало» строится на известном в народно-смеховой традиции приеме «антимира»:

У тайги на видуАхала деревня:Отражалися в прудуИзбы и деревья.Было все наоборотВ этом странном зеркале:Вверх ногами шел народ,Дети небо черпали,Ель сидела на дрозде,Утка в небе плавала,Рядом солнышко в водеПлавало и плавилось,Из дымов шли дома,Вниз взлетали голуби…Шла такая кутерьма,Что кружились головы!Но подкрался мороз,Посмотрелся в зеркало,Сунул в воду свой нос –Зеркало померкло[27].

Для перевернутого мира, «мира вверх тормашками» («topsy turvy rhymes») характерна логика обратности. Комический эффект достигается с помощью алогизма, в структуре которого намеренно заложено нарушение логических связей между предметами и его функциями, субъектом и объектом, целями и способом действия. Перевернутость связана со сменой знаков верха – низа, земли – неба. Автор использует смещения и нарочитую «вывернутость» («Вверх ногами шел народ», «Дети небо черпали», «Ель сидела на дрозде», «Утка в небе плавала», «Из дымов шли дома» и т. д.). Ю. Н. Могутин придает действующим лицам и предметам свойства, возможные только в нелепом, абсурдном мире. Принцип зеркала в стихотворении становится поэтическим приемом.

В качестве зеркала могут использоваться животные. Например, зеркальный карп, которого применяла вместо зеркала Мальвина в повести-сказке А. Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино».

Зеркало в литературных произведениях указывает на возможность нездешнего видения. Оно демонстрирует картины прошлого и будущего, т. е. становится символом памяти. Особую память сохраняет историческое зеркало. В рассказе С. Т. Романовского «Зеркало в старинном особняке» действие происходит во сне. Третьекласснику Алеше снится сон, как будто он во Дворце пионеров увидел в деревянном зеркале 1781 года множество людей: «Каких только лиц не отражалось в этом зеркале! Дворяне в напудренных париках. Бородатые купцы. Матросы в пулеметных лентах крест-накрест.… Вот бы увидеть эти отражения!»[28]. Переход от реальности ко сну происходит незаметно.

На границе сна и яви пионер Алеша встречается с крепостной девочкой Софьей, которая находится в зеркале: «Девочка быстро подошла к Алеше, к таинственной зеркальной пленке, что непостижимым образом отделяла тот мир от этого…» (24). Зеркало в рассказе становится своеобразным экраном, на котором оживают образы из далекого архаического прошлого, и хранителем его информации. Крепостная вступает в разговор с Алешей, из которого мы узнаем, что ее продали на рынке за двадцать пять рублей. Возмущаясь и жалея Софью, пионер по-советски отвечает: «Попробовал бы кто у нас людьми торговать, его бы тут же посадили в тюрьму! У нас все равны» (23). Рассказ строится на сопоставлении прошлого и настоящего. «Зеркало в старинном особняке» – идеологически нагруженное произведение, написанное в духе пионерской литературы. Автор вводит читателей в мир нормативных ценностей, присущих советскому обществу. Кроме того, зеркало в рассказе становится символом памяти, материализованным, вещным ее знаком и одновременно советской идеологемой справедливости.

В фантастической повести К. Булычева «Путешествие Алисы» зеркальные цветы обладают автономной изобразительной памятью. На Цветочной планете Алиса увидела необычные зеркальные цветы: «Короткие, широкие, металлического цвета лепестки окружали серединку цветка размером с большую тарелку. Серединка была зеркальная, зеркала цветов были чуть выпуклыми, и в каждом цветке отражалась вся поляна»[29]. Зеркала наделяются прочной памятью о человеке или предмете, существовавших вовне, но неоднократно в нем отражавшихся. По принципу зеркальной симметрии в цветах-фотоаппаратах все отражается задом наперед:

«И тут мы увидели в зеркалах отражение зверька, похожего на зайца. Он выскочил из кустов и помчался к цветам. В зеркалах еще не рассвело, и поэтому мы не сразу поняли, что странного в его в движениях.

– Да он же прыгает задом наперед! – воскликнула Алиса.

Зверек и на самом деле приближался к цветам задом наперед. А потом, постояв перед цветком, таким же странным образом вернулся в кусты»[30].

Фотографирующие зеркальные цветы, пугающие и одновременно притягивающие своей «иноземностью», подобно кинопленке, показывают прошлое слои за слоями на своих лепестках в обратном направлении. Они осуществляют остановку времени, благодаря чему становится возможен возврат в события прошлых лет. Фотографирующие зеркальные цветы фиксируют временной срез таким, каков он есть. Происходит своеобразное «схватывание» предметов и событий. С помощью цветов герои повести узнают, что было четыре года тому назад на Цветочной планете.

Зеркало играет важную сюжетную роль и в известном стихотворении С. Я. Маршака «Мистер Твистер» (1933). В основе сюжета лежит анекдотическая история о респектабельном капиталисте, отказавшемся занять номер в советской гостинице «Англетер» рядом с «чернокожими». «Бывшего министра», «дельца и банкира», «владельца заводов, газет, пароходов» с женой, дочкой и обезьяной, встречают и провожают «строгий швейцар в сюртуке с галунами» и «усатый привратник» на третий этаж гостиницы в зеркальном лифте:

В клетку зеркальнуюВходят они.Вспыхнули в клеткеЦветные огни,И повезла она плавно и быстроКверху семью отставного министра.

Мимо зеркалПо узорам ковраМедленным шагомИдут в номера <…>.

Автор показывает обилие зеркал: в холле, в лифте, на лестнице. В «Англетере» разыгрывается комичное происшествие:

Вдруг иностранецВоскликнул: – О боже!– Боже! – сказалиСтаруха и дочь.Сверху по лестницеШел чернокожий,Темный, как небоВ безлунную ночь[31].

Эффект страха передается гипертрофированной фигурой «чернокожего громадного роста» «из номера сто девяносто», умноженной в зеркалах:

…в зеркалах,Друг на другаПохожие,ШлиЧернокожие,ШлиЧернокожие…

КаждыйРукоюКасалсяПерил,КаждыйКороткуюТрубкуКурил (222).

Он оказывается в кольце чернокожих людей. Зеркала в гостинице, в каждом из которых в гротескном виде отражается миллионер, становятся зеркалами сатиры. Прием зеркала сыграл важную роль для развития сюжета «Мистера Твистера» С. Я. Маршака.

Литературные произведения могут строиться по «принципу зеркала» – особом способе организации художественного мира, который может выражаться в зеркальном символе, образе, мотиве. Как, например, в повести Л. А. Кассиля «Дорогие мои мальчишки» (1944).

Повесть имеет два плана повествования: реалистический и романтический, сказочный. Многие критики положительно восприняли реалистическую основу, а сказочное начало повести вызвало большую полемику. Автора упрекали в псевдоромантике, в «ложной романтизации жизни», в «беспочвенной мечтательности». Сказку о Синегории восприняли как «инородный материал, который никак не впаялся в книгу»[32]. Ее критиковали за «туманную аллегоричность»[33], искусственность, надуманность и стилизованность[34], за то, что «она далека от фольклорных образцов»[35].

В «открытии» литературных стран Швамбрании («Кондуит и Швамбрания», 1935), Синегории («Дорогие мои мальчишки», 1944), Джунгахоры («Будьте готовы, Ваше Величество!», 1964) воплотилось романтическое начало его произведений.

Повесть «Дорогие мои мальчишки» посвящена светлой памяти Аркадия Петровича Гайдара. Л. А. Кассиль продолжает гайдаровскую линию, которая воплотилась в игре в вымышленную страну Синегорию. Топоним «Синегория» так же связан с именем Аркадия Гайдара – «Жил человек в лесу, возле Синих Гор» («Чук и Гек»). Как отмечает А. Ивич, повесть «Дорогие мои мальчишки» – это «своего рода вариант тимуровской команды»[36].

Центром повествования Л. А. Кассиля становится изображение трудностей жизни и героического труда ремесленников, школьников маленького волжского городка в годы Великой Отечественной войны.

С первой главы автор знакомит читателей с синоптиком Арсением Петровичем Гаем, который «открывает» детям Синегорию – никому неведомую страну Лазоревых Гор. Автор вводит в повесть окруженный тайной мотив придуманной страны. Сказка и жизнь в книге тесно соприкасаются. Синегория – детская утопическая страна-мечта ребят из Рыбачьего Затона[37]. Для ребят она становится игрой-реальностью и одновременно игрой-фантазией. Романтическая обстановка сборов, полезные дела, тайно совершаемые пионерами-затонцами, – все это напоминает события повести А. П. Гайдара «Тимур и его команда».