Елена Лазо - Условность как способ существования искусства. Условность в литературе Страница 5

Произведения для анализа: Ж. Сартр «Мухи», А. Камю «Посторонний».

«Мухи» – первая пьеса философа-драматурга (1940). Человек свободен. Свобода – это освобождение от иллюзии бессмертия. Созидание себя через поступок.

«Посторонний» (1942).

«Романтический экзистенциализм» Альбера Камю. Он сообщал о намерении написать о своем современнике, «излечившемся от терзаний долгим созерцанием природы». У раннего Камю господствует языческое переживание красоты мира, радость от соприкосновения с ним, с морем и солнцем Алжира, от «телесного» бытия.

На двойной – метафизический и социальный – смысл романа указывал Камю, пояснявший странное поведение Мерсо прежде всего нежеланием подчиняться жизни «по модным каталогам». Сюжет «Постороннего» – столкновение «простого человека» с обществом, которое принудительно «каталогизирует» каждого, помещает в рамки «правил», установленных норм, общепринятых взглядов.

Тема 6. Постмодернизм

7 часов

Постмодернизм (от лат. post — после, фр. moderne – новейший) – направление современной философии и искусства. Представление о мире как о хаосе, об истории как о цепи случайностей; недоверие к традиционным ценностям, трагизм, сопровождаемый иронией и самоиронией. Игра. Интертекст. Действительность как единый текст, вне которого ничего не существует.

Произведения для анализа (по выбору учителя): Х. Кортасар «Лента Мебиуса» и другие рассказы; Х. Борхес «Сад расходящихся тропок», «Дом Астерия»; Т. Толстая «Йорик» и другие рассказы; И. Бродский. Поэзия; В. Ерофеев «Москва-Петушки».

Рабочие материалы к элективным курсам для 9–11 классов

9 класс

Природа условности

Содержание курса – условность как способ существования искусства (условность в литературе).

Что такое условность? От слов «условие, правило». Игра. Вот играют дети в «догонялки». И вдруг: чур, я в домике. И все знают, что никакого домика нет, но ведь таковы условия игры, мы так договорились – и тронуть нельзя, пока не выйдешь за границу двух скрещенных рук.

Что такое искусство? Это создание параллельного мира, точно или неточно отражающего мир сущий.

Когда мы говорим об условности в искусстве, мы должны помнить два понятия.

Первое – произведение искусства никогда не равно реальности, не повторяет ее буквально. Для выражения смысла каждый вид искусства использует свою систему знаков. Танец выражает мысль через жест; живопись – через краски, образ; литература – через слово.

Второе – литература сознательно нарушает художественное правдоподобие в стиле произведения, что порождает особые стилевые приемы, свидетельствующие об осознанности «игры» автора; использует целую систему художественных средств в своих целях.

Для чего это нужно? Взглянуть на мир новыми глазами, осмыслить заново – прием остранения (странно, со стороны).

Главная задача художника – нарушить привычность восприятия бытия, встряхнуть воображение читателя, вывести его из состояния автоматизма.

Вопросы и задания:

1. Прочитайте стихотворения, предложенные ниже. Что необычно в них (ритм, строение, система образов, синтаксис, звуки…)? Для чего это нужно?

Мост

Стройный мост из железа ажурного,Застекленный осколками неба лазурного.Попробуй вынь егоИз неба синего —Станет голо и пусто.Это и есть искусство.

Старая мама

Как червячок,Закутавшись в кокон,ПолуслепаяИ полуглухая,Она грызет тихонькоДомик свой,Чтоб маленькою бабочкой взлететьИ, шелк судьбы оставив, умереть.

Психологический параллелизм. Условность рифмы.

Деревья прянули от моря,Как я хочу бежать от горя, —Хочу бежать и не могу,Ведь корни держат на бегу.

Небо – синей знамени!Пальмы – пучки пламени!Море – полней вымени!Но своего имени

Не сопрягу с брегом сим.Лира – завет бедности:Горы – редей темени,Море – седей времени.

В синее небо ширя глаза —Как восклицаешь: – Будет гроза!На проходимца вскинувши бровь —Как восклицаешь: – Будет любовь!Сквозь равнодушья серые мхи —Так восклицаю: – Будут стихи!

РябинуРубилиЗорькою.Рябина —СудьбинаГорькая.Рябина —СедымиСпусками…Рябина!СудьбинаРусская.

Борис Пастернак «Импровизация». Недоговоренность как особенность поэтического мышления Пастернака. Расшифровка скрытого, неназванного содержания поэтических образов через уяснение ассоциативных связей.

Тема победы над хаосом, настроение душевной смуты, внутренней борьбы, жертвенной самоотдачи. Единство мотивов творчества, светящейся тьмы и взволнованной воды.

Импровизация

Я клавишей стаю кормил с рукиПо хлопанье крыльев, плеск и клекот.Я вытянул руки, я встал на носки,Рукав завернулся, ночь терлась о локоть.И было темно. И это был прудИ волны. – И птиц из породы люблю вас,Казалось, скорей умертвят, чем умрутКрикливые, черные, крепкие клювы.

И это был пруд. И было темно.Пылали кубышки с полуночным дегтем.И было волною обглодано дноУ лодки. И грызлися птицы у локтя.

И ночь полоскалась в гортанях запруд.Казалось, покамест птенец не накормлен,И самки скорей умертвят, чем умрутРулады в крикливом, искривленном горле.

Иван Сергеевич Тургенев «Стихотворения в прозе». «Разговор» (условность времени), «Житейское правило» (Беседа о жанре стихотворений в прозе), «Черепа» (размышление об идее стихотворения). «Сфинкс» (условность композиции).

Изжелта-серый, сверху рыхлый, исподнизу твердый, скрипучий песок… песок без конца, куда ни взглянешь!

И над этой песчаной пустыней, над этим морем мертвого праха высится громадная голова египетского сфинкса.

Что хотят сказать эти крупные, выпяченные губы, эти неподвижно-расширенные, вздернутые ноздри – и эти глаза, эти длинные, полусонные, полувнимательные глаза под двойной дугой высоких бровей?

А что-то хотят сказать они! Они даже говорят, но один лишь Эдип умеет разрешить загадку и понять их безмолвную речь.

Ба! Да я узнаю эти черты… В них уже нет ничего египетского. Белый низкий лоб, выдающиеся скулы, нос короткий и прямой, красивый белозубый рот, мягкий ус и бородка курчавая – и эти широко расставленные небольшие глаза… А на голове шапка волос, рассеченная пробором… Да это ты, Карп, Сидор, Семен, ярославский, рязанский мужичок, соотчич мой, русская косточка! Давно ли ты попал в сфинксы?

Или ты тоже хочешь что-то сказать? Да, и ты тоже – сфинкс.

И глаза твои – эти бесцветные, но глубокие глаза говорят тоже… И так же безмолвны и загадочны их речи.

Только где твой Эдип?

Увы! Не довольно надеть мурмолку, чтобы сделаться твоим Эдипом, о всероссийский сфинкс!

Федор Михайлович Достоевский «Мальчик у Христа на елке».

Чтение и анализ рассказа:

– особенность композиции (начало и конец рассказа, количество частей);

– система образов, прием градации;

– время и пространство в рассказе (хронотоп);

– жанр рождественского рассказа;

– особенности речи рассказчика и маленького мальчика (несобственно-прямая речь);

– понятие художественной детали, ее роль.

Но я романист, и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу «кажется», ведь я сам знаю наверное, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но ещё очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала со своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили ещё два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему наконец в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», – подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел до подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.