Сильвия Энтони - Открытие смерти в детстве и позднее Страница 25

Возникающему у ребенка конфликту между импульсом и совестью, связанному с агрессией по отношению к меньшим существам, посвящено одно место в автобиографии Чарльза Дарвина. Это свидетельство представляет особый интерес, поскольку принадлежит выдающемуся натуралисту. Он был пятым из шести детей, и из его братьев один был старше него.

[ПИ 30] В похвалу себе могу сказать, что я был гуманным мальчиком, но этим я целиком обязан наставлению и примеру моих сестер, ибо я сомневаюсь в том, является ли гуманность природным, врожденным качеством. Я очень любил собирать птичьи яйца, но никогда не брал из гнезда более одного яйца, и только в одном единственном случае я взял все яйца, да и то не из-за их ценности, а из какого-то хвастовства. У меня была сильная страсть к ужению рыбы… как-то… я узнал, что червей можно умерщвлять соленой водой, и с тех пор я никогда не насаживал на крючок живого червяка, хотя, вероятно, это в некоторой мере уменьшало мой улов. Однажды, когда я был очень маленьким… я совершил жестокий поступок, побив щенка; думаю, что я сделал это только из удовольствия, которое доставляло мне чувство моего могущества; но побил я его, должно быть, не очень больно, потому что щенок не визжал… Поступок этот тяжело угнетал меня… Угрызение совести было для меня, должно быть, тем более тяжким, что и тогда и долгое время после того любовь моя к собакам была настоящей страстью [175] .

Этот фрагмент, дофрейдистский и очевидно искренний, содержит много интересных моментов: желание лишить птицу-мать всех ее яиц, удовлетворить которое не позволяла совесть; однажды совесть потерпела поражение, и запрет был нарушен; подобное же произошло, когда автором, младшим из двух братьев, был побит щенок, страстно любимый. Сомневаясь в том, что гуманность является врожденным качеством, Дарвин не делает различия между полами; с другой стороны, его упоминание о том, что он научился гуманности от сестер, указывает на подспудную веру в большую гуманность девочек по сравнению с мальчиками. Об этом говорит и Вордсворт, который, подобно Дарвину, потерял мать в возрасте восьми лет:

О, как приятны были дни,

Когда, поглощенные нашими детскими играми,

Мы с сестрой Эммелиной

Вместе бегали за бабочкой!

Рьяный охотник, я мчался

За добычей: прыжками и скачками

Следовал я за нею в кусты и чащи;

Но сестра, храни ее Бог, боялась стряхнуть

Пыльцу с ее крылышек [176] .

Если мальчик, находясь в определенном социальном окружении, склонен учиться гуманности у девочек или женщин, вопрос о причинах этого остается открытым: может быть, девочка внутренне более предрасположена осваивать этот урок самостоятельно; может быть, социальная среда оказывает на нее в этой области более последовательное и убедительное влияние; возможно, наконец, что взаимосвязанно действуют оба фактора. В «Макбете» Шекспира мы не находим разницы между полами в жестоких побуждениях, но женщина обнаруживает, что не может сама осуществить убийство. («Когда б так не был схож Дункан во сне / С моим отцом, я сладила сама бы» [177] .) В «Короле Иоанне», когда король планирует убийство своего племянника-ребенка, при этом присутствует его мать, бабушка ребенка, и она не возражает, а отпускает Иоанна со своим благословением. Описывая негуманное поведение маленького мальчика в «Кориолане», Шекспир смотрит на него глазами двух женщин, приходящих в восторг от жестокости ребенка. Они с уверенностью говорят, что он унаследовал ее от отца, необузданную агрессивность которого общество научило их одобрять и которого одна из них растила. У матери мальчика более мягкий характер; Шекспир, видимо, видел индивидуальные, но не общие половые различия в проявлении качества, которое ныне мы едва смеем называть гуманностью.

Валерия: А как твой сынок?

Виргилия: Благодарю, он здоров.

Волумния: Его больше тянет глядеть на мечи и слушать барабан, чем учиться.

Валерия: Видно, пошел в отца. Право, прелестный ребенок. Представьте, в среду с полчаса наблюдала за ним; ах, какое у него смелое лицо! Я видела, как он бегал за золотым мотыльком: поймает, потом отпустит – и снова за ним; отпустит – и снова поймает. И то, что он упал, рассердило его, или что другое, но только он стиснул зубы – так вот, – и разорвал мотылька. Надо было видеть, как он рвал его!

Волумния: Вспылил по-отцовски [178] .

Присцилла – одна из тех, кого наблюдала доктор Исаак, – подобно леди Макбет, подстрекает мужчину к насилию, не совершая его сама. В наших домашних протоколах описывается, как Джуди внушает Тимоти мысль, что убивать не следует, но в другой ситуации она сама, наполовину веселья ради, выражает страстное желание смерти маленького мальчика:

[ДЗ 33] Джуди (6 л. 11 м.) возвращаясь с м. после того, как они проводили на автобус пожилую тетю: «Думаю, тете Ф. пора умереть; так было бы лучше для нее. Можно мне пойти на ее похороны, когда она умрет? Я бы хотела. Ты пойдешь?» М.: «Нет». Дж.: «Ну а если бабушка умрет или дядя С, ты пошла бы?» М.: «Может быть». Дж.: «Тогда я тоже могу пойти?» М.: «Детей не берут на похороны, это слишком печальная вещь… Ты можешь как-нибудь посмотреть, когда на [местном] кладбище будут хоронить кого-нибудь, не родного для нас». Дж., уверенно и ликующе: «Я бы так хотела пойти на похороны Томаса О.; он кошмарный маленький мальчишка, и не умеет составлять слова из букв, и ему нужна целая вечность, чтобы что-нибудь написать; я просто ненавижу его!»

Известно, что среди людей насилие более характерно для особей мужского пола; также для многих животных различия в агрессивности связаны с полом. Однако у человека биологические и культурные факторы агрессивного поведения настолько сложно отделить друг от друга, что невозможно с уверенностью заявлять о большей внутренней агрессивности мужчины по сравнению с женщиной. Младенцы обоего пола способны на физическое нападение; и тех и других нужно воспитывать и физически ограничивать, чтобы противостоять агрессии в детской комнате. Агрессивное поведение ребенка может приводить к тяжелым последствиям или даже к смерти жертвы. Смертельный итог не всегда бывает случайным. Однако убийства, совершенные ребенком с нормальным интеллектом, исключительно редки, хотя и не исключены. Об одном таком случае в Англии недавно сообщалось. Убийство было совершено девочкой, не страдавшей ни от заброшенности, ни от нищеты. У нас нет информации об интимных обстоятельствах этого конкретного случая, однако, исходя из общих наблюдений, можно предполагать, какие именно напряжения дают толчок подобным актам. Культурный процесс, сдерживающий агрессивность, в то же время может приводить к неудовлетворенности, которая ее усиливает. Если агрессия против определенного объекта сдерживается при отсутствии эмоциональной разрядки и социальной переориентации, то недовольство, вызвавшее эту агрессию, может переадресоваться некой замещающей фигуре. У этой девочки был младший брат. Во многих культурах девочка имеет малую ценность по сравнению с мальчиком, поэтому любимая родителями девочка-первенец может тяжко страдать, когда вслед за ней рождается мальчик. Но если это происходит в контексте традиционного целостного культурного паттерна, девочка обычно принимает ход событий как социальную норму. В нашей же культуре эта традиция хотя и присутствует, но она отнюдь не универсальна и не однородна, поэтому маленькая девочка может оказаться социально не подготовлена к молчаливому согласию с происходящим. В результате она может начать преследовать кого-то, кого идентифицирует со своим младшим братом как причиной своих несчастий.

К счастью, обычно импульсы детей к убийству существ, меньших, чем они сами, направлены на животных и сдерживаются тенденцией отождествлять себя с животными или желанием играть с ними. Записи наблюдений д-ра Исаак, организовавшей процесс вскрытия мертвых мышей, свидетельствуют об этих конфликтующих импульсах у детей младше семи лет. Наши собственные протоколы спонтанной активности детей также подтверждают то, что Сали назвал странной смесью дружелюбия и любви к власти, характерной для отношений маленького ребенка с животными. Примеры:

[ПИ 31] В начале процесса вскрытия Присцилла (6 л. 10 м.) снова заколебалась и захотела уверений, что они «не делают им больно». Она также сказала: «Вы ведь не сделаете этого с нами, правда?» Разрезая мышей, Присцилла и Дэн (5 л. 1 м.) играли в «маму» и «доктора»; мертвые мыши были «детьми». Они делали вид, что звонят друг другу по телефону, говоря: «Вашему ребенку стало лучше…» П. «звонила» Д.: «Вашего ребенка разрезали на две части». Д. отвечал: «Ну ладно, сейчас лучше всего снова соединить две половинки вместе».

[ДЗ 34] Ричард (6 л. 1 м.). Работая в саду, м. и Р. нашли мокрицу. Р. в восторге отнес ее на крыльцо на лопатке; смотрел на нее около четверти часа, преграждая ей пути к бегству, а затем сказал, что хочет держать ее в коробке. М. ответила, что это было бы жестоко, – мокрице не понравится быть не в земле. Это не остановило Р., который раздобыл консервную банку с крышкой. Он положил в нее насекомое, после чего его позвали ложиться спать; поднимаясь в спальню, он заявил: «Я люблю быть жестоким к животным».