Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Ховард Маркел Страница 24

14 января 1951 г. Уотсон написал родителям об ужасной дождливой и мрачной погоде, не позволявшей кататься на велосипеде или просто гулять: «Здесь нечем заняться, кроме работы и чтения. Последние несколько дней я читаю Стейнбека – "Рыжий пони", "Долгая долина". Мне очень понравилось»{351}. Отчасти его развлекало кино. Однажды они с Оле Молё посмотрели классику жанра нуар – фильм «Бульвар Сансет». Их поразили как воплощение Глорией Свенсон образа забытой звезды немого кино Нормы Десмонд, так и достойная восхищения режиссура Билли Уайлдера. Фильм особенно тронул Джеймса, потому что он, по его словам, во время просмотра представлял себя в Калифорнии{352}.

К счастью, работа Уотсона с Оле Молё дала «достаточно данных для публикации в уважаемом журнале, и по всем меркам он мог до конца года не работать, не будучи обвиненным в непродуктивности»{353}. Убежденный, что биохимия не для него, Джеймс жаловался коллегам на хаотичную исследовательскую программу Калькара, уверяя: «Мы никогда не поймем, как реплицируются гены, пока не [узнаем] структуру ДНК»{354}.

Однако в письмах домой Уотсон рассказывал о Калькаре как о внимательном наставнике. В начале ноября 1950 г. Калькар взял его на престижное научное собрание Датского королевского общества, которое располагалось в помпезном здании, принадлежавшем фонду «Карлсберг»[42], и состояло, по словам Уотсона, из «очень представительных мужчин, в большинстве своем старше 55 лет… так что создавалось впечатление, что попал в мужской клуб». Президентом общества был Нильс Бор, а посетители допускались на собрания очень редко – только выступающий в этот вечер мог привести гостя, причем лишь одного. Уотсон вспоминал об этом со смешанными чувствами: «Калькар выступал и взял меня. Я в жизни не чувствовал себя таким юнцом. Тем не менее я приятно провел вечер»{355}.

На этом собрании Уотсон узнал, что датская наука финансируется главным образом богатым фондом «Карлсберг», и не преминул поехидничать: «Руководящих членов фонда избирает Королевское общество, так что крупнейшей отраслью Копенгагена фактически заправляют ученые»{356}. Королевское общество было не единственным получателем щедрот фонда. Нильс Бор с семьей жил в доме наподобие итальянского палаццо эпохи Высокого Возрождения на территории старинного пивоваренного завода. По словам Уотсона, в этом доме сочетались дворец и музей: там было много прекрасных произведений искусства, роскошной мебели и экзотических растений. Его построил и обставил владелец пивоварни «Карлсберг» Якоб Кристиан Якобсен, пожелавший, чтобы после его смерти (он умер в 1887 г.) в нем поселился самый выдающийся человек в Дании. В письме домой Уотсон отметил, что Бор жил там уже двадцать лет и останется до конца своих дней{357}.

Вскоре после собрания в Королевском обществе Уотсону сообщили, что доклад, который он будет читать в университете на следующей неделе, собирается посетить Нильс Бор. Легко себе представить, как горд был Джеймс и как радовались, узнав об этом, его родители. Можно сказать, что предстояло историческое событие: один из создателей теории структуры атома прибыл послушать одного из будущих авторов теории структуры ДНК. После выступления Уотсон без ложной скромности сообщил в письме родным: «Я очень серьезно подготовился. Думаю, я неплохо себя показал, и Бор выглядел весьма заинтересованным и присоединился к довольно оживленной дискуссии». В том же письме он уделил не меньше внимания комедии Рене Клера «Призрак едет на Запад» с Робертом Донатом в главной роли{358}.

В декабрьских письмах Уотсон снова выражал недовольство – на сей раз из-за торгашеской атмосферы перед Рождеством в Копенгагене, где некуда деваться от мишуры и зазывных витрин магазинов{359}. А 21 декабря от ворчания не осталось и следа, потому что, как с восторгом написал он домой: «Калькар едет на Зоологическую станцию в Италию (в Неаполь) на апрель, май и июнь. Вероятно, я поеду с ним. Это будет великолепно. Мы купим машину, чтобы добраться туда»{360}.

Это короткое письмо предвосхищало не просто приятное путешествие, а одну из важнейших поездок в жизни Уотсона.

Часть III

Часики тикают: 1951

Боже, дай мне незатуманенное зрение и избавь от поспешности. Боже, дай мне покой и нещадную злобу ко всему показному, к показной работе, к работе расхлябанной и незаконченной. Боже, дай мне неугомонность, чтобы я не спал и не слушал похвалы, пока не увижу, что выводы из моих наблюдений сходятся с результатами моих расчетов, или пока в смиренной радости не открою и не разоблачу свою ошибку. Боже, дай мне сил не верить в бога!

[9]

Vide Napule e po' muore{362}

К нам хотят присоединиться два чрезвычайно одаренных и прекрасно подготовленных молодых биолога – Джеймс Уотсон (Индианский университет в Блумингтоне и Калифорнийский технологический институт) и Барбара Райт (Океанологическая станция Хопкинса, Пасифик-Гроув, Калифорния). Они находятся здесь по американской стипендиальной программе (Национальный научно-исследовательский совет). Как вы считаете, это возможно?

Могу ли я ответить «нет»? Никоим образом! По ряду причин, из которых упомяну лишь одну: было бы прискорбно затруднить вашу командную работу. Кроме того, Соединенные Штаты на протяжении стольких поколений и с такой щедростью финансировали Зоологическую станцию в Неаполе, что я считаю необходимым вернуть этот долг, предоставив наши площадки в полное распоряжение американских биологов, даже если на данный момент у нас не имеется свободных американских столов.

Эти два письма, погребенные среди сотен других в антикоррозийных коробах пыльного неаполитанского архива, – своего рода увертюра, поскольку именно в Неаполе Джеймс Уотсон впервые услышал от Мориса Уилкинса о применении рентгеновской кристаллографии для определения структуры ДНК. Через тридцать лет после той сказочной весны Уотсон написал письмо директору Зоологической станции:

Как и многие другие, я приехал в Неаполь на Зоологическую станцию, зная о здешних бесценных традициях и надеясь, что они озарят и меня. К счастью, так и случилось. Здесь я познакомился с Уилкинсом и впервые понял, что ДНК может быть растворимой. Это изменило мою жизнь, и всё благодаря тому, что станция служила местом встречи молодых{365}.

То был, однако, не более чем помпезный первый акт оперетки, в которой Уотсон играл всего лишь второстепенную роль. Солировали же 42-летний Герман Калькар и морской биолог Барбара Райт, которой было 24 года.

Худощавая, спортивная, привлекательная, Райт родилась в Пасадене в 1927 г. Ее отец писал научную фантастику, а мать преподавала в школе; они развелись, когда ей было около десяти лет. Барбара выросла в Пасифик-Гроув (штат Калифорния). Она любила теннис, природу и горные прогулки, носила массивные очки в черной оправе, а за толстыми стеклами мерцали золотисто-карие глаза, гармонировавшие с оттенком волос. Райт поступила в находившийся поблизости от дома Стэнфордский университет и собиралась в Медицинскую школу. Но, получив в 1947 г. степень бакалавра с отличием в области биологии, продолжила образование в области биохимии и микробиологии и получила в 1948 г. степень магистра, а в 1950 г. – PhD{366}.

Уотсон и Райт познакомились летом 1949 г., когда оба работали в лаборатории Дельбрюка в Калифорнийском технологическом институте. Они соперничали за внимание Дельбрюка и терпеть друг друга не могли. Как-то раз в выходные Уотсон, Гюнтер Стент и молекулярный биолог Вольфхард Вайдель задумали поход на остров Санта-Каталина. К большой досаде Уотсона, Стент предложил Райт присоединиться. Спускаясь по крутым береговым скалам, Стент и Вайдель заблудились. Райт и Уотсону удалось вернуться в единственный на острове город Авалон. Перепуганные, но невредимые, они сообщили о случившемся местному шерифу и остаток дня провели в полицейском джипе, разъезжая по отдаленным уголкам острова в поисках друзей{367}. Уотсон написал родителям об этом приключении 15 августа 1949 г.: «К счастью, они смогли выбраться из скал и самостоятельно вернуться в Авалон. Шериф оказался приятнейшим человеком, и я совершил потрясающую поездку по всему острову»{368}.

Неуклюжий Уотсон, который был на два года младше Райт, постоянно пытался произвести на нее впечатление своими научными достижениями и наблюдениями за овсянками и ореховками. Но она осталась равнодушной. Уотсон посетовал родителям, что в том злоключении потерял очки для чтения. В дальнейшем, когда в разговорах всплывало имя Барбары Райт, он старался сказать что-нибудь едкое{369}.

Райт начала работать в лаборатории Калькара 1 декабря 1950 г. – через десять недель после того, как там появился Уотсон. Ее здоровая американская красота вскоре стала отвлекать ученого от исследований. Стоило ей войти в лабораторию, Калькар, заброшенный и разочарованный супруг, становился душой компании,