Михаил Казиник - Тайны гениев Страница 11

Представьте себе идеального читателя, который впервые открывает “Маленькую трагедию” Пушкина под названием “Моцарт и Сальери” и с удивлением обнаруживает, что если первое имя в заглавии пушкинской трагедии ему о многом говорит, то второе – почти ни о чем.

И вот наш (напомню, идеальный) читатель раскрывает музыкальную энциклопедию, чтобы узнать, кто он, второй участник трагедии, имя которого написано рядом с именем великого Моцарта. Итак, Антонио Сальери:

“...скрипач, клавесинист, органист, композитор...

сочинил 41 (!!!) оперу, которые ставились во всех оперных театрах Европы... великий реформатор оперы... гениальный кавалер Глюк (один из величайших реформаторов оперы) считал его своим лучшим последователем, педагог, в числе шестидесяти (!) учеников которого Бетховен (!!!), Шуберт (!!!) Лист (!!!),

влюбленный в своего учителя Фр. Шуберт сочинил для него юбилейную кантату,

потрясенный его педагогическим талантом Л. Бетховен посвящает ему три первые сонаты для скрипки и фортепиано. В своей музыке Сальери драматичен, трагичен, комичен (градации творчества: от заупокойной мессы “Реквием” до миниатюр под названием “Музыкальные и гармонические шутки”)...

организатор специальных благотворительных концертов, все доходы от которых поступали вдовам и сиротам умерших музыкантов Вены...

занимал крупнейшие музыкальные посты, которые только существовали в то время в Вене,...

друг великого комедиографа Бомарше...” и т.д. и т.п.

“Вот это личность!”, – прочитав все это, думает наш идеальный читатель!

Теперь, когда я столько узнал об этом, без сомнения, выдающемся человеке, еще более интересно будет читать об общении двух гениев.

Сколько добра о святом искусстве нам предстоит познать!

Сколько музыкальных и литературных потрясений нам предстоит испытать! Открываем книгу:

“Сальери:Все говорят: нет правды на земле.Но правды нет и выше. Для меняТак это ясно, как простая гамма”.

Вот это да!!! Учитель Шуберта, благотворитель, Мастер, композитор, итальянец-католик утверждает, что он... потерял Бога.

Ай да Пушкин!!!

Потеряв же Бога, нужно либо искать Его, либо жить без Бога.

И жить со всеми вытекающими из этого последствиями, (пушкинский!) Сальери стал искать своего Бога.

И... нашел!!!

...После того как Моцарт сыграл Сальери только что написанную им музыку и спросил у него: “Что ж, хорошо?”

Сальери произнес фразу, свидетельствующую не только о его потрясении музыкой, но указывающую на то, что Сальери – на пути к потерянному им ранее Богу:

“Какая глубина! (1)Какая смелость (2)и какая стройность! (3)Ты, Моцарт, Бог,и сам того не знаешь; (!!!)Я знаю, я”.

(Цифры, естественно, мои. Антонио Сальери подсознательно указывает на триединство – Отец, Сын и Дух. Ибо глубина – это Бог-Отец, смелость – Бог-сын – Иисус, осмелившийся воплотиться на злобной Земле в человеческом облике, а стройность – разумеется, Бог-Дух).

Прямо на наших глазах происходит чудо!

Потерявший Бога (пушкинский!) Сальери его находит.

И этот Бог – Моцарт.

Что же ответит на это Моцарт?

Расцелует Сальери?

Или скажет, например, так:

“О, Сальери! Я недостоин сих похвал!”

или, к примеру, такое:

“Что слышу я! О, друг Сальери!

Как я желал бы

Музыкой оправдать твое доверье!”

Или просто подойдет к Сальери, обнимет его, и, может

быть даже расплачется.

Нет! Не подойдет и даже не поблагодарит (Иначе это был бы не Моцарт и не Пушкин. А Пушкин чувствует Моцарта как самого себя. Ибо абсолютно родственные души)

Наоборот, произнесет слова, которые мгновенно расставят все точки над “i”

и заставят А. Сальери немедленно принять решение об убийстве Моцарта:

“Моцарт:Ба! Право? Может быть...Но божество мое проголодалось (подписывает смертныйприговор самому себе)”.

“Сальери:Послушай: отобедаем мы вместе (приговор)В трактире Золотого Льва (место исполнения приговора)”.

Ситуация уникальна! Моцарт провоцирует Сальери. Причем так резко и дерзко, что у Сальери не остается ни одного шанса избежать необходимости отравить Моцарта.

Он, Сальери, накормит и напоит голодное “божество”, он отомстит Моцарту за то, что Моцарт “недостоин сам себя” (слова Сальери).

Пусть миру останется божественная музыка, но не этот, абсолютно не похожий на свою музыку, шут...

Но сколько же крупных заблуждений царит вокруг “Маленькой трагедии” об отравлении! Разберемся в нескольких важнейших...

Говорить так – значит не верить Моцарту. Ибо Моцарт, рассуждая о приятеле Сальери великом французском комедиографе Бомарше, говорит буквально следующее: “Он же гений, Как ты да я”.

Называя Сальери гением, Моцарт не лукавит, не заискивает перед Сальери, ему это незачем, да и не в его стиле. Моцарт в этом убежден (от себя добавлю, что это совершенно справедливо, ибо личностей такого огромного масштаба в музыкальной культуре Европы очень немного). Пушкинский Сальери, безусловно, тоже гений. Доказательством этого служит его первый монолог, где он невероятно современно, глубоко и точно описывает творческий импульс, процесс, психологию творческой личности, идеи самоотречения во имя достижения высших целей. Под этим монологом вполне могут подписаться величайшие представители науки и искусства всех времен.

В XX веке много говорят о психологии творчества.

Одной из слагаемых гениальной личности является так называемая легкость генерирования идей, то есть способность отказаться от скомпрометированной идеи, с каким бы трудом она ни была выношена раньше.

Величайший пример подобного проявления гениальности у Сальери – в его первом монологе:

“...Когда великий ГлюкЯвился и открыл нам новы тайны(Глубокие, пленительные тайны),Не бросил ли я все, что прежде знал,Что так любил, чему так жарко верил,И не пошел ли бодро вслед за нимБезропотно, как тот, кто заблуждалсяИ встречным послан в сторону иную?”.

В образе Сальери перед нами предстает человек самого высочайшего уровня.

Ибо, согласитесь, очень немногие способны, как Сальери, встретив подлинного новатора, отречься от всего в своем собственном творчестве и начать сначала, пойти за ним! Итак, Антонио Сальери стал поклонником и последователем великого оперного реформатора Кристофа Виллибальда Глюка.

Но через несколько строк идет еще более потрясающая информация: Сальери называет имя итальянского композитора Пиччини, который:

“Пленить умел слух диких парижан”.

И опять то же слово – слово, которым Сальери характеризует Глюка. Неужели у Пушкина и у его героя Сальери столь беден словарный запас, если Глюк “открыл пленительные тайны”, а Пиччини тоже “пленить умел”. Но ведь это же интереснейший намек Пушкина на самую бескровную войну в истории Европы – войну глюкистов и пиччинистов.

Музыкальную войну между сторонниками музыкальной реформы Глюка с его антично-строгой, порой даже суровой музыкой и поклонниками итальянца Никколо Пиччини, который, приехав из Неаполя в Париж, поразил Европу мягкой лирической пластичностью своих мелодий.

Но зачем Пушкину нужно, чтобы А. Сальери упоминал так много имен в столь крохотной пьесе? У Пушкина ничто не бывает случайно. Просто отношение Сальери к войне глюкистов и пиччинистов – это пребывание “над схваткой”. Сальери так любит музыку, что не может находится на чьей-либо стороне. Он на стороне самой музыки, он восприимчив к любым позициям, если выигрывает музыка. Представляете себе, о какого масштаба личности идет речь у Пушкина? И этот человек – посредственность?

Здесь мне предстоит приложить немало усилий, чтобы доказать, что и здесь не все так просто.

Потому что после того, как слепой скрипач закончил пародировать музыку Моцарта, Сальери не хочет реагировать, как Моцарт, то есть смеяться:

“(Старик играет...Моцарт хохочет)Сальери:“И ты смеяться можешь?”Моцарт:“Ах, Сальери!Ужель и сам ты не смеешься?”Обратите внимание, с кем сравнивает итальянец Сальери Моцарта:Сальери:“Нет,Мне не смешно, когда маляр негодныйМне пачкает Мадонну Рафаэля,Мне не смешно, когда фигляр презренныйПародией бесчестит Алигьери”

С самим Рафаэлем Санти и с самим Данте Алигьери!