Наталья Гусева - Русский Север – прародина индославов Страница 12

Не следует забывать о том, что при наличии издревле складывавшейся близости языков предков славян и арьев и при сохранении давних моментов их сходства в целом ряде других элементов духовной культуры все же возникла разница в направлении их хозяйственного развития. Она определилась, по всей вероятности, уже в первые века расселения на приледниковых землях Русского Севера. Предки славян, как и других европейцев, стали ориентироваться в основном на обработку земли и связанную с этим оседлость, а предки арьев, постепенно в эти же века стали направлять свою деятельность на развитие кочевого и полукочевого скотоводства, двигаясь от одной временной стоянки к другой. Они не оставляли после себя ни следов жилищ, т. к. жили, вероятно, в своих повозках, подобно цыганам (кочевые племена которых так жили почти до середины XX в.), ни следов ремесленного производства — их древняя лепная необожженная посуда, как и деревянные изделия, не сохранились в земле.

Здесь можно высказать только догадку или свои соображения по вопросу о возможных причинах, подсказавших или породивших переход ведических арьев на указанный тип хозяйства — этой причиной могло в известной степени быть меньшая по сравнению с областями формирующегося Белого моря обводненность земель будущего бассейна Печоры. Это всего лишь догадка, но ее в некоторой мере подтверждают аналитические материалы литовского ученого А. Сейбутиса, приводимые ниже. Точного ответа нет на вопрос о причинах выбора типов хозяйственной деятельность в период приледниковой жизни и по завершении таяния всей массы последнего ледника, но все исследователи признают факт некогда сложившейся разницы в этом выборе культурно-хозяйственного комплекса (или, по другому названию, хозяйственно-культурного типа).

Археологические раскопки, проводившиеся в основном в центральных и южных областях Восточной Европы, дали возможность ученым выявить исторически последовательные этапы развития этнических групп на этих территориях. В качестве главного признака был взят способ погребения как кремированных, так и некремированных покойников. В IV–III тыс. до н. э. их останки погребали в ямах, а во II–I тыс. клали в закопанные бревенчатые срубы или в наземные избушки, стоявшие на земле или на столбах (отсюда и сказочная избушка на курьих ножках). Первый их этих этапов получил название ямной культуры, а второй — срубной.

Исследователи отмечают, что древнеямная общность занимала обширные земли лесостепной и степной Европы от запада Черного моря и Белоруссии и была неоднородна по этническому (и языковому) составу. В ее восточных областях жили и носители тохарского, т. е. индоевропейского, языка. Выявлено, что в ямных погребениях III тыс. до н. э. к востоку от Южного Урала обнаруживаются черепа европеоидного типа.

По мнению большинства ученых, территория создателей срубной культуры («срубников») простиралась от Днепра до юго-восточной части отрогов Урала, где, как уже и на Волге, она смешанно граничила с ираноязычными арьями.

Через эти территории прошли многие носители протоязыков Южной Европы. По землям Триполья должен был, по всей видимости, пролегать и путь следования и расселения южных групп славян. При всех трудностях, с которыми неизбежно встречаются археологи при попытках изучения многотысячелетней архаики, исследователи все же пришли к выводу, что и ямники, и срубники были этнически неоднородными, но находки указанных европеоидных черепов говорят о распространении к востоку индоевропейских форм языка, и не без основания предполагают, что это было связано и с ведическими арьями.

Век за веком протекал процесс постепенного отхода будущих европейцев с приледниковых земель в юго-западную и западную стороны и равным образом расширялось освоение славяноязычными группами индоевропейцев территории будущего Русского Севера.

Повторим, что индоязычные арьи в свою очередь, по мере естественного нарастания их популяции, осваивали один участок западно-уральской земли за другим, передвигаясь в южную сторону в поисках пастбищных угодий для стад мелкого и крупного рогатого скота. Необходимо указать и на лошадей, о которых исследователям давно известно, как о животных, чье одомашнивание и разведение было освоено индоязычными арьями еще до рубежа V–IV тыс. до н. э. Продвижение этой ветви арьев к южнорусским степям было активным именно в результате освоения ими коневодства и умению строить колесницы, что неоднократно описано в трудах историков, этнографов и языковедов. Не приносят пока явных результатов попытки археологов расчленить находки в районах обширных культур, ямной и срубной, и определить, какие из них можно связать конкретно с уровнем технического развития той или другой языковой ветви арьев, чьи пути пересеклись и переплелись в изучаемых областях обеих великих культур. К такому выводу приводит ознакомление с опубликованной в 2008 году итоговой сводкой археологических работ, проводимых в этих областях [104].

Древность ираноязычных арьев

И, крутя живые спицы,

Мчатся вихрем колесницы.

Единственным путем к ознакомлению с жизнью предков ираноязычных арьев может послужить узнавание текстов Авесты — сборника их гимнов и молитв, который, как уже говорилось, в значительной мере близок Ригведе по языку и содержанию.

Авеста в своих древнейших частях создавалась носителями аветийского языка, предка более поздних форм иранского языка. Все эти гимны и молитвы сохранялись в течение многих веков благодаря установившейся в среде индоиранцев традиции устной передачи при строгом условии нерушимости слов. Прослеживание указанного сходства позволяет в ряде случаев ученым утвердиться в возможности восстановления некоторых фактов, относящихся к отдаленным эпохам.

Титульный лист книги «Авеста в русских переводах»

Особое внимание привлекают указания на географические и климатические особенности упоминаемых в Авесте областей.

В Авесте повествуется о землях, в которых «один раз заходящими и восходящими кажутся звезды, Луна и Солнце» (Миф о Йиме). Очень ценными являются также указания на теплый благодатный климат областей расселения предков ираноязычных арьев — имеются сведения палеоклиматологов о теплом климате Заполярья в эпоху межледниковья [28; 130]. Гимны сообщают, что такие условия царили в «арийском рае» — Арьянам Вайдже (или Арьянам Ваэдже), но были разрушены злым духом, который как бы вывернул климат наизнанку, т. е. превратил десять летних теплых месяцев и десять зимних. Все черты сходства двух памятников не случайны — некогда индоиранцы составляли неделимое единство. Но — когда?

Каждый сюжет мифов и легенд Авесты не должен считаться просто выдумкой, ибо все они продиктованы теми природными реалиями, которые воздействовали на жизнь людей.

Прямыми свидетельствами того, что эта жизнь протекала сначала в благоприятных условиях «арийского рая», являются упоминания в памятнике о наличии крупного и мелкого рогатого скота и об умении изготовлять разные продукты из молока — напитки, творог, масло и др. Но ведь без обильного травяного покрова скот не разведешь, а значит, климат там был в некую эпоху теплый. Скота было много — и в Ригведе часто упоминается массовое принесение его в жертву богам, и в Авесте указывается, что жертву Вертрагне надо готовить так: «…и пусть скотину варят… хоть светлую, хоть темную, но цвета одного: (Яшт 14. 50)[1]. О наличии скота свидетельствует в Авесте и текст «Мифа о Йиме», где говорится, что наставало такое время, когда уже не доставало места для крупного и мелкого скота, и бог Ахура Мазда повелевает Йиме переводить всех на другие земли, переходя постепенно из одного «вара» (вспомним русское слово «варок» — «загон для скота») в другой, более обширный, где надлежало жить сначала 300, затем 600 и, наконец, 900 лет поочередно. Преувеличенные описания принесения в жертву «сто жеребцов, и тысячу коров и мириад овец» (Абан-яшт) говорят прежде всего о том, что индоиранцы давно прошли этап одомашнивания скота, а этот этап занимал не одну тысячу лет, и все такие сведения подтверждают факт чрезвычайно давнего начала хозяйственно-культурного развития индоиранцев на землях, ставших впоследствии шельфами.

Авеста и Ригведа содержат в себе неоднократные обращения к богам с просьбами о защите скота и его приумножении. В Авесте просят Душу Быка о милости, чтобы «….чистый скот не погиб… тучнел и корм приумножался», и пусть истинный муж-пастух «…десницей скот оборонит» (Ясна. Гаты, 28, 29). При этом под Душой Быка понимается божество, в котором воссоединяются души всех коров и быков, приносимых в жертву (стр. 424). В Ригведе мы видим много равноценных молитв и обращений к богам: пусть «…все вместе телятся коровы», или «уходят мои молитвы, как коровы по пастбищам» (I, 135, 8; 25, 16); «…бесценна и прекрасна дойная корова, набухшая молоком» (II, 34, 8), просят, чтобы бог Индра дал «тысячи, сотни коров» (IV, 32, 17), есть и гимн «На процветание коров» (X, 169) и т. п.