Анатолий Иванов - ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ Страница 12

Порочный этот мир не мог быть созданием разумного и совершенного начала. Мир в основе своей антагонистичен, но это не борьба Бога с Дьяволом, а скорее картина, напоминающая эпизод из дурацкого фильма «Миллион лет до нашей эры»: сражаются два чудовищных ящера, а несчастные люди, оказавшиеся на поле схватки, пытаются от них увернуться.

Так что на вопрос, есть ли высшие силы, я бы ответил утвердительно, но считать эти силы разумными нет оснований. Применительно к ним можно так переделать русскую поговорку: Высшая сила есть — высшего ума не надо.

Провидение, если посмотреть на него в этом аспекте, тоже оказывается вещью весьма странной. Хорошо известная всем картинка: удав гипнотизирует и съедает кролика. Путь кролика в брюхо удава предопределен, но «божественное» ли это предопределение? Согласно всем зоологическим классификациям, кролик — существо, стоящее на более высоком уровне развития, нежели удав. Но удав сильнее. Будь у кроликов религия и развивайся она так же, как у людей, они вполне могли бы дойти до поклонения Великому Удаву.

В работе «Князь мира сего», написанной в 1988 году, я вскользь высказал одну гипотезу, над сутью которой тогда не задумался, потому что был еще в плену зороастрийских представлений о борьбе двух начал, отождествляемых с христианскими Богом и Дьяволом. «Земле пришлось создавать силы самообороны, никакими высшими инстанциями не утвержденные».

Речь шла о существах, более высоко развитых, чем человек, но созданных не Богом и не Дьяволом (которых, я бы добавил теперь, нет), а являющихся порождением земной эволюции, которая продолжается в метафизическом плане. Это те боги, которым поклонялся античный мир.

Р. Штейнер называл их «духами формы». Он видел в них высшие силы, которые правили странами Западного мира до IV века, т. е. до победы христианства, потом же они отстали в своем развитии, и сегодня их деятельность проявляется, прежде всего, в национализме. Это штейнеровский вариант христианского «ангелического уровня». Национальное, а соответственно и расовое сознание — это результат безнадежных попыток «духов формы», т. е. богов античного мира, вернуть себе былое влияние.

Но пока национальное и расовое сознание живо, это влияние сохраняется. И уровень античных богов это высший метафизический уровень, а вовсе не второразрядный «ангелический». Там, где христиане видят нечто более высокое, там вовсе не рай, а «парк юрского периода».

Кстати, о ящерах. М. Серрано пишет в своей книге «Ману», в главе «Голем» (опубликована в журнале «Атака» № 27), что еврей только «имеет форму человека, но внутри это рептилия, животное, как в еврейских научно-фантастических фильмах о внеземных существах». Рептилия — это тот самый Бог, по образу и подобию которого сотворены отнюдь не все люди, а только евреи. Это, по сути дела, предатели человечества, взявшие на себя миссию ретрансляции гипнотических сигналов небесного Удава на людей с психикой кроликов, на «нищих духом», которым очень удобно проповедовать христианское «смирение».

О рептильной природе Верховного Божества, которому поклоняются евреи и масоны, догадывается и французский философ и писатель Жан Парвулеско, но высказывает свои догадки в более завуалированной форме, чем Серрано. Герой его мистико-фантастического романа «Свидания в Озёрном замке» бьется над вопросом, какой метафизический центр противодействует тому, с которым связан он, и видит во сне собрание масонов «Старой Голландии» в ложе, украшенной шестиконечной звездой Давида, из «адской дыры» в центре которой вылетает какое-то отвратительное существо вроде птеродактиля. Автор устами своего героя называет масонов поклонниками этого чудовища и одновременно его жертвами.

М. Серрано заимствует у К. Г. Юнга термин «архетип», но, как он сам признает, толкует его скорее в смысле Платона, чем в смысле Юнга. Архетипы «это божественные или дьявольские существа, бытие которых трудно постижимо для человеческой психики, которая улавливает или отражает их в несовершенной форме, в форме богов и демонов».

М. Серрано связывает учение Юнга об архетипах с ницшеанским учением о вечном возвращении, которое он понимает, пользуясь музыкальными терминами, как повторение не одной и той же ноты, а мелодии в рамках «Семейного Архетипа». Архетип «располагает определенным количеством нот, которые являются его «семейством», его «расой», его «кровной линией».

Архетип, таким образом, становится расовым понятием. Это «астральный двойник реальности». М. Серрано даже цифру 6 млн. жертв Холокоста рассматривает под иным углом, нежели историки-ревизионисты, которые ее оспаривают. М. Серрано считает, что 6 миллионов в данном случае вовсе не выдумка, а «архетипическое число еврейского коллективного подсознания».

Чтобы не запутаться во всех этих хитросплетениях, нужно выделить из них несколько принципиально важных взаимосвязей. У каждой расы есть свое расовое божество, и «богоизбранность» это осознание расой своей кровной связи с этим божеством, своим «астральным двойником».

Божеств этих много, и отношения между ними отнюдь не безоблачные. Кое-кто прибегает в борьбе за лидерство к запрещенным средствам, таким как союз с Ящерами, но другие, даже воюя между собой, стараются придерживаться при этом определенных правил. Гераклит, которого А. Боймлер пытался повесить на шею Ницше, объявил мировым началом «добрую Эриду». Такой эпитет Ницше заведомо бы не одобрил — он был категорически против переноса человеческих моральных категорий в «высшие сферы». Но именно из-за Эриды началась вражда между Герой и Афродитой, в римском варианте — между Юноной и Венерой, вражда эта отразилась на судьбах земных народов, и мы опять возвращаемся к вопросу, чем определяются эти судьбы — соотношением сил между соперничающими божествами или какими-то иными факторами.

Проблеме судьбы посвятил целую главу своей книги «Человек в истории» известный философ III Рейха Эрнст Крик. Понятия чести и судьбы он считал решающими словами для нордического человека и отмечал сходство его мировоззрения с мировоззрением древних греков, отвергая «трюк еврея Спинозы», пытавшегося истолковать судьбу как естественную причинность и объяснить ее рационально. В XVIII веке, писал он, возникло учение о «Провидении», божественном мировом плане, представление о рациональной закономерности мира и его постепенном развитии. «Но Судьба не подчинилась и Провидению этого божественного рационализма, она осталась неопределимой, т. е. иррациональной, вне всяких планов, точно так же, как остается неопределимым родственное Судьбе Время, а именно, историческое время, которое, когда настает час, с помощью действия воплощает в жизнь Судьбу…а не время, которое можно определить по часам… Время и Судьба вместе задают мысли самую трудную загадку, до сих пор остающуюся неразгаданной: до сих пор не удалось перенести основные силы жизни из области ощущений в область рационального знания».

Э. Крик считал примечательным, что «наглядное, образное изображение этих основных сил не удалось дать также в греческих и германских мифах… Какой миф описал в образах или рациональных понятиях Мойру, Тюхэ, Кер, Ананке или властвующую даже над богами Судьбу? Ни Гомеру, ни Платону, ни авторам германских мифов это не удалось».

Э. Крик подчеркивал принципиальное различие между пониманием Судьбы на Западе и на Востоке. Он не верил в астрологию и в то, что судьбу можно рассчитать по созвездиям, — «рассчитанная судьба это уже не судьба, а причинность и техника». «Ни по каким звездам нельзя рассчитать исторический процесс. Судьба складывается из характера и событий в той мере, в какой вообще можно приблизиться к ее пониманию путем анализа и описания».

Э.Крик различал восточный фатализм и арийскую веру в Судьбу. Судьба, повторял он, складывается из событий и характера, но «за характером стоит кровь, раса. Когда внешние события наталкиваются на расовый характер, способный оказать им сопротивление, то в борьбе рождаются герои, одерживающие победу, даже если они трагически гибнут… Эта победа разрывает цепи неизбежного, рокового». «Фатум разрушает, Судьба творит историю с помощью героических характеров». «Судьба это ответ на вызов, действие или бездействие перед лицом опасности».

У Э. Крика взаимодействие между характером и Судьбой выглядит примерно так же, как соотношение внутренних задатков и влияний среды, и фаталисты, с его точки зрения, нечто вроде «средовиков», пользуясь выражением В. Авдеева, т. е. тех, кто придает решающее значение внешним воздействиям.

Э. Крик не верил, что судьбу можно рассчитывать, однако он верил в ясновидящих. Но если ясновидящий видит цепь грядущих событий, значит, он видит некую реальность уже существующую как реальность в каком-то ином измерении, которую уже нельзя изменить.