Андрей Фесенко - Русский язык при Советах Страница 12

Крупными хозяйственными единицами на селе, кроме колхозов, вначале имевших только три ступени – «ТОЗ» (товарищество по совместной обработке земли), «сельхозартель» и «коммуну», стали «совхозы», государственные предприятия разного типа («зерносовхозы», «конесовхозы», «зверосовхозы» и др.), а также молочно-товарные фермы – «МТФ». Во многих колхозах были организованы «птицефермы», а для обработки колхозной земли (кстати, широко распространились новые меры земельной площади – «га» (гектар) и «сотка» (сотая часть гектара) государство организовало машинно-тракторные станции – «МТС». С последними связаны и «политотделы» – щупальцы партии на селе, – состоявшие из рядовых «политотдельцев» и их руководителя «начполитотдела».

Большую роль при проведении сплошной коллективизации

– «социалистической реконструкции крестьянского хозяйства», предпринятой партией после ХУ-го съезда ВКП(б), состоявшегося в 1927 г., сыграл комсомол. Специальным комсомольским бригадам было поручено взять под охрану социалистический урожай, который стал торжественно именоваться «товарищ урожай». В 1929 г. Маяковский шутливо приглашал:

Пожалте,

уважаемый

товарищ урожай!

а А. Сурков в 1937 г. всё еще повторял:

…Добро пожаловать в колхоз,

Товарищ урожай!

Основным каналом, по которому из деревни уплывал «товарищ урожай» были «хлебозаготовки», но и то, что оставалось после них отбиралось у колхозников под видом «сверхплановой заготовки», «отчисления пятилетки», «добровольной сдачи» или «подарка вождю».

С первой пятилеткой и сплошной коллективизацией связан и термин «глубинка», особо распространившийся с 1930 г. для обозначения глубинных пунктов хлебозаготовок, т. е. находящихся вдали от железной дороги и подъездных путей. Газеты запестрели призывами «во что бы то ни стало очистить глубинку» и жалобами на то, что «на глубинке застряли тысячи тонн хлеба».

К этому же тематическому кругу относятся и такие неологизмы: «зернопоставка», «красный обоз», «ссыпной пункт», «семссуда», «семфонд», «засыпать семенной фонд», «развернуть уборку», «посевная, уборочная (кампания)», «довести план до двора» и т. д.

Даже полностью «обобществив» крестьянские хозяйства, советская власть не смогла добиться повышения урожайности, снизившейся в коллективах по сравнению с тем, что давало единоличное хозяйство. Советы попытались возместить эту потерю интенсивным внедрением (тоже новое слово!) научных методов ведения сельского хозяйства, подняв его таким образом на общеевропейский уровень. Эти мероприятия отражены в соответствующих неологизмах:

агро/курсы, минимум, пункт, техника, указания, хата-лаборатория, яровизация, озимизация [14].

За повышение урожайности отвечали и «звенья» т. е. группы колхозников, за которыми были закреплены определенные участки и которые, в случае успеха получали дополнительные «трудодни» и различные премии, как, например, знаменитая Мария Демченко, инициатор движения «пятисотниц» (давших 500 и более центнеров свеклы с гектара) или таджикские «хлопкоробы». Правда, нашумевшие рекорды «мастеров высоких урожаев», «передовиков социалистического сельского хозяйства», «знатных комбайнеров и трактористов», «лучших доярок» и т. д. были обычно умело срежиссированы для стимулирования рядовых колхозников. Для предотвращения же «возрождения мелко- собственнических тенденций» большевики начали было новую ломку деревни – «укрупнение колхозов». Весьма показательно, что закладка первого в СССР «агрогорода» была произведена в конце 1949 г. в колхозе… имени ОГПУ, под Черкассами. Насильно переселенные в такие агрогорода колхозники лишились бы своих «приусадебных участков» и превратились бы в сельскохозяйственных рабочих, слежка за которыми также была бы несравненно более легкой. Однако советской власти не удалось осуществить эту затею.

Для управления обобществленным или огосударствленным сельским хозяйством огромной страны потребовался и громоздкий бюрократический аппарат, «спускающий» директивы, устанавливающий нормы выработки, контролирующий выполнение заданий и пр. Этим занимались Наркомзем, Наркомсовхозов, хозцентр, Трактороцентр, крайЗУ, облЗУ, райЗУ (краевые, областные, районные земельные управления), облземотдел или облзо, райземотдел или райзо (соответствующий земельный отдел) и множество других организаций с типичными для советской эпохи наименованиями.

Недаром Вальтер Шубарт в своей нашумевшей книге «Европа и душа Востока» отмечает, что «большевизм есть настоящая оргия слова, проникающая всюду, вплоть до последнего села».

Обзор специфических элементов советской лексики был бы неполным, если бы мы не затронули одну из, пожалуй, наиболее характерных ее областей – лексику и фразеологию, связанную с «советским правопорядком».

Почти всеобщая материальная необеспеченность, стимулирующая к правонарушению, беспризорничество и параллельно ему жилищная скученность, вызывающая множество конфликтов, привлечение советских граждан к суровой ответственности за самовольный уход с работы, опоздание или прогул с одной стороны, и постоянное наличие в стране «политически-ненадежных» элементов с другой, привели к развитию широкой сети судебных учреждений, а попутно и специфической лексики. Появились новые выражения: «показательный суд», «показательный процесс». Наряду с неологизмами-аббревиатурами – Верхсуд, облсуд, горсуд, нарсуд, нарсудья, нарзаседатель – появилась руссифицированнада форма слова «адвокат» – «правозаступник», продержавшаяся, однако, недолго: до 1922 года.

С так называемым «красным правом» (позже это выражение исчезло, т. к. прилагательное «красный» во всех словосочетаниях стало, последовательно заменяться словом «советский») связаны фразы: «десять лет со строгой» (изоляцией), «высшая мера социальной защиты» (расстрел) и выражение, в первые годы советской власти автоматически входившее в приговоры, смягченные вследствие принадлежности обвиняемого к рабочему классу: «принимая во внимание пролетарское происхождение», позже иронически применявшееся в повседневной речи. Сюда же можно отнести характеристики представителей враждебного советам класса, от разговорного «недорезанный буржуй» до официального «нетрудовой элемент» и «лишенец» (т. е. лишенный права голоса при выборах в советы).

С советским судом связаны и названия органов расследования уголовных преступлений: «угрозыск» (уголовный розыск), «губрозыск» (губернский уголовный розыск) и т. д., но особенно зловещи для советского населения термины, связанные с деятельностью «органов государственной безопасности»: «чрезвычайка» (ЧК, ВЧК, Губчека), ГПУ, ОГПУ, НКВД, МВД, МГБ. Краткая история их такова:

В декабре 1917 г. была создана ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией), реорганизованная в февраля 1922 г. в ГПУ (Государственное политическое управление), вскорости переименованное в ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление по борьбе с контрреволюцией и бандитизмом). В июне 1934 г., под предлогом того, что период борьбы с контрреволюцией в основном закончен, ОГПУ было преобразовано в самостоятельный комиссариат – НКВД (Народный комиссариат внутренних дел), охвативший управление милицией, паспортный и криминальный отделы, пожарную службу, пограничные войска, контроль над транспортом, ЗАГС и т. д. Ядро же НКВД было выделено в особое управление, так называемое ГУГБ (Главное управление государственной безопасности). В феврале 1941 г. НКВД было разделено на собственно НКВД и НКГБ (Народный комиссариат государственной безопасности); за первым в основном сохранились милицейские функции, тогда как «карающий меч революции» был передан НКГБ. Период раздельного существования длился недолго из-за вспыхнувшей войны, однако, после окончания войны разделение повторилось, причем в марте 1946 г., подобно другим наркоматам, они получили наименование министерств – МВД и МГБ.

Мы не будем останавливаться на дальнейших слияниях и разъединениях этих министерств, поскольку наименования их не дают дальнейших вариантов. Отметим только, что за время существования советской власти, лица, осуществляющие террор правительства над населением, много раз меняли свое название – «чекист», «гепеушник», «энкаведист», «эмведист», «эмгебист» [15], но суть оставалась всё та же.

Всепроникающая деятельность органов государственной безопасности вызвала рождение новых слов и понятий: на каждом предприятии, в каждом учреждении и учебном заведении был свой «спецотдел» или «спецчасть». В армии такой отдел именовался «особым отделом», а во время войны – СМЕРШ’ем (Смерть шпионам):

Всё это были жертвы доносов, жертвы СМЕРШ’а. (П. Пирогов, За курс! Нью-Йорк, Изд-во им. Чехова, 1952, стр. 174).