Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты Страница 15

Новорожденного в первый раз грудным молоком кормили с правой груди, уложив на правую руку матери, да и спать в первый раз тоже укладывали на правый бок («Чтобы был правшой, а не левшой» – НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 172–173, д. 490, л. 63). На спину новорожденных первое время спать не клали. Говорили: «Если будет спать навзничь, то накричится так, что никому в доме спать не даст» (2002, № 3, л. 7). Нынешние водлозерские старухи считают, что современные дети более беспокойны и капризны, чем в старину, оттого, что их постоянно освобождают от пеленок в течение первых трех дней, чтобы показывать отцу и другим родственникам, а спать кладут на спину (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 8). Новорожденный должен был лежать на лавке за печью в «прирубе»[6] три дня, особо никем не тревожимый («чтобы и дальше был спокойным»). Скамейку застилали соломой, а поверх нее стелили кусок домотканой материи. Мать же спала напротив своего ребенка на деревянной кровати, неподвижно встроенной в противоположную от боковой поверхности печи стену. Занавеска исполняла роль оберега, охраняющего мать и дитя от посторонних взоров и, как верили, от сглаза. Первые сорок дней после родов за занавеску никто, кроме домашних, не должен был заходить. Даже отец в старину мог рассчитывать увидеть новорожденного не ранее, чем через три дня (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 168–169).

Заговаривать послеродовые болезни новорожденному полагалось трижды. И не только грыжи, но целый шлейф «родимных болезней». Верили, что «этими болячками ни одного человека Бог не обойдет» (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 404, л. 173). Считалось, что такими болезнями лучше переболеть в младенчестве, чем в более позднем возрасте. Заговаривание послеродовых болезней, как представляется, должно было скорее сгладить их протекание, чем полностью устранить. Родимец, например, по поверьям водлозеров, у человека должен был проявиться если не в младенчестве, то хотя бы в старости, в качестве предсмертного страдания (АНПВ, № 1/85, л. 4).

В начале XX в. заговаривание «родимных» болезней девочек обычно производили в доме. Если людей в доме было много, все делалось за занавеской у печи, при отсутствии посторонних – в избе на обеденном столе. Мальчиков жалели меньше, их по старинке носили заговаривать на место родов, а в лютые холода – на полок в баню. Когда своей бани не имели, просились в чужую. Заговаривать болезни приглашали опытную, известную в округе повитуху или знахарку.

Из всех послеродовых болезней в первую очередь заговаривали грыжи. Какие именно грыжи заговариваются, перечислялось в заговоре. Грыжи называли, как правило, в направлении от головы (так называемой головной грыжи на месте родничка на темени) к ногам. Впрочем, иногда в заговорах эта последовательность нарушалась. Приведем наиболее ранний из всех дошедших до нашего времени водлозерских заговоров на грыжу. Запись, сделанная Б. Е. Марголис (Чистовой) в 1939 г. в деревне Выгостров, гласила: «Стану благословясь, пойду перекрестясь из избы дверями, из дверей воротами, выйду, раба Божья (имярек) на улицу, погляжу в сине море, в синем море плывет щука. Щука, железны зубы, загрызи и заговори двенадцать грызей: грызь головну, грызь ушну, грызь ротову, грызь горлову, грызь пахову, грызь сердечну, грызь подпятну, грызь суставну от родин до креста, от креста до виньца, от виньца до жизни коньца. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!» (Русские заговоры, 2000, с. 73). Заговор в любом его варианте проговаривался три раза. Какое бы мифологическое существо ни выступало «загрызающим» грыжи (котищи, волчищи, щука и другие зубастые сущности), повитухе или знахарке приходилось обычно собственными зубами прикусывать сквозь полотенце место локализации на теле новорожденного всех этих натуральных и виртуальных грыж (см. выше). При этом дитя либо лежало животом вверх на подстилке, либо находилось в вертикальном положении на левой руке целительницы. Правой рукой знахарка передвигала полотенце по телу младенца от одной называемой ею грыжи к другой. У пожилых знахарок зубы к старости большей частью выпадали, прикусывать грыжи было особо-то и нечем. Поэтому в обрядах использовались предметы, обладающие остротой и твердостью. У водлозеров применялись железные ножи и рысьи когти (АНПВ, № 2/77, л. 1; АНПВ, № 1/85, л. 4). Идея магического воздействия на грыжи посредством рысьего когтя, скорее всего, очень древнего, быть может, саамского происхождения. Поскольку ни ножом, ни когтем место грыжи «прикусить» не получается, предметы просто прикладывали острым концом (через полотенце) к месту предполагаемой локализации грыж.

Выходец с Водлозера, знахарка В. А. Куроптева, имеющая магическую практику в деревне Теребовской за пределами Водлозерья[7], полностью свой заговор отказалась сообщить, но привела важные детали. Зачин заговора на грыжу у нее тот же, что и у других водлозерских знахарей: «Мать дитя носила, мать дитя родила…» Грыжи в своем заговоре Куроптева перечисляла в такой последовательности: «головная», «глазная», «ушная», «зобовая», «сердечная», «подложечная», «поджелудочная», «пуповая», «паховая», «яичная», «подколенная», «подпятная». Заканчивался заговор призывом к магическим силам изгнать «грыжи, золотуху, колюху, звонюху из очей, из ушей, из телес ных мощей» (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 10–11). Таким образом, в одном заговоре В. А. Куроптевой оказались объединены сразу два заговора – и от грыж, и от золотухи. Обычно же при заговаривании послеродовых болезней заговор от золотухи произносился отдельно, вслед заговору от грыж.

Приведем примеры водлозерских заговоров от золотухи. Одним из них владела знахарка А. И. Леонтьева: «Пойду я раба Божья (имярек) в чисто поле. В этом чистом поле летят три ангела, три архангела и три апостола. Натягают луки дубовые, стреляют по пням, по кореньям, по лихим деревьям. Я раба Божья (имярек) трем ангелам, трем архангелам, трем апостолам помолюся, покорюся. Не стреляйте вы по пням, по кореньям, по лихим деревьям, а стреляйте младенцу в левое ухо, чтобы летело в правое ухо без звука, без стука и отстала несчастная золотуха с белого лица, с бедной головы, с каждой кости, из каждой жилы. Век по веку, отныне довеку. Тьфу, Аминь Господен». Тут надо три раза плюнуть через левое плечо, а всю заповедь повторять три раза. (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 170). В похожем заговоре от золотухи самой известной в 1950–70-х гг. знахарки Куганаволока Башкировой фигурируют «три ангела, три архангела, три святителя», которые не натягивают луки дубовые, но «палят из ружей», и далее по тексту (Там же, д. 628, л. 18).

Эти два заговора во многом перекликаются с заговором И. Н. Карачевой, записанным Б. Е. Марголис в 1939 г. «Стану благословясь, пойду перекрестясь из избы дверями, из дверей воротами, выйду в чистое поле; в чистом поле стоит Михаил Архангел, каленой стрелой направляет. Я покорюсь и помолюся: “Не стреляй ни по пеньям, ни по кореньям, а стрели в раба Божьего (имярек). Стрели в правое ухо, стрели в левое ухо, ни выстрели ни слуха, ни духа, а выстрели в дьявольскую злодейную золотуху: глазну, ротову, горлову, сердечну, пупову, пахову, коленну, подпятну, суставну и суху, и мокру. От родин до креста, от креста до виньца, от виньца до жизни коньца. Во имя Отца и Сына и святого Духа”». Повторять три раза (Русские заговоры, 2000, с. 63). Современные записи имеют более короткие тексты, чем довоенные. Краткий заговор от золотухи Л. Н. Суховой нами приводился выше при описании обрядово-магической практики «забивания» грыж и золотухи при принятии ребенка. Им же она пользовалась и при заговаривании всех послеродовых болезней младенца через три дня после родов, о котором здесь как раз и идет речь.

Третьим обычно следовал заговор от родимца. Например, такой: «Я раба Божья (имярек) у младенца родимец заговаривала: Мать дитя носила, мать дитя родила, а я раба Божья (имярек) заговариваю. Тимец и родимец с ясных очей, с черных бровей, с белого лица, с ретивого сердца, с буйной головы, с белых рук, с резвых ног от рожденья до венца и до смертного конца». Слова наговорить в теплую воду трижды, помыть все тело ребенка этой водой (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 169). Знахарка Л. Н. Сухова от родимца заговаривала несколько иначе: брала банку с водой и нож в правую руку (или нож и ложку в обе руки) и говорила слова на воду: «Мать дитя носила, мать дитя родила. Я, раба Божья Лидия, родимец заговорила. За байной (место, где осуществлялось заговаривание, в каждый раз называлось конкретное – прим. автора) заговариваю тимец-родимец с ясных очей, с черных бровей, с белого лица, с ретивого сердца». Сказав это, имитировала колющее движение ножа (или ложки) в банку с водой. Так она повторяла три раза, после чего вливала в рот младенцу три глотка воды из банки и слегка обтирала младенца этой же водой (АНПВ, № 2/77, л. 1–2). Остатки заговоренной воды выплескивала на восточный угол дома снаружи. Из слов заговора явствует, что заговаривание воды на родимец она производила, удалившись за баню, чтобы мать ни слова не слышала.