Алексей Глухов - Русь книжная Страница 15

В лавре Максим Грек встретил бывшего митрополита Иосафа, большого любителя книг. Достаточно сказать, что в библиотеке имелось до 23 рукописей (кроме богослужебных) прекрасного письма, принадлежавших Иосафу. Он же сохранил один из лучших списков сочинений Максима Грека. Это тем более знаменательно, что до начала XVII века его сочинения считались запрещенными.

Келью Максима Грека посетил Иван Грозный (1553 год), существует мнение, что они беседовали и о книгопечатании. Доводы Максима Грека окончательно убедили царя в необходимости организации этого дела в стране.

Порой можно еще встретить утверждение, что монастырские книгохранилища содержали, как правило, церковную литературу. Один исследователь называет книги «набором служебных пособий… имеющих прикладное значение, подобно „иконам, лампадам“». Это далеко не так.

По описаниям XV–XVII веков книги церковно-богослужебные составляли треть общего числа книжных собраний.

В монастырях хранились летописи, хронографы, «Еллинский летописец», «Историко-иудейской войны» Иосифа Флавия, «Александрия», различные хождения, повести. Имелись книги по географии и медицине, художественная литература.

И в Троице-Сергиевом монастыре только исторических книг было 16 (в том числе «Троя», «Пленение Иерусалима», «Временник», «Хронограф»). Кроме того, юридический сборник «Мерило праведное», написанный уставом XIV века. Этот сборник дорог нам тем, что в него включен текст «Русской правды».

«Христианская топография» Козьмы Индикоплова (плавателя в Индию) сообщала легендарные сведения об устройстве Вселенной, попутно автор (он жил в Александрии в VI веке н. э.) говорит о некоторых животных и растениях Индии и Цейлона.

В библиотеке монастыря имелся роскошный список XVI века. Ранее им владел боярин Иван Григорьевич Пушкин — предок поэта. На 60-м листе запись гласит, что «1627 года февраля 14 день продал сию книгу Козьмы Индикоплова Иван Григорьевич Пушкин». Продал он ее крестьянину Фоме Лукьянову, который пожертвовал ее в 1628 году в монастырь. В художественном отношении — это самый замечательный из известных списков «Топографии».

Остановимся подробнее на двух книгах, которые долгое время (исчисляемое столетиями!) хранились в монастыре. Но ценность их не только в древности. Это так называемая Геннадиевская библия и «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.

…В связи с обострением идеологической борьбы русской православной церкви потребовался полный текст библии, — до сих пор на Руси в обращении были ее отдельные фрагменты. Перевод библии (всех книг Ветхого и Нового завета) на славянский язык решил выполнить новгородский архиепископ Геннадий в конце 80-х годов XV века. У него, конечно, было личное книжное собрание, но явно недостаточное для столь грандиозного замысла. Архиепископ разослал грамоты монастырям и церквам. Он запрашивал, есть ли у них нужные ему книги, и просил, если есть, прислать их в Новгород. По мнению советского исследователя М. И. Слуховского, «это — первый в истории русского культурного строительства случай обдуманного подхода к выявлению книжкой наличности».

Книги, которых обнаружить не удалось, были вновь переведены, притом некоторые не с греческого, а с латинского, древнееврейского и немецкого.

В результате упорного труда Геннадия и его помощников в 1499 году была составлена Геннадиевская библия. Она стала своего рода образцом, каноном. В 1573 году по просьбе князя Константина Острожского и с разрешения Ивана Грозного выдана во временное пользование в город Острог. Текст ее явился основой первой славянской печатной библии, изданной в 1581 году Иваном Федоровым. Позже рукопись была помещена митрополитом Варлаамом в коллекцию Троице-Сергиева монастыря.

В тексте книги, по-видимому, впервые употреблено слово «библиотека». Слово это для русских людей было еще непривычно, поэтому против него на полях стоит пояснение — «книжный дом».

Из переводных сочинений можно упомянуть отдельно «Хронику» Георгия Амартола — византийского историка X века. Наряду с другими она попала к нам в середине XI века. Древнейший дошедший до нас лицевой список относится к самому началу XIV века, а некоторые исследователи считают, что он еще старше, и датируют его концом XIII века. Создан этот список в Твери, в приписке указано: «Многогрешный раб божий Прокопий писал». Уместно напомнить, что по совету И. И. Срезневского, оканчивая Педагогический институт, Добролюбов выбрал тему — «О древне-славянском переводе Хроники Георгия Амартола».

В книге свыше ста миниатюр; на первой, великолепно выполненной, изображен заказчик — тверской князь Михаил Ярославич и его мать Оксиния. Профессор Д. Айналов так оценивает оформление: «Ни одна русская иллюстрированная рукопись, за исключением, пожалуй, Сильвестровского сборника, не дает такой сложной картины средневекового быта и миросозерцания, как Хроника Георгия Амартола. Эта рукопись с ее иллюстрациями перекидывает мост между Древней Русью и Византией в понимании мировой истории, и нигде более нельзя встретить в таком ярком и многогранном отражении образа средневековой Руси с ее верованиями, с ее легендами, поучениями, назиданиями, чудесами, гаданием, волхованием, идолами, баснословием о чудесных странах и людях, о диковинах мира и чудесах его, как здесь».

Из других шедевров отметим псалтырь XIV века — вклад Ивана Грозного. Радует взгляд белоснежный пергамент прекрасной выработки, четкий шрифт, написанный черными чернилами, текст обильно наполнен крупными золотыми точками, золотые — и заглавные буквы.

Подлинное произведение прикладного искусства — переплет псалтыри: доски обтянуты итальянским бархатом, посередине помещена шестиугольная серебряная розетка, по краям — четыре угольника того же стиля. Анализ имеющихся двух миниатюр позволил ученым высказать предположение, что книга родилась в Новгороде, откуда ее вывезли в качестве добычи в 1570 году.

А вот вклад царя Михаила Федоровича — евангелие, украшенное изумрудами, сапфирами, рубинами и эмалью. [9] Павел из Алеппо, посетивший лавру в XVII веке, был поражен: «Что касается евангелия, то мы не видывали подобного по обилию чистого золота и драгоценных каменьев и по его искусной отделке, приводящей ум в изумление».

Сделал вклад и Дмитрий Пожарский, который находился после тяжелого ранения на излечении в монастыре. Остался его автограф: «Книгу Григория Богослова дал в Троицкий Сергиев монастырь князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский».

Для характеристики внешнего облика рукописей приведем описание академика Ф. И. Буслаева, посвященное псалтыри второй половины XV века: «Перелистывая драгоценную рукопись, мы любовались неожиданными переходами из одного почерка в другой, от одного стиля в украшениях к другому, и с интересом отгадывания загадок или шарад увлекались в распутывании перепутанных нитей хитросплетенного письма, добираясь в нем до смысла отдельных букв и целых речей». Говоря далее о работе писца, Буслаев замечает: «То он вводит строки из длинных голенастых заглавных букв, которые, как великаны, поднимаются из приземистого строя обыкновенных строчных букв, то расширяет их не в меру, так что они теряют характер кирилловского письма, получая стиль письма арабского или какого другого восточного. То он пишет самым тонким мелким шрифтом, замаскировывая славянское письмо крючковатою скорописью греческого…»

И конечно, особого разговора заслуживает уже упомянутая книга, замечательный памятник русской средневековой литературы — «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Рассказ о путешествии в Индию, которое тверской купец совершил в 1466–1472 годах. Известно, что Афанасий Никитин скончался в дороге, на пути к Смоленску. Современники оценили значение его записок. Их доставили в Москву и включили в летопись. Во вступлении летописец объясняет, что он «обрел написание Афанасия Никитина купца», что тетради умершего были привезены «гостями» и переданы дьяку Василию Мамыреву.

Постепенно о записках Афанасия Никитина забыли, они затерялись в летописях, выпали из круга чтения…

Создатель «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин часто пользовался сокровищами монастырских библиотек, где ему иногда удавалось обнаружить уникальные документы, редкие рукописи светского содержания.

Этот раз он отправился в Троице-Сергиев монастырь, чтобы там, в тихой келье, действительно «пыль веков от хартий отряхнув», прочитать старинные сказания. В некогда богатой книгохранительной палате лавры неутомимый историк просматривал древние фолианты — на бумаге и на телятине [10], облаченные в бархат, украшенные драгоценными камнями и обтянутые простой кожей.