Алексей Глухов - Русь книжная Страница 16

К тому времени значение монастырских библиотек резко упало, да и отношение к старинным книгам изменилось. Так, в описи начала XVIII века они уже не выделялись каждая в отдельности, а указывались суммарно: «16 книг письменных разных, ветхих», «135 книг письменных разных, ветхих». Не отмечались даже такие, как «Осадное деяние Троицкого монастыря» Авраама Палицына. Очевидно, и оно оказалось в числе «ветхих».

…Вот Карамзин берет объемистый сборник — без малого четыреста страниц. Как потом выяснилось, он относится к концу XV — началу XVI века. Открывается книга Ермолинской летописью, той самой, которую составляли для архитектора и книжника В. Д. Ермолина, жившего в XV веке. Затем идут отдельные записи, список русских князей, сочинения Епифания, Иоанна Златоуста, патриарха Геннадия, «Пчела». И наконец, последняя, четвертая часть содержит «Хождение за три моря» Афанасия Никитина (листы 369–392). С этих листов для Карамзина сняли копию (сейчас она — в Государственной публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина).

С волнением, наверное, листал историк своеобразный дневник-путеводитель от Твери до Кафы (Феодосия). И, потрясенный открытием, писал: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индиго принадлежит России Иоаннова века. Индийцы слышали о России прежде, нежели о Португалии, Голландии, Англии. В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин Афанасий Никитин уже путешествовал по берегу Малабара».

В шестом томе «Истории государства Российского» Карамзин сделал первую публикацию памятника. Он широко использовал цитаты из записок Л. Никитина. С тех пор вплоть до наших дней исследователи вновь и вновь обращаются к этому блестящему труду. Ему посвящены сотни научных статей, десятки книг, а о самом путешественнике созданы повести и романы. Переведена на современный язык и прокомментирована каждая страница, каждая строка повествования Никитина.

Впоследствии установили, что Троицкий список, попавший в руки Карамзину, с летописью связан лишь косвенно. В качестве отдельного произведения он включен в сборник, где имелась летопись В. Д. Ермолина. И сама эта редакция «Хождения» восходит не к летописи, а к «тетрадям» Афанасия Никитина. Состав сборника дает возможность предположить, что «Хождение» могло храниться у Ермолина, большого любителя книги.

…Как уже отмечалось, впервые в нашей стране художественно оформленные экслибрисы появились в библиотеке Соловецкого монастыря. И книжники Троице-Сергиевой лавры тоже применяли экслибрисы. К ним относится, в частности, тот, что обнаружен сравнительно недавно Я. Щаповым на списке Стоглава 1600 года. Здесь заставка-«цветок» и орнаментированная листьями рамка для записи выполнены в старопечатном стиле. В рамке владельческая запись полууставом: «Сия книга Стоглав Троецкого Сергиева монастыря келаря старца Авраамия Подлесцова. 7108» (то есть 1600 год). Сам текст Стоглава написаны скорописью.

В заключение упомянем еще и об… арабских рукописях. В работе «Арабские рукописи в русских монастырях» академик И. Ю. Крачковский приводит сведения, взятые из сборника Ю. Альтмана, который утверждает, что видел большое собрание восточных трудов в Троице-Сергиевой лавре (и в некоторых других монастырях). Видел Альтман и переводы их на древнеславянский язык. Любопытно, что приводятся номера рукописей. Академик Крачковский считает, что всякая мистификация исключается. Однако при проверке на месте рукописей не оказалось. Это дало возможность снабдить работу подзаголовком: «Библиографическая загадка». И все-таки значение монастырской библиотеки, монастыря как центра культуры не следует преувеличивать. Дело, в основном, ограничивалось перепиской книг, их собиранием, учетом и сбережением. Читателями на протяжении многих десятилетий были монахи, случаи выдачи литературы на сторону крайне редки. Свой фонд книгохранители знали плохо, сочинения общеобразовательного характера брали неохотно. Основная заслуга монастырских собраний в том, что здесь были сохранены для нас многие памятники древнерусской письменности.

Сейчас большинство рукописей этого монастыря находится в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина. Здесь их не просто берегут, а тщательно изучают — историки, художники, искусствоведы и другие специалисты. Встречи с этими сокровищами оставляют неизгладимое впечатление. Татьяна Маврина, лауреат Государственной премии и Международной премии имени Х.-К. Андерсена, вспоминает: «В 1958 году в поисках сказочных чудес я попала в хранилище рукописей Ленинской библиотеки… Держать в руках даже простую вещь, которой 500 лет, и то удивительно, тем более хрупкую книгу. И не только держать, а еще ставить на пюпитр, прижимать колышками, перелистывать, еле касаясь пальцами страницы (в верхнем углу) старого пергамента, и разглядывать ритмично написанные листы с узорными буквами и миниатюрами.

Началось мое путешествие по лицевым рукописям.

Хороши особенно были два евангелия: „Хитрово“, дар боярина Хитрово Троице-Сергиевой лавре, как написано в дарственной, „ради древнего письма“. Боярин, наверное, не хотел держать у себя такую драгоценную рукопись и отдал ее в монастырь, чтобы за надежными стенами она сохранилась в веках. Она там и сохранилась в своем дорогом переплете, уже XVII века из рытого бархата — красного с желтыми цветами, писанная на пергаменте с миниатюрами и украшениями…

В этой рукописи — и знаменитый, хорошо известный по репродукциям ангел рублевского письма. Вот я его вижу живого, натурального. Он мастерски вписан в золотой круг. Но я была несколько разочарована глухими и тусклыми красками, мне показалась эта миниатюра, тонкого и очень искусного письма, по сравнению с иконами Рублева, не очень интересной…

Заставки же и особенно раззолоченные заглавные буквы, вроде ювелирных изделий, вклепанных в листы пергамента, хорошо живут на страницах рукописного текста, везде разные, очень смелые, иногда объемные. Особенно поражают буквы с „голубыми дракончиками“.

Весь этот декор повторяется с еще большей смелостью, с более густым интенсивным цветом в тех же „голубых дракончиках“, с тем же выпуклым неразгаданным золотом в стеблях букв в другой рукописи того же времени — евангелии Кошки (по имени боярина Кошки).

Два славных имени Феофана Грека и Андрея Рублева связывают с этими великолепными книгами. Я, конечно, чувствовала себя именинницей, держа их в руках».

Эти воспоминания Татьяна Маврина написала по просьбе «Альманаха библиофила». Редакция просила ответить на вопрос: «Ваша наиболее памятная встреча с книгой». Среди книг, которые «поразили в сердце за последние годы», Татьяна Маврина назвала две средневековые рукописи из монастырской библиотеки.

Там, где хранилась «Задонщина»

На далеком севере, вокруг древнего Белого озера, вдали от городов, а главное, в безопасности от врагов возникло несколько монастырей и скитов «заволжских старцев». Редкое чувство красоты было свойственно нашим предкам, позволявшее им возводить обители в удивительном единении с природой.

Сказочно хорош на вологодском просторе Кирилло-Белозерский монастырь. С горы Мауры, что недалеко от озера, открываются необозримые дали. В сизой дымке — суровые густые леса, уходящие к горизонту. Кое-где проглядывают синие глади озер; изумрудно просвечивают низинные луга. Над тихими водами поднимаются мощные стены, граненые башни и купола церквей. Весь этот неповторимый ансамбль создавался на протяжении столетий талантом и непревзойденным мастерством древнерусских строителей… Свыше пяти веков стоит этот богатырь — северный форпост Руси.

В самом конце XIV века, в 1397 году, в эту лесную глухомань пришли два монаха московского Симонова монастыря — Кирилл и Феропонт. Они решили, как говорится в одном жизнеописании, «далеко от мира удалиться».

Кирилл, прежде боярин Кузьма, на берегу озера, на холме вырыл землянку-келью. Летопись повествует:

«Место же оно, идеже святый Кирилл вселился, бор бяше велии чаша и никому же от человек тоу живоущоу. Место оубо гнало и кругло, но зело красно всюду яко стеною окружено водами».

Однако «безмолвствовать», как выразился сам Кирилл, пришлось ему недолго, сюда стали стекаться богомольцы и единомышленники.

Монастырь имел огромное значение для Московского княжества. И не только потому, что отсюда начинались все важнейшие пути, по которым шла торговля Новгорода с северными русскими вотчинами. Здесь же брал начало и путь к Уралу (к «Камню», или к «Каменному поясу») и в Сибирь. Важно было и то, что белозерские земли вклинивались в новгородские владения, а это давало возможность Московскому княжеству получить удобную позицию для наступления на Новгород. Кроме того, монастырь — это крепость, прикрывающая Русь с севера от посягательств Швеции и других государств.