Марина Кузнецова - Литературные вечера. 7-11 классы Страница 15

Детство Лорки – это песни матери о темных дорогах и загадочных всадниках, это жалобный плач гитары в отцовских руках, лунный свет, шорох крахмальных юбок и бренчание монист проходящих цыганок. Отблеск детства – в его стихах:

Ладони ветра живыенебесные гладят щеки —за разом раз, за разом раз.У звезд глаза голубыестянулись в узкие щелки —за глазом глаз, за глазом глаз.

Большая Медведицакверху брюшкомкормит созвездья своим молоком.Ворчит, урчит:«Дети-звезды, ешьте, пейте,светите и грейте!»

«Мама, хотел бы я стать серебром».«Холодно будет, сынок».«Мама, а если я стану ручьем?»«Холодно будет, сынок».«Вышей меня в изголовье своем!»«Видишь, вот первый стежок».

Второй ведущий:

Мать Гюго читала.Догорал в закатеГолый ствол каштана.

Словно рыжий лебедь,Выплывший из тины,Умирало солнцеВ сумерках гостиной.

Зимними полями,Дымными от стужи,Плыли за отаройПризраки пастушьи.

В этот день я розуСрезал потаенно.Пламенную розуСумрачного тона,Как огонь каштанаЗа стеклом балкона.

Первый ведущий:

Всегда жило в его сердце родное андалузское селенье:

На темени горном,на темени голом —часовня.В жемчужные водыстолетние никнутмаслины.Расходятся люди в плащах,а на башневращается флюгер.Вращается денно,вращается нощно,вращается вечно.О, где-то затерянное селеньев моей Андалузиислезной…

Второй ведущий:

Отрочество поэта прошло в Гранаде – одном из самых древних и прекрасных городов Испании. Это город, наполненный звоном водяных струй, цветами, музыкой:

Гвадалквивир струитсяВ тени садов апельсинных.Твои две реки, Гранада,Бегут от снегов в долины.

В кудрях у ГвадалквивираПламенеют цветы граната.Одна – кровью, другая – слезамиЛьются реки твои, Гранада.

Проложены по СевильеДля парусников дороги.По рекам твоим, Гранада,Плавают только вздохи.

Но разве уносят рекиОгни болотного горя?Они апельсины и миртыНесут в андалузское море.

Первый ведущий:

У Гранады 2 реки, 80 колоколен, 4000 водостоков, 50 родников и 1001 фонтан. Кроме того, Гранадский собор, дворец Альгамбра – шедевр Мавританского зодчества, множество холмов и часовен. А над всем этим великолепием высятся горы.

Вверху на башне стариннойВ узорах дикого хмеляОгнем свечей опоясанВысокий стан Сан-Мигеля.

В окне своей голубятниПо знаку ночи совинойРучной архангел садитсяВ пернатый гнев соловьиный.

Дыша цветочным настоем,В тоске по светлым полянамЭфеб трехтысячной ночиПоет в ковчеге стеклянном.

…Один Сан-Мигель на башнеПокоится среди мрака,Унизанный зеркаламиИ знаками Зодиака,Владыка несчетных чиселИ горних миров небесныхВ берберском очарованьеЗаклятий и арабесок.

Второй ведущий:

Лорка писал, что в Гранаду нужно вслушаться. Лицо города – песни, по ним узнается его пульс. Гранада создана для музыки, потому что это песенный город, заточенный в горах, город, где мелодию шлифуют, хоронят и длят стены и скалы. Здесь поют и пляшут. Здесь звучат колокола, кастаньеты, бубны и, конечно, гитары.

(Х. Малатс. Серенада. Чтение на фоне музыки)

Первый ведущий:

Начинается плач гитары.Разбивается чаша утра.Начинается плач гитары.О, не жди от нее молчанья,Не проси у нее молчанья!

Неустанно гитара плачет,как вода по каналам – плачет,как ветра над снегами – плачет,не моли ее о молчанье!

Так плачет закат о рассвете,Так плачет стрела без цели,Так песок раскаленный плачетО прохладной красе камелий.

Так прощается с жизнью птицаПод угрозой змеиного жала.О, гитара, бедная жертваПяти проворных кинжалов!

Второй ведущий:

Лорка хорошо знал народную испанскую песню, особенно ему был близок андалузский фольклор. На фольклор Андалузии оказали влияние арабское владычество, а также цыганские песни и танцы.

Андалузская песенная культура – канте хондо («глубокое пение») – одна из древнейших в Европе. Это неповторимое сочетание двух стихий: музыки и поэзии. Это глубокий духовный подтекст, особая манера исполнения, создающая впечатление поющейся прозы, и, конечно, вдохновенные гитарные импровизации.

Испанская песня умела рассказать и о лютой тоске, и о горькой доле, и о всемогущей любви, и о непоправимой утрате. Лорка, высоко ценивший и глубоко понимавший народное искусство, в своей «Поэме канте хондо» пытается расколдовать народные мелодии, превратить музыку в слово.

И ему удается постичь завораживающее искусство андалузской песни: в нескольких строчках сказать все, недоговорив.

Первый ведущий:

Поступь сигирийиБьется о белые плечибабочек черная стая.Белые змеи туманаСлед заметают.

И небо земноеНад млечной землею.

За вещим биением ритмаСпешит она в вечной погонеС тоскою в серебряном сердце,С ножом на ладони.

Куда ты несешь, сигирийя,Агонию певчего тела?Какой ты луне завещалаПечаль олеандра и мела?

И небо земноеНад млечной землею.

Второй ведущий:

НочьСветляк и фонарик,Свеча и лампада…Окно золотистоеВ сумерках садаКолышет крестов силуэты.Светляк и фонарик,Свеча и лампада.СозвездьеСевильской саэты.

Первый ведущий:

ДорогаЕдут сто конных в черном,головы опустив,по небесам, простертымв тени олив.

Им ни с Севильей, ни с Кордовойвстреча не суждена,да и с Гранадой, что с моремразлучена.

Сонно несут их кони,словно не чуя нож,в город крестов, где песнюбросает в дрожь.

Семь смертоносных криковвсем им пронзили грудь.По небесам упавшимлежит их путь.

Второй ведущий:

Шесть струнГитара,и во сне твои слезы слышу.Рыданье души усталой,души погибшейиз круглого рта твоего вылетает,гитара.

Тарантул плетет проворнозвезду судьбы обреченной,подстерегая вздохи и стоны,плывущие тайно в твоем водоеме.Первый ведущий:ТанецВ ночи сада,выбеленном мелом,пляшут шесть цыганокв белом.

В ночи сада…Розаны и макив их венках из крашенойбумаги.В ночи сада…

Будто пламя свечек,сумрак обжигаютзубы-жемчуг.

В ночи сада,за одной другая,тени всходят, небадостигая.

Второй ведущий:

«Поэзия не знает границ, – писал Лорка. – Вот вы возвращаетесь домой промозглым утром, подняв воротник, от усталости едва волоча ноги, а она ждет вас на пороге. А может, у ручья или на ветке оливы, или на скате крыши… Везде есть своя тайна, и поэзия – это тайна, которая живет во всем. Мимо идет человек, вы взглянули на женщину, пес перебежал дорогу – все это поэзия…». Казалось, перед Лоркой расступались границы невозможного. В его стихах звучат голос моря, дыхание гор, язык деревьев, голоса скрипок, плач гитары. Но все в его поэзии – грань: сна и яви, реального и мистического, счастья и беды, света и тьмы. Все здесь – тайна: в необыкновенно красивых образах, в самом словесно-музыкальном созвучии, таком завораживающем:

Деревья,на землю из сини небеспали вы стрелами грозными.Кем же были пославшие вас исполины?Может быть, звездами?

Ваша музыка – музыка птичьей души,Божьего взораИ страсти горней.Деревья,Сердце мое в землеУзнают ли ваши суровые корни?

Первый ведущий:

Я твое повторяю имяПо ночам во тьме молчаливой,Когда собираются звездыК лунному водопою.И смутные листья дремлют,Свесившись над тропою.

И кажусь я себе в эту поруПустотою из звуков и боли,Обезумевшими часами,Что о прошлом поют поневоле.

Я твое повторяю имяЭтой ночью во тьме молчаливой,И звучит оно так отдаленно,Как еще никогда не звучало.Это имя дальше, чем звезды,И печальней, чем дождь усталый.

Полюблю ли тебя я снова,Как любить я умел когда-то?Разве сердце мое виновато?И какою любовь моя станет,Когда белый туман растает?Будет тихой и светлой?Не знаю.

Если б мог по луне гадать я,Как ромашку, ее обрывая!

Второй ведущий:

Море смеетсяу края лагуны.Пенные зубы,Лазурные губы…

– Девушка с бронзовой грудью,что ты глядишь с тоскою?– Торгую водой, сеньор мой,водой морскою.

– Юноша с темною кровью,что в ней шумит, не смолкая?– Это вода, сеньор мой,вода морская…

– Мать, отчего твои слезыльются соленой рекою?– Плачу водой, сеньор мой,водой морскою.

– Сердце, скажи мне, сердце, —откуда горечь такая?– Слишком горька, сеньор мой,вода морская…

А море смеетсяУ края лагуны.Пенные зубы,Лазурные губы.

Первый ведущий: