Виктор Бычков - Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая Страница 19

Вечерний Брюгге

Когда совершаешь эстетические путешествия по таким местам, как-то сам по себе снимается сакраментальный для истории эстетики вопрос: что выше – натура или культура, природа или искусство? Как известно, он решался по-разному и с разной аргументацией в пользу то первой (скажем, просветители, русские революционные демократы), то второго (среди них классицисты, романтики, столпы немецкой классической эстетики, символисты). Ведь, скажем, в индийском Хампи (штат Карнатака) грандиозная природная панорама гор и холмов с каким-то чудом удерживающимися на одной точке на их вершинах гигантскими валунами неправильной формы и органично вписанными в этот пейзаж не менее величественными огромными индуистскими храмами побуждает в одинаковой мере восхищаться и тем, и другим, особенно на пламенеющем закате, которым здесь приезжают полюбоваться путешественники со всего света. Создания природы и творения рук человеческих сливаются здесь воедино, образуют гармоническую целостность.

Но особая, непреходящая моя любовь – Рио, Рио Гранде. Здесь, из гостиничного номера «Riel Residence» открывался потрясающий вид на океан, береговую линию, причудливых форм горы с вершинами, похожими на взлетные площадки, предназначенные для каких-то фантастических летательных аппаратов, – и на море городских крыш с разбитыми на них цветущими садиками и плавательными бассейнами. Рио-де-Жанейро заворожил своим сугубо органическим растеканием наподобие вездесущего ртутного пятна по всему побережью с его многочисленными лагунами, выступами и впадинами, причудливыми извивами. Это город живой, дышащий, постоянно меняющийся, мерцающий. С высоты знаменитой статуи Христа-Искупителя, путь к которой ведет по узкоколейке круто вверх через джунгли, открывается вид на гору «Сахарная голова», на многокилометровый мост через лагуну в район «Ниттерой», знаменитый похожим на летающую тарелку музеем современного искусства, спроектированным Оскаром Нимейером. Это совершенно другой, по сравнению с европейским, мир, где вплотную к знаменитым пляжам Копакабана и Ипанема высятся здания отелей, банков и офисов; вперемешку с фланирующими в бикини отдыхающими снуют клерки в строгих костюмах и галстуках, а на обочине бомжи преспокойно делают себе педикюр, покрывая ногти ярким лаком. Да и поведение людей здесь более естественное, непосредственное, дружелюбное, чем то, к которому мы, увы, привыкли. Создается ощущение, что натура и культура здесь не конфликтуют, и сам вопрос об их приоритетах лишен актуальности.

Н. Б. в Брюгге

В. Б.: Вы постоянно погружаете меня в самую сокровенную суть эстетического путешествия. Я вслед за Вами начинаю вспоминать и мои поездки по тем или иным удивительным местам нашей планеты, погружаюсь снова и, пожалуй, с не меньшей силой в когда-то пережитый опыт путешествия, а, между тем, все хочу перевести Вас в пропедевтическую фазу путешествия, без которой невозможно осуществление главной цели. Так, еще одной существенной особенностью лично моей почти ритуальной подготовки к путешествию является писание Списка необходимых для данного конкретного путешествия вещей. У кого-то это может вызвать смех, но для меня сие важно. Вы, я знаю, держите его в голове, а я не доверяю своей памяти, да и не считаю нужным загромождать ее этим – пишу все на бумаге. Список состоит из четырех столбцов. В первый вписываются все технически-вспомогательные средства, начиная с чемодана, рюкзака и кончая зубной щеткой, пастой, нитками, иголкой (старая туристическая привычка – в лесу ничего не найдешь при необходимости). Топор, правда, спички или котелки теперь, к счастью, не требуются. Отдельную графу в нем занимают дорожные документы. Второй посвящен облачению на все случаи жизни. Он получается особенно развернутым, когда ты собираешься в одну поездку побывать и у моря, и высоко в горах, что со мной случается нередко: тогда от плавок до зимней куртки и шапки все идет в Список. Третий столбец – Аптека, который, увы, с каждым годом становится все длиннее, хотя, к счастью, большая часть перечисленных в нем препаратов пока редко покидает дорожную аптечку. Тем не менее все приходится иметь с собой, чтобы не тратить драгоценное время путешествия на поиск при случае необходимых материалов для ремонта постепенно изнашивающейся сомы. Четвертый столбец: Купить, заплатить. Понятно, что в нем.

Рио-де-Жанейро

Музей современного искусства.

Ниттерой. Рио-де-Жанейро

Н. Б. у музея современного искусства.

Ниттерой. Рио-де-Жанейро

Пляж Копакабана.

Рио-де-Жанейро

Должен сказать, что этот Список имеет не только исключительно утилитарное назначение, хотя оно первично. Однако здесь есть и особый эстетический срез. Арт-практики XX века, ко многим из которых я отношусь, как Вы знаете, весьма скептически, тем не менее, внесознательно приучили нас видеть в каждой вещи, перечисленной в Списке, некий арт-объект со своей формой и внутренним содержанием, которые до тех пор, пока мы не применяем их по их прямому назначению, включаются в сферу нашего эстетического опыта. Как и Список сам по себе. Это некий концептуальный документ, содержание которого достаточно отчетливо говорит о субъекте путешествия, его составившем. Многое можно узнать о человеке по такому Списку. Поэтому, чтобы он не попал в руки недругов отечества, съедаю его, как только поставлена последняя галочка, свидетельствующая о том, что вещь ушла в чемодан или в рюкзак. А перед следующим путешествием с особым эстетическим удовольствием составляю новый Список.

Да вот и чемодан. После «Чемоданов Тульса Люпера» мы совсем по-иному смотрим на него, не правда ли? В нем каждый раз собирается реальная и всегда уникальная инсталляция из вещей, поименованных в Списке, т. е. в концептуальном документе, ушедшем в архив моего желудка, но реализовавшемся в чемоданной инсталляции. Здесь та совокупность вещей, которая будет сопровождать меня в эстетическом путешествии, помогать мне оптимально и с наименьшими вспомогательными усилиями осуществлять его. Поэтому комплектование чемодана и рюкзака (я обычно беру с собой и то, и другое, так как чемодан уходит в багаж и какое-то время мне недоступен, а рюкзачок постоянно со мной – в нем все необходимое на случай, если чемодан затеряется где-то в авиалабиринтах) у меня выливается в целую ритуальную акцию, которая также доставляет немалое удовольствие.

Н. М.: Акцию своеобразного нарциссизма отнюдь не в негативном смысле этого слова. Ведь здесь ты еще и как бы видишь себя уже в том, ином измерении – путешествия. Прикидываешь, как и в чем ты полетишь в самолете, в чем пойдешь в ресторан, театр, в музей, на прогулку, на пляж, в горы и т. п. Особое удовольствие комплектование чемоданной инсталляции приобретает, когда ты собираешься в путешествие с другом или любимым человеком. Не правда ли?

В. Б.: Это очевидно. Ты смотришь на себя в каждой будущей ситуации глазами и своего партнера по путешествию. И здесь, конечно, налицо существенный эстетический момент, а в случае поездки с любимым человеком – и эротико-эстетический. Со времен романтиков, активно путешествовавших по миру именно с эстетическими целями, известно, что романтико-эротические настроения существенно возрастают в эстетическом путешествии. Сам эстетический дух такого путешествия, т. е. устремленность в первую очередь к красоте, усиливает совместные эмоциональные переживания всей гедонистической палитры. Более того, об этом писал еще Блаженный Августин, когда ты наслаждаешься каким-то прекрасным видом не один, но с другом, твои переживания от него существенно возрастают, ибо ты радуешься еще и тому, что твой друг видит его и наслаждается им. Здесь эстетический эффект как бы удваивается.

Н. М.: Да, я хорошо это знаю и по себе, по своим путешествиям. Однако мы так много и, по-моему, по существу говорили об эстетической ауре подготовки к путешествию, что, кажется, забываем о самой его цели. А ведь чемодан, хотя и содержит большой эстетический багаж нашего личного путешествия, все-таки лишь приложение к нему, один из инструментов его оптимальной реализации. Хотя я и утюжу несколько выходных платьев для каждой поездки и не без удовольствия укладываю их в чемодан, они отнюдь не являются самоцелью. Это же очевидно. Еду я в Париж, Вену, Рим или Лиссабон, не говоря уже о морских побережьях, совсем не за тем, чтобы демонстрировать их, а совсем с иной и более возвышенной целью – погрузиться в мир высокого искусства или новых природных ландшафтов. Конечно, в Парижскую, Венскую или Миланскую оперу надо идти в соответствующем случаю наряде, а в горы совсем в иной амуниции, но ведь все это отодвигается на задний план, когда погружаешься в мир мощного и всегда нового эстетического опыта.