Жак Лe Гофф - Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии Страница 2

Теперь я хотел бы дополнить историю денег в средние века, которую вы прочтете, свидетельствами иконографии. Средневековые изображения, на которых фигурируют деньги, часто в символическом виде, — всегда уничижительны и рассчитаны на то, чтобы заставить зрителя бояться денег. Первый образ — особо впечатляющий эпизод из истории Иисуса: изображение Иуды, получающего тридцать денариев, за которые он продал учителя тем, кто того распнет. Например, в знаменитой рукописи «Сад наслаждений» XII в. с многочисленными иллюстрациями на одном фолио изображен Иуда, получающий деньги за свою измену, со следующим комментарием: «Иуда — худший из купцов, олицетворяющий ростовщиков, которых Иисус изгнал из храма, так как они возлагают надежду на богатство и хотят, чтобы деньги торжествовали, царили, господствовали, а это пародия на похвалы, славящие царство Христово на земле».

Главный иконографический символ денег в средние века — кошель на шее богача, тянущий его в ад. Этот роковой кошель, наполненный деньгами, изображен на хорошо заметных скульптурах, на тимпанах и капителях церквей. Явно о нем же идет речь и в разделе «Ад» «Божественной комедии» Данте:

И я пошел еще раз над обрывом,Каймой седьмого круга, одинок,К толпе, сидевшей в горе молчаливом.Из глаз у них стремился скорбный ток;Они все время то огонь летучийРуками отстраняли, то песок.Так чешутся собаки в полдень жгучий,Обороняясь лапой или ртомОт блох, слепней и мух, насевших кучей.Я всматривался в лица их кругом,В которые огонь вонзает жала;Но вид их мне казался незнаком.У каждого на грудь мошна свисала,Имевшая особый знак и цвет,И очи им как будто услаждала.*Так, на одном я увидал кисет,Где в желтом поле был рисунок синий,Подобный льву, вздыбившему хребет.А на другом из мучимых пустынейМешочек был, подобно крови, алИ с белою, как молоко, гусыней.Один, чей белый кошелек являлСвинью, чреватую и голубую,Сказал мне: «Ты зачем сюда попал?Ступай себе, раз носишь плоть живую,И знай, что Витальяно, мой земляк,Придет и сядет от меня ошую.Меж этих флорентийцев я чужак,Я падуанец; мне их голос грубыйВсе уши протрубил: "Где наш вожак,С тремя козлами, наш герой сугубый?"».Он высунул язык и скорчил рот,Как бык, когда облизывает губы.И я, боясь, не сердится ли тот,Кто мне велел недолго оставаться,Покинул истомившийся народ[4]. 

1. НАСЛЕДИЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ И ХРИСТИАНИЗАЦИИ

Римская империя оставила в наследство христианству использование денег как ограниченного по значению, но важного средства; их использование с IV по VII в. все более сокращалось. Согласно знаменитому, но спорному утверждению великого бельгийского историка Анри Пиренна (1862-1935), появление ислама в VII в. и завоевание им Северной Африки, а потом Испании положили конец средиземноморской торговле и экономическим связям между Западом и Востоком. Не разделяя крайностей противоположного тезиса, выдвинутого Морисом Ломбаром (умер в 1964 г.), согласно которому мусульманское завоевание стало стимулом к возрождению европейской торговли, надо признать, что торговые связи между Западом и Востоком никогда не прерывались — византийский и особенно исламский Восток платил золотом за сырье (дерево, железо, рабов), которое непрерывно поставлял ему христианизированный или варваризованный Запад. Фактически только благодаря большой торговле с Востоком на Западе сохранялось какое-то обращение золота в виде византийской (номисма, называвшаяся на Западе «безант») и мусульманской (золотой динар и серебряный дирхем) монеты. За счет этих монет несколько обогащались европейские правители (императоры до конца существования Западно-Римской империи, «варварские» вожди, ставшие христианскими королями и крупными собственниками).

Упадок городов и большой торговли привел к раздробленности Запада, где власть отныне принадлежала прежде всего владельцам больших поместий (вилл), а также церкви. Но богатство этих новых «сильных» зиждилось прежде всего на обладании землями и людьми — последние стали сервами либо ограниченно зависимыми крестьянами. Повинности этих крестьян включали прежде всего барщину, натуральный оброк сельскохозяйственными продуктами, а также небольшой денежный оброк, который выплачивался благодаря малоразвитым местным рынкам. Церковь, особенно монастыри, за счет десятины, часть которой выплачивалась в денежном виде, и эксплуатации своих земельных владений осуществляла тезаврацию большей части своих монетных доходов. Монеты и драгоценный металл, который они содержали, золотые и серебряные слитки превращались в произведения искусства, которые, хранясь в сокровищницах церквей и монастырей, составляли монетный запас. Когда появлялась потребность, эти предметы переплавляли в монеты. Эта практика, к которой, впрочем, прибегали не только церкви, но и магнаты и даже короли, демонстрирует, что люди средневековья сравнительно мало нуждались в монете. Отметим в связи с этим: такая практика, как верно уловил Марк Блок, также показывает, что Запад раннего средневековья не ценил работу золотых дел мастера и красоту его изделий. Таким образом, дефицит монет был одной из характерных слабостей раннего средневековья в экономической сфере — монет, воплощавших одновременно богатство и силу. Действительно, тот же Марк Блок в примечательном «Очерке монетной истории Европы», опубликованном в 1954 г., через десять лет после его смерти, подчеркивает, что монетные феномены доминировали в экономической жизни. Они были одновременно симптомами и результатами.

В сфере изготовления и использования монеты в этот период характерна очень сильная раздробленность. Мы еще не располагаем подробным исследованием всех мест и всех зон чеканки монеты, если таковое возможно.

Люди раннего средневековья, среди которых все меньше оставалось тех, кто пользуется деньгами, то есть монетой, сначала пытались сохранить римские обычаи использования монеты, а потом воспроизводили их. Монеты чеканились с изображением императора, золотой солид оставался главной монетой в торговле, но в результате сокращения производства, потребления и обмена самой ходовой золотой монетой вскоре стал триенс, то есть треть золотого солида. Такое сохранение, хоть и в сокращенном объеме, применения древнеримской монеты имело несколько причин. Варвары до вступления в римский мир и формирования христианских государств не чеканили монету, за исключением галлов. Некоторое время монета была одним из немногих средств поддержания единства, поскольку циркулировала на всех территориях бывшей Римской империи.

В конечном счете экономическое ослабление не порождало потребности чеканить новые монеты. Варварские вожди, мало-помалу присвоившие полномочия римских императоров, положили конец с V в. — для разных народов и новых государств конкретные даты различаются — государственной монополии, которая была императорской. У вестготов первым посмел выпустить в обращение триенс со своим титулом и изображением на аверсе Леовигильд (573-586); его чеканили вплоть до арабского завоевания в начале VIII века. В Италии Теодорих и его остготские преемники сохраняли римскую традицию, а лангобарды, отказавшись от константиновской модели, стали чеканить монету с именем своего короля только со времен Ротари (636-652), а потом Лиутпранда (712-744) — в виде золотого солида уменьшенного веса. В Британии после того, как в середине V в. монету чеканить перестали, лишь в конце VI — начале VII в. англосаксы выпустили в обращение в Кенте золотые монеты по образцу римских. К середине VII в. золотые монеты заменили серебряные — сцеаты (sceattas). С конца VII в. короли разных мелких британских королевств старались восстановить в свою пользу королевскую монополию, что более или менее скоро и с большим или меньшим трудом удалось сделать в Нортумбрии, в Мерсии, в Уэссексе. Надо отметить — поскольку название этих монет будет иметь долгое и блестящее будущее — появление в Мерсии при короле Оффе (796-799) нового типа монет, пенни.

В Галлии сыновья Хлодвига поначалу поместили свои имена на медные монеты, еще чеканившиеся в их государствах. Потом один из них, Теодорих I, король Австразии с 511 по 534 г., выпустил серебряную монету со своим именем. Однако настоящая королевская монополия на монету окажется связанной с чеканкой золотых монет. Первым франкским королем, который осмелился на это, как подчеркнул Марк Блок, был сын Теодориха, Теодоберт I (534-548), но в Галлии королевская монополия вскоре исчезла — столь же быстро, как и в других королевствах, если не быстрей. С конца VI в. и в начале VII в. на монеты наносили уже не имя короля, а имя монетчика (monétaire), производителя разрешенной монеты, и монетчиков становилось все больше. Это были дворцовые чиновники, городские золотых дел мастера, церкви и епископы, владельцы больших поместий. Были даже монетчики-бродяги, и число монетчиков, имевших право чеканить триенс, в Галлии превышало 1400. Как и в Римской империи, монеты чеканились из трех металлов: бронзы или меди, серебра, золота. Картография и хронология чеканки монеты из разного металла изучены плохо, и Марк Блок утверждал, что их логику трудно понять. В новых государствах, кроме Англии, где активное хождение имели медь и бронза, золото поначалу интенсивно использовалось, и лишь потом его объем явственно сократился. Кроме того, золото, или, скорее, золотой солид, широко служило счетной монетой, кроме как у салических франков. Наконец, согласно Марку Блоку, одна серебряная монета, действительно чеканившаяся еще в Римской империи, получила в период раннего, так называемого «варварского» средневековья широкое использование в качестве счетной и также имела счастливое будущее. Это был денарий (денье).