Джудит Левин - Вредно для несовершеннолетних Страница 2

Значительная часть процесса написания книги оказалась для меня настоящей битвой. С течением времени политический и коммерческий климат казался все более враждебным к ее идеям и — что более важно — к сексуальному счастью детей, что вызывало во мне чувство одиночества и уныния. В то же время те, кто остался верен идеям книги, только выросли в моих глазах. В моем ближайшем кругу Дебби Нейтан, Боб Шателль и Джим д'Антремон заслужили мое восхищение тем, что упорно продолжали трудиться на благо безвинно обвиненных во время «паник сексуального злоупотребления», когда уже почти все забыли о них. Лиэнн Кац, исполнительный директор Национальной коалиции против цензуры (ныне, увы, покойная), пророчески предвидела, каким культурным бедствием станет сексуальная цензура, и никогда не боялась рисковать собой во имя свободы всех форм человеческого самовыражения. Ее преемница Джоун Бертин оказалась ей достойной заменой. Среди психотерапевтов Лионор Тифер — не того сорта человек, которому все набиваются в друзья, зато она всегда оказывает влияние на представителей и своей профессии, и не только своей, своей твердой, здравой, «просексуальной» и в то же время антисексистской позицией и активизмом.

На страницах этой книги я бросаю стрелы критики в адрес сообщества всеобъемлющего сексуального образования (имеются в виду организации, выступающие за ознакомление детей/подростков со всеми аспектами сексуальности, а не только с теми, которые им «должно знать» — прим. перев.). Тем не менее без таких организаций, как Планируемое родительство (Planned Parenthood), Совет Соединенных Штатов по сексуальной информации и образованию (SIECUS), Сеть образования для семейной жизни (Network for Family Life Education) и Защитники юных (Advocates for Youth), и без таких прогрессивных педагогов, как Пегги Брик, Сьюзи Уилсон, Памела Уилсон, Дебора Роффман, Конни Маккэффри, Элизабет Каспарян и Лесли Кантор, в Соединенных Штатах не было бы и намека на приличное сексуальное образование. Когда я их критикую, и подчас резко, я делаю это со смирением.

Ряд библиотек и их библиотекарей оказали мне неоценимую помощь: SIECUS, Political Research Associates, библиотека Университета штата Вермонт и Нью–йоркская публичная библиотека. Фонд Гольдензона предоставил мне средства на исследования, которые были необходимы для Главы 2.

Один из лейтмотивов моей интеллектуальной жизни — недостаточность большинства общепринятых категорий — Мужчина, Женщина, Ребенок, Нормальный, Отклоняющийся, их неспособность уловить значение того, что они призваны обозначать. Большинство из того, что интересует меня, попадает в бесконечную не–категорию Иное. Поэтому в почетном списке Иные помощники я благодарю (в алфавитном порядке): Билла Андриетте, Линн Микель Браун, Дэвида Воловица, Джанет Джейкобс и ее семью, сотрудников и подопечных центра District 202 в Миннеаполисе, Филипа Каушалла, Дайэн Кливер, Марти Кляйна, семью Левиных, Расселла Миллера, Национальный союз писателей, Стива Нокса, Пола Оками, Урсулу Оуэн, группу «Пассовер», Флавио Помпетти, Джоун и Стива Раппапорт, Линду и Кевина Рид, Сьюзан Ричман, Марту и Марти Рот, комитет «Секс и цензура» Национальной коалиции против цензуры, Джонатана Силина, Чиро Скотти и литературную редакцию Business Week, Энн Снитоу, Лизу Спрингер, Кэролин Стэк, Лэрри Стэнли, Шэрон Томпсон, Денизу Трюдо, Джорджа и Бетси Уайтхед, Элизабет Уилсон, Эмили Файнштейн, Роджера Фокса, Марджори Хайнс, Дженни Хоффман, Кэрола Хопкинса, Дебру Хэффнер, Джулиуса Левина Силло и Энн Эйджи. Я выражаю мою глубочайшую признательность каждому из сотен моих источников, с которыми я подолгу беседовала, а подчас и прямо–таки донимала их своими расспросами, а в особенности — множеству родителей и детей, от которых я узнала многое из того, что мне было необходимо знать, но чьи имена я обещала сохранить в тайне.

Джой Хэррис — самый лучший литературный агент, о котором только можно мечтать, и гораздо больше, чем просто литературный агент. Ее талантливая сотрудница Стефани Абу закрыла собою брешь в нашем фронте и нашла пристанище для моей книги в тот момент, когда я почти уже потеряла надежду.

Я познакомилась с Дженис Ирвайн вскоре после того, как принялась за «Вредно для несовершеннолетних», и она стала «повивальной бабкой» моей книги в большей степени, чем какой–либо иной отдельный человек. Открыв мне свою душу, сердце, дом и обширные познания о предмете — несмотря на то, что она сама в тот момент работала над конкурирующим проектом, — Дженис Ирвайн стала моим главным интеллектуальным резонатором и, что не менее важно, дорогим другом.

Я посвящаю эти страницы моему партнеру Полу, чья верность истине и справедливости вдохновляет меня и чьи любовь и юмор перед лицом всего ложного и несправедливого — одна из главных причин, почему я каждое утро поднимаюсь с постели.

Вступление

Опасность и удовольствие, родительство и детство

Снова появляется опасность, мать морали — великая опасность — но на сей раз вытесненная на индивида, на родных и близких, на улицу, на собственного ребенка, на собственное сердце, на глубочайшие тайники желания и воли.

Ницше, «По ту сторону добра и зла» (1886 год)

В сегодняшней Америке почти невозможно опубликовать книгу, утверждающую, что дети и подростки могут получать сексуальное удовольствие, не подвергаясь при этом никакой опасности.

Наверное, я должна была понять это еще пять лет назад, когда мой литературный агент начала рассылать предложение о публикации по коммерческим издательствам. Одно издательство за другим отвергало это предложение. «Левин — увлекательный автор, и ее аргументация сильна и провокативна, — писал один из издателей в типичном уведомлении об отказе, — но мы не представляем себе, как такая точка зрения может найти достаточное количество читателей, чтобы мы могли взяться за этот проект». Все уведомления завершались той или иной вариацией вечного товарищеско–редакторского: «Желаю удачи». Теперь всякий раз, когда я слышу эту фразу, мне чудится в ней саркастическое фыркание.

Когда один из самых серьезных коммерческих редакторов принял–таки мое предложение и я написала первую черновую рукопись, его отзыв был ободряющ, но трезв. «Это смелая книга, — писал он мне, — для которой, как становится удручающе ясно из присланных Вами глав, трудно было бы найти худшее время». Он оказался, как никогда, прав. Он был уволен (не из–за моей книги), а моя рукопись была передана другому старшему редактору. Когда та отказалась (будучи матерью тринадцатилетней девушки, она написала мне дипломатично: «Я просто не могу относиться к некоторым из поднятых Вами вопросов достаточно объективно, чтобы быть Вашим наставником»), книгу приняла женщина, только что назначенная на эту должность. Она затеяла затянувшийся на целый год процесс, который должен был сделать книгу, как она выразилась, «более съедобной для родителей», которые теперь предполагались ее единственной целевой аудиторией. Она просила добавить в книгу «утешительных посланий», испещрила рукопись предупреждениями, молящими об удалении: «Это предложение неприятно для родителей». «Многим родителям это будет трудно переварить». Она предложила мне, чтобы не пугать родителей, убрать из вступления слово «удовольствие».

В результате рукопись так и не стала достаточно parent–friendly (англ. «дружественной к родителям», по аналогии с комп. user–friendly «дружественный к пользователю»). Рукопись покинула это издательство и скиталась по другим, где ее также признали коммерчески бесперспективной. Одна редколлегия даже назвала ее «радиоактивной». В ту же неделю, когда я получила этот «счетчик Гейгера», в «Нью–Йорк таймс» было опубликовано объявление размером в газетную полосу, в котором рекламировалась книга Джона Грея «Дети приходят с небес». Рекламный текст гласил, что, стоит только родителям прочитать эту книгу, как их дети станут здоровыми, счастливыми, послушными и успешными. Пухленькие херувимчики по краям наводили на мысль, что и крылышки у них могут вырасти.

Чтобы прогнозировать, какие книги будут пользоваться спросом, издатели стараются держать руку на коллективном пульсе; им нравится думать, что их рейтинги представляют собой некое подобие ЭКГ господствующей культуры. У них есть два вида «датчиков»: цифры продаж аналогичных книг или других книг того же автора и нечто менее конкретное — субъективное ощущение ответственного редактора, которое в издательском бизнесе принято называть инстинктом.

Я знаю, что авторам легко находить оправдания, почему их книги не издают, и, если я оправдываюсь, что же — прошу меня простить великодушно. Но также позвольте мне предложить объяснение того, что призошло с «Вредно для несовершеннолетних»: да просто История с ней произошла. «Инстинкт», который руководил редакторами, ощущавшими себя и родителями, и доверенными лицами воображаемых родителей–читателей, находился под влиянием конкретных культурных, экономических и политических сил и событий прошлого и настоящего. Те силы и чувства, которые чуть не сожрали «Вредно для несовершеннолетних», — ровно то самое, о чем повествует «Вредно для несовершеннолетних».