Инна Лисович - Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени Страница 23

Методологическим основанием для Везалия является витальная связь и гармония между телесным и духовным началом человека: «Из всей аполлоновской учености, а, следовательно, и из всей натуральной философии, не может быть создано ничего более приятного или желательного, <…> чем повествование, из которого мы знакомимся с телом и душою, с их согласованностью (symphonia) между собой, с неким божественным провидением и с его согласованностью с нами самими (что поистине важно для человека)»[283]. Эта связь продемонстрирована в таблицах костей, мускулов[284], вен[285] и строения брюшной полости, где изображение скелета (кн. I, табл. I–III), тела человека, стоящего без кожи (кн. II, табл. I–XIII), или женщины со вскрытой брюшной полостью вписано в пейзаж, что подчеркивает его единство с миром, поскольку оно так же состоит из четырех элементов. Традиционное недоумение вызывает форма репрезентации тела, которое выглядит живым, как сидящий за столом или молящийся скелет.

Очевидно, что человек, полностью лишенный кожи, не может жить, и тем более сохранять невозмутимое выражение лица и спокойное положение мускулатуры. Возможно, что подобные изображения «живых трупов» и «живых скелетов» – это продолжение традиции изображения «memento mori» как жизни в свете Смерти и «Пляски Смерти», которая уносит свою жертву. Возможно, что и такая интерпретация имеет под собой культурную основу, вписывая подобные изображения в узнаваемую традицию, но в книге Везалия они имеют другую основную функцию. И анатомируемое тело, и сама практика анатомического театра, где рассекают и изучают умершее тело, отсылает к античному представлению о другой стороне смерти тела, которая помогает понять законы его жизни: «Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae» («Здесь место, где смерть помогает жизни»).

Таблицы мускулов представляют тело в разных положениях и в движении, что позволяет продемонстрировать, как работают и располагаются те или иные группы мышц и костей, которые маркированы на теле буквенными обозначениями. К каждой таблице имеются пояснения, где и указываются функции мышц: «l Только в левой большеберцовой кости обозначается сухожилие восьмого из мускулов, двигающих стопу [Peronaei secundi, postici, semifibulaei]; прикрепление его к кости плюсны, поддерживающей мизинец, обозначается буквой m»[286]. От первой к последней таблице мы видим, как тело разоблачается от мускулов, и анатом демонстрирует нам зоны их закрепления[287]. Изображения тела без кожи, скелета и вскрытой брюшной полости представляет нам в целостности естественное расположение и вид маркированных буквами костей, мышц и внутренних органов, в том числе и в движении. После этого располагаются более крупные иллюстрации отдельных костей, мышц и органов.

Аналитическая репрезентация Везалия представляет собой пространственное соотношение частей тела, к чему ранее стремился и Дюрер. На протяжении всего текста анатом регулярно прибегает к понятию «пропорция» в критике анатомии Галена, например, подчеркивая разность или сходство в пропорции тел обезьяны и человека, собаки и человека, поскольку Гален экстраполировал многие наблюдения над анатомией этих животных на человеческое тело[288]. Везалий связывает уникальные интеллектуальные способности души с пропорциями соотношения мозга и тела: «Человеку, совершеннейшему, насколько мы знаем, животному, досталась наибольшая масса мозга, и его мозг оказывается даже больше трех бычачьих; и далее, пропорциональна телу величина мозга сначала у обезьян, потом у собак, как будто бы величина мозга у животных настолько больше, насколько заметнее они одарены силами главенствующего разума (principis animae)»[289].

Оспаривает он также и утверждение Галена, «что желудок помещается в средине тела. Заимствовав у него это определение, большинство анатомов <…> настаивает, что желудок, как общая мастерская (instar communis officinae) всех частей и некий царь, получил точно среднее место, согласно всем различным точкам определения его положения, причем они поступают опрометчиво с измерением пропорций у человека, стоящего или расположенного как бы в круге, с разведенными как можно больше врозь ногами и руками. Но нет ни того, чтобы равная часть желудка занимала правую и левую стороны тела, ни того, что желудок протягивается в заднюю настолько же, насколько и в переднюю часть тела»[290]. Теоретическое представление о внешней симметрии человеческого тела, основанное на витрувианском человеке, вписанном в квадрат и круг, не сходится с анатомическим строением тела, поэтому и ставится под сомнение логический аргумент, что желудок является его центром.

Везалий ограничивает объект своего исследования исключительно видимыми и опытно установленными связями между органами тела и их функциями, признавая иерархию органов тел и соответствующие им виды душ и жизненных духов, высказанную стоиками и перипатетиками: «Как веществу сердца придана сила жизненной души (vitalis animae), а особому мясу (carni) печени способность естественной души (naturalis animae), и как печень вырабатывает густую кровь и природный частей дух (naturalem spiritum), а сердце – кровь, стремительно несущуюся по телу вместе с жизненным духом (cum vitali spiritu), и совершенно так, как эти органы предоставляют свое вещество всем частям тела по назначенным для них путям (per canales), так и мозг изготовляет в своих разделах для органов, служащих его отправлениям, наичистейший и тончайший животный дух, скорее, пожалуй, качество (qualitas), нежели тело, коим он частью пользуется для божественных действий главенствующего разума, частью же непрерывно распределяет его по нервам, как по канатикам, в органы чувств и движения, никогда не лишая их духа, который должен считаться главным виновником отправлений этих органов»[291].

Анатом признает божественное начало разума, но оставляет за пределами его исследование и соотношение отделов мозга со способностями души[292] как недоступное для наблюдения и доказательства даже при вивисекции: «Я, конечно, могу с весьма большим вероятием проследить до некоторой степени функции мозга путем вскрытий живых животных [вивисекций]. Но как отправляет свое назначение мозг в области воображения, рассуждения, мышления, памяти (или как еще иначе угодно будет подразделять и перечислять силы главенствующего разума, полагаясь на неизвестно чьи учения), я никоим образом не принимаю на веру и не считаю подлежащим исследованию анатомов ничего больше, ввиду того, что даже богословы отнимают у бессловесных животных всякую силу разума и почти целиком всю способность разума, называемого нами главенствующим…»[293].

Таким образом, Везалий, изображая человеческое тело, стремится с максимальной точностью и наглядностью запечатлеть и объяснить и доказать назначение его частей, установленное Природой. Это позволило ему не только выявить ошибки Галена, но и публично оспорить общераспространенные мнения в натуральной философии и теологии относительно общих вопросов и частностей, поскольку основное правило анатома – «ничего не принимать на веру». Методично рассекаемое человеческое тело оказывается в демонстрационном пространстве анатомического театра[294] и на страницах научного текста, часто попадая туда из другого публичного пространства – городской площади, где казнили преступников, или тела принадлежали маргинализованным членам общества[295]. Но тем не менее они служили высокому аполлоновскому искусству врачевания и сохранения жизни.

Везалий вписывает человеческое тело в Природу и культуру посредством закона аналогии, усматривая в них общий установленный свыше принцип, что можно видеть на примере костей: «Одна из всех частей человеческого тела кость землеподобна (est terreum) и является наиболее сухим и твердым элементом. Величайший творец вещей – Бог – надлежаще создал ее вещество таким, какое должно служить как бы основой всему телу <…> именно кости, ввиду их крепости, служат опорой тела: к их числу относятся кости большие и малые берцовые, бедренные, спинные позвонки и почти весь комплект (contextus) костей. Одни, кроме того, что служат опорой, даются природою в качестве защиты для остальных частей, словно надежнейшие валы и стены; таковы: череп, кости позвонков и поперечные их отростки, грудная кость, ребра»[296]. Везалий на протяжении всей книги оперирует понятиями «твердое», «влажное», «горячее», «воздушное», вписывая человеческое тело в физику четырех элементов. Например, отрицая наличие кости в сердце человека, он исходит из его влажной природы: «Нам тоже приходится признать, что Гален никогда не встречал той кости, о которой рассуждает, в человеческом сердце, которое, как мы сообщили, влажно и мягко»[297].