Патрик Вебер - Наблюдая за королевскими династиями. Скрытые правила поведения Страница 24

Сербия

Дом Карагеоргиевичей

Наследник: принц Александр

Индекс вероятности возвращения:

В начале девятнадцатого века выходец из бедной крестьянской семьи Георг Петрович поднял сербов на восстание против османцев. За свой подвиг он получил прозвище Кара, что значит Чёрный. Петрович стал национальным героем своей страны, но пал жертвой убийцы в 1818-м. Так началось долгое противостояние между сторонниками Карагеоргиевичей и Обреновичей. Последние правили Сербией до 1903 года. Потом пришла очередь первых решать судьбу страны.

После Первой мировой войны королём сербов, хорватов и словенцев становится Пётр I. Его сын Александр I даёт государству новое имя — Югославия. Но трём народам нелегко существовать вместе; король был убит во время визита во Францию в 1934 году. В 1944-м Пётр II был свергнут маршалом Тито, который положил конец югославской монархии.

Наследный принц родился в Лондоне, в одном из номеров отеля «Клэридж» — его на несколько часов признали территорией Югославии, чтобы сын монарха появился на свет в родной стране и не утратил право на престол. После смерти Петра II, так и не отрёкшегося от власти, корона перешла к Александру II. От брака с Марией Глорией Браганс-Орлеанской, к несчастью, окончившегося разводом, у короля осталось трое детей. В 1985-м он женился во второй раз — на Катарине Батис. Когда коммунистическая эпоха в Югославии подошла к концу и Милошевич был свергнут, Александр вернул часть семейного состояния. С тех пор чиновники обращаются к нему как к «Его Величеству наследному принцу Александру Карагеоргевичу». Вполне возможно, монархическая история Сербии ещё не завершена…

И другие…

На планете множество людей, желающих занять королевский трон. Некоторые, как, например, Гьянендра из Непала, буквально вчера потеряли корону, другие, как Фуад Египетский и Реза Иранский, уже много лет тешат себя надеждой на восстановление монархии в родной стране. Одни доходят в своих фантазиях до того, что сами изобретают для себя корону, а заодно и королевство. Здесь стоит упомянуть князя Леонарда, правящего «княжеством Хут Ривер» в Австралии, и короля Антуана де Туненса из Патагонии. А в последнее время во Всемирной паутине развелось множество киберпринцев, ведь, по сути, от виртуальной коронации нас отделяет лишь один клик мышкой!

4

СВОБОДА, РАВЕНСТВО, МОНАРХИЯ

Неужели королевская Франция окончательно потеряла голову?

Главное потрясение монархии произошло в 1793 году, когда Людовик XVI лишился головы на гильотине: лезвие разрубило шею славного короля — и грубо прервало тысячелетнюю династию. Здесь речь идёт не только о личной драме человека, которому пришлось отвечать за все грехи абсолютной монархии, но, по сути, о разорванном общественном договоре, который объединял страну при короле.

Двести лет прошло, но урок так и не был усвоен, Франция никак не может привести в порядок своё монархическое прошлое. Три реставрации, две империи, пять республик — этого оказалось недостаточно, чтобы решить проблему; и нечего удивляться, что абсолютная монархия в результате породила самую монархическую из республик. Королевский шик никуда не делся, привилегии никто отменять не собирается, они лишь плавно перешли к другому общественному классу. Построенная на нерушимом фундаменте человеческих прав, за время своего существования республика привыкла к многочисленным отклонениям. Войны, самоуправство, колониализм… оказывается, всё это свойственно не только абсолютной монархии.

Много времени потребовалось, чтобы доказать: республика была отнюдь не столь безупречна, каковой многие её считают. Франция представляет собой уникальный пример государства, которое утверждается на правах человека, но при этом продолжает во всю глотку распевать гимн, клеймящий позором сограждан, оросивших «нечистой» кровью поля своей страны. Ладно, допустим… текст устарел, к тому же надо принимать во внимание определённую поэтическую вольность и учитывать исключительные обстоятельства, в которых писалась «Марсельеза». Но всё равно было бы нечестно и непорядочно отрицать, что Великая французская буржуазная революция является одной из самых кровавых в истории Старого Света. Достаточно вспомнить подавление восстания в Вандее, по сути, представлявшее собой заранее спланированное массовое убийство. Признать этот факт — не значит пересмотреть историю. Но больно думать о том, что люди, поднявшиеся на защиту принцев крови, принадлежали далеко не к высшим слоям общества. Это были простые французы, они всего лишь остались верны принципам и моральным устоям, формировавшим их страну на протяжении многих веков. Будем честными до конца: принцы, за которых они проливали свою (нечистую?) кровь, тоже не всегда отличались аристократическими корнями. На счёт мрачных часов революции также стоит отнести уничтожение культурного наследия, политические чистки, террор, разрешённый государством, гражданскую войну — и не забудьте о первых кровавых актах наполеоновских войн. Жестокость, как неотъемлемая черта французской революции, приобрела официальный статус в национальном гимне. Но сегодня даже яростные республиканцы готовы признать, что «Марсельеза» — военная песня, чьи слова попирают антирасистские законы и принципы уважения к прошлому, которыми успела за два века обзавестись республика.

Мне на память приходит одна занимательная история. По случаю государственного визита короля Бельгии Альберта II и его супруги королевы Паолы во Францию я оказался при дворе Елисейского дворца. В первую очередь меня удивила исключительно французская манера принимать сначала короля (его приветствовал президент), а потом, спустя несколько минут, королеву (её приветствует жена президента). Когда королева Паола прибыла в Елисейский дворец, на крыльце её ждала тогдашняя хозяйка резиденции, Бернадетт Ширак. Справа толпились фотографы и журналисты; они без конца окликали дам, надеясь «урвать» кадр дня. Бернадетт улыбалась камерам, тогда как Паола намеренно отворачивалась. В Бельгии ни для кого не секрет, что Её Величество весьма прохладно относится к фотосессиям. Тем временем недовольные французские фотографы не оставляли попыток обратить на себя внимание королевы, которая не сдавалась. В конце концов сама Бернадетт настояла на том, чтобы Паола соблаговолила посмотреть в сторону камер. Выбившаяся из сил королева из уважения к принимающей стороне покорилась. Какой же урок мы должны извлечь из этой истории? Бернадетт давно привыкла к избирательным кампаниям и хорошо знала правила игры со средствами массовой информации. Даже будучи супругой главы государства, она не забывала, что лишь временно живёт в Елисейском дворце и рано или поздно ей придётся передать ключи следующей хозяйке. Паола, со своей стороны, не стремилась завоёвывать голоса и была по-королевски безучастна к обиженным фотографам, пытавшимся поймать её улыбку. Она не играла на камеру, ей достаточно быть тем, кто она есть, — королевой. Возможно, монархия не так стремится создавать видимость, как считают многие.

Но вернёмся к французской монархии. Сегодня страна Робеспьера пытается примириться со своим королевским прошлым. Ряд историков реабилитировал Людовика XI, а Людовик XIV — Король-солнце — продолжает очаровывать и ослеплять. Екатерину Медичи боятся, на Людовика XV сердятся, а Франциска I обожают. Но что касается места исторического разрыва, то тут почти ничего не изменилось. Как только речь заходит о Людовике XVI, всё усложняется. А что если цареубийство было не таким уж славным делом? Что если республика, основанная на идеалах свободы, равенства и братства, родилась из крови честного человека? Конечно, Франция не единственная страна, лишившая головы своего короля. Англичане проделали то же самое с Карлом I в 1649 году. Но разница в том, что для «Шестиугольника»{35} «конец» короля должен был стать началом новой Франции. С тех пор как вопрос был поставлен столь остро, сторонники республиканского культа делают всё, чтобы затенить четырнадцать веков королевской истории. Долой привилегии! Смерть тиранам! Пусть нечистая кровь оросит наши поля! Спросите любого психолога: разве здоровый человек будет пытаться очернить 90 процентов своего прошлого, если он собирается строить светлое будущее?

Франции до сих пор не даёт покоя её королевское прошлое. В Европе не существует более монархической республики! Она позволила себе такую роскошь, как мирные революции раз в пять лет, каждая из которых завершается символической казнью правителя. К счастью, гильотина давно пылится в чулане истории, теперь экзекуция проходит в виде выборов, которые подчас бывают куда более жестокими.