Патрик Вебер - Наблюдая за королевскими династиями. Скрытые правила поведения Страница 25

Франции до сих пор не даёт покоя её королевское прошлое. В Европе не существует более монархической республики! Она позволила себе такую роскошь, как мирные революции раз в пять лет, каждая из которых завершается символической казнью правителя. К счастью, гильотина давно пылится в чулане истории, теперь экзекуция проходит в виде выборов, которые подчас бывают куда более жестокими.

Среди прочих европейских политических систем Пятая республика кажется наиболее «старорежимной». Власть главы государства так велика, что ему осталось только завести пышный двор и собрать вокруг себя фавориток, заинтересованных в том, чтобы угодить королю. Премьер-министру лучше стать мазохистом, иначе ему не вынести всех придирок и насмешек, а что касается членов правительства, то они и так в страхе ожидают малейших признаков немилости в глазах Его Президентского Величества… Общественная жизнь в стране чутко откликается на малейшую смену настроения народного избранника и подчиняется ритму его частной жизни. Президентская хроника пестрит слухами о супружеских ссорах, вымышленных и реальных изменах, законных и внебрачных детях. Главы республики, в лучших традициях Валуа и Бурбонов, полагают себя выше простых смертных, а значит, законы и правила созданы не для них. Самое странное в этой истории то, что наиболее президентский (иначе говоря — монархический, если пользоваться терминами, бывшими в ходу до 1789 года) режим сильнее всего бичует идею королевской власти. Что-то тут не сходится…

Чтобы гарантированно изгнать призрак королевской Франции (хотя, учитывая всё ранее изложенное, стоит, наверное, говорить о призраке Франции республиканской!), государство продолжает стоять на своём и поливать грязью монархическое прошлое. Ведь это прошлое является воплощением самоуправства, несправедливости, бессмысленных растрат и фаворитизма… Стоп! Хватит уже! Проблема в том, что монархический курсор Франции застрял на отметке 1789 года. Истинный французский республиканец считает олицетворением королевской власти легкомысленную Марию Антуанетту, разгуливающую по Версалю в пышных платьях с розовыми ленточками. Господа санкюлоты, откройте вы, наконец, глаза! Ваш взгляд на королевскую Францию не просто устарел, всё гораздо хуже: он вышел из моды!

Спросите граждан Белоруссии или жителей Зимбабве, что они об этом думают. В наши дни республике достаточно присоединить к себе определение «демократическая», чтобы потерять доверие окружающих.

Посчитайте, сколько кубинцев предпочитают «тиранию» королевы Дании жизни на Острове свободы! «Смерть тиранам!» — кричали на улицах Парижа в 1789 году, но сегодня «тираны» получают власть в результате всенародного голосования гораздо чаще, чем монархи в горностаевых мантиях.

За несколько лет монархии Испания получила больше свобод, чем Франция за полвека. Жители «Шестиугольника» не утратили склонность к восстаниям; они по-прежнему готовы высыпать на улицу, если им не понравится какая-то реформа. По этой причине политики, которые надеются на переизбрание, предпочитают ничего не менять. При монархии роль предохранителя обычно выполняет премьер-министр, и главу государства все эти проблемы не касаются.

Попробуйте сравнить протокол, которому подчиняется король Бельгии, и протокол французского президента — уверяю вас, вы будете удивлены! Роскошь и пышные празднества отнюдь не являются обязательным признаком монархии, дело, скорее, в народных предпочтениях. Став республикой, Италия не потеряла вкус к блестящей униформе и ярким карнавалам. Что касается очень республиканской Франции, то парламент продолжает заседать в Версальском дворце, а резиденцией президента является замок бывшей королевской фаворитки!

И мы снова возвращаемся к 1789 году, когда монархия навсегда застыла в своём манихейском обличии. Приняв и узаконив жестокость как единственный способ достижения собственных целей, Франция отказалась от такого замечательного свойства королевской власти, как способность мирно приспосабливаться. На протяжении тысячелетий из всех государственных форм, изобретённых человеком, именно монархия демонстрировала лучшие «вездеходные» качества! Это сильнее меня: я не могу не восхищаться тем хладнокровным спокойствием, с которым Елизавета II воспринимает все жизненные неурядицы. Мир вокруг сходит с ума, а что делает Её Величество? Её Величество гладит собачку-корги! Путешественники садятся в высокоскоростные поезда и проезжают сотни километров за какие-то полчаса, а королева Нидерландов прибывает в парламент в позолоченной карете. Молодёжь смотрит на мир через экран своего мобильника, а наследная принцесса Швеции справляет день рождения в народном костюме на глазах у восхищённой толпы. Мне нравится думать, что некоторые вещи остаются неизменными, несмотря ни на что. Я отстаиваю своё право отказаться от таких незыблемых догм, как абсолютный прогресс и политкорректность, возведённая республикой в ранг новой религии. Конечно, в королевской власти есть что-то недемократичное, но абсолютной демократии в принципе не существует, как, впрочем, и абсолютной монархии.

Ещё одним достоинством монархии следует признать то, что королевская власть воплощает идею нации и способствует самоопределению народов. Патриотизм, прежде имевший огромное значение, оказался не нужен современному европейскому обществу. Государство старательно уничтожает его следы из учебников истории, зато новоприбывшие иммигранты утверждают верность своим корням и своей родине на законодательном уровне. Подобное противоречие привело лишь к возникновению пропасти между двумя лагерями и к тому, что проблема интеграции нового населения обострилась во много раз. В таком деликатном деле, как ассимиляция национальных меньшинств, монархия может стать одним из ключей к разрешению ситуации. За редким исключением, ядром, вокруг которого образовывалось государство и формировалась нация, была королевская семья. Современная карта Европы — это результат династических браков, завоеваний и союзов. В определённой степени Австро-Венгерская империя Габсбургов предвосхитила сегодняшнюю Европу. Множество языков, народов и религий уживались под одним скипетром, не отказываясь от своих региональных различий, которые позже превратились в различия национальные. Меня всегда поражала та лёгкость, с какой королевские семьи находили своё место в формирующейся Европе. Хотя чему удивляться: ведь именно отпрыски древних династий в прежние времена перекраивали карту каждый на свой лад. Конечно, Европа тех веков не имеет ничего общего с бездушным бюрократическим Голиафом, выросшим из останков Европейского экономического сообщества… Вот чего не хватает Старому Свету, который создаёт себе имидж за счёт полезных, но удивительно скучных дискуссий о компенсационных выплатах и общих урегулированиях. Чтобы люди действовали слаженно, как одна нация, им нужны символы, причины гордиться своей страной, история, памятные даты и места боевой славы… Европейская команда по футболу способствовала «очеловечиванию» новой Европы. Точно так же короли способствуют созданию характерного образа части континента, у которой явные проблемы с самоопределением.

Во времена Екатерины Великой Российская империя на равных участвовала в европейской политике. Король Румынии происходил из немецкой династии, точно так же, как и царь Болгарии. Длинная коммунистическая пауза отдалила Восток от Запада и в то же время способствовала их последующему сближению. Мне кажется, у Европы есть все причины обратиться к своим королевским корням и восстановить естественные границы. Идея великой Европы, простирающейся от побережья Атлантического океана до Урала, не нова и не принадлежит лишь к голлистскому геополитическому видению. Её истоки кроются в наследии древних королей и императоров. Утверждение европейской самобытности на основе её истории не приведёт к разрыву отношений с Соединёнными Штатами (даже если кто-то об этом и мечтает). Оно не заставит нас забыть о средиземноморских корнях, о тех целях и задачах, которые они перед нами ставят. Речь идёт лишь о том, чтобы вспомнить о старой Европе, о том, чтобы восстановить прежние контуры и очертания — хотя бы в том виде, какими они были до того, как Европу искромсали революции, идеологии и бесконечные войны. Гражданские войны оказались фатальными для многих королевств, но те, кто вышел из них невредимыми, без потерь завершили двадцатый век.

Конечно, не стоит впадать в крайность. Если приглядеться, монархия тоже не всегда ведёт себя безукоризненно. Будь всё так просто, от Занзибара до Владивостока установилась бы королевская власть. Некоторые венценосные правители вылетели с трассы на крутых виражах истории. Короли Франции, например, сами пилили трон, на котором восседали. Одержимые идеей централизма и теорией абсолютной монархии, они в конце концов утратили всякую связь с народом. Это лучшее доказательство того, что гармоничное королевство может существовать лишь при одном условии: договор соблюдают обе стороны, то есть и народ, и правитель. Людовика XIV многие считают символом французской монархии, но, по сути, именно он стал рыть ей могилу. Покинув Париж и обосновавшись в Версале, Людовик воплотил миф о платоновской пещере. Из садов королевской резиденции реальность видится несколько иначе. Когда-то короли проливали кровь, завоёвывая Париж, теперь они стали его заложниками. В 1789 году Франция впервые нарушила тысячелетний договор, но Наполеон быстро вернул её к монархической логике. Сторонники Людовика XVIII и реставрации монархии высокомерно заявляли, что стремятся примирить Францию королевскую и Францию народную. Увы, король был слишком стар и болен, чтобы осуществить это на деле. Его брат и наследник Карл X не смог воспользоваться шансом, данным ему историей: он снова восстановил режим в самом реакционном виде. Ошибочно полагать, что под монархией подразумевается застывший консерватизм, и Луи Филипп ясно осознал это после «Трёх славных дней» — революции 1830 года. Спустя восемнадцать лет замечательного правления и его поразил синдром косности, из-за которого ему пришлось отправиться в изгнание. Луи Наполеон в очередной раз подтвердил наличие у французского народа склонности к монархии; лёгким движением руки он сокрушил Вторую республику и взошёл на престол. Третья республика, рождённая из пепелища 1870 года, изначально должна была привести к реставрации. Уже в двадцатом веке де Голль поддался влиянию монархического бессознательного и создал Пятую республику.