Владимир Келер - Друг на все времена Страница 25

– Так это ты сильнее всех на свете? – закричали зайцы.

Но женщина не успела ответить. В домике кто-то негромко и невнятно залопотал, и женщина моментально скрылась.

Прошло еще небольшое время, и женщина появилась снова.

На этот раз она была не одна. В ее руках, болтая ручками и ножками, сидел веселый маленький ребенок.

– Вот кто сильнее всех на свете! – воскликнула женщина, поднимая ребенка. – Для них мы живем и работаем. Наши дети всех сильнее.

Мораль нехитрой сей повестушки выражена прямо в сказке: дети всех сильнее. Сильнее, потому что беззащитные.

Хочу добавить к этой истине, что о ней полезно помнить не только самим взрослым, но и недавно вышедшим из детства. Защита маленьких – начало настоящего повзросления.

Два слова и о других беззащитных, защищать которых – святой долг человека. Это – «младшие братья» людей: зайцы и волки, птицы и рыбы, вообще все живое, включая растения.

Сейчас об этом много пишут, и не удивительно. В мире исчезают безвозвратно ежедневно – один вид животных и каждую неделю – один вид растений. Расцвет техники принес людям не одни удобства. Но и угрозу отравить техническими отходами реки и моря, почву и воздушное покрывало планеты. Угрозу, усиленную истреблением зверей и птиц бессовестными браконьерами.

Чтобы ничего страшного на планете не случилось, в повзросление людей должно войти и такое чувство, как долг перед всеми беззащитными.

Зеркало, которое говорит

...Каждый отдельный человек должник общества за свое умственное развитие.

Маме со мной досталось. Я был упрям, лжив и воровал в саду у старухи Чуйкиной яблоки. К тому же страшно воображал. Меня бесили мамины вздохи («У всех дети как дети») и мамины советы («Не хочешь быть, как Саша, будь хоть, как Яша»). Я отвечал на них, бывало:

– Не хочу быть «другим», хочу быть таким, как есть.

Меня потом так иногда и называли: одни за худобу «Селедкой», другие с обидным смыслом «Такой, Как Есть».

Сейчас вспоминаю об этом с горечью и с усмешкой. С горечью потому, что мучит запоздалое раскаяние (не верьте, когда говорят, что с годами мы забываем близких: они с нами вечно). С усмешкой, так как понял давно, что хорохорился напрасно. Чтобы стать «таким, как есть», надо много перенять у окружающих.

В сущности, вся наша жизнь начинается с подражания. Прислушиваясь к словам взрослых, ребенок начинает говорить. Смотря, как это получается у других, он познает искусство убирать постель и чистить зубы.

Если хорошо подумать, то и учеба в чем-то подражание. Подражают рассуждениям учителей, перенимают у товарищей, как те делают уроки.

По своей способности подражать, учиться, запоминать усвоенное человек не имеет на Земле соперников. Как губка, впитывает он в себя звуки и краски природы, содержание книг и своих занятий, мысли и поступки других людей. Хочет ли он того или нет, он сохраняет на себе след внешней жизни.

Пишу о пользе подражания, а самому так и слышится:

– Выходит, ни в ком нет ничего своего? Все чужое? Но ведь если все будут подражать чему-то одному, то все станут похожими, как котлетки на одной сковороде.

Любопытно, что у опасения такого рода на первый взгляд есть известное основание.

Вот какие опыты ставили некоторые ученые: ленинградец А. Сопиков и независимо от него другие – иностранцы.

Делали так. На двух листиках бумаги рисовали линии – на одном одну, на другом – три. Из тех трех линий, что располагались рядом на втором листе, одна была одинаковой по длине с линией на первом: две другие резко от нее отличались. Все подготовив, спрашивали нескольких человек: какая из трех линий на втором листке, по их мнению, одинаковой длины с линией на первом листке?

Если б всех людей спросили поодиночке, они бы не ошиблись: уж слишком очевидный напрашивался ответ. Но так как раз и не делали, применяли хитрость. Она заключалась в том, что хотя испрашивали каждого по очереди, но в присутствии остальных. Психолог же, проводивший опыт, был в тайном сговоре со всеми, кроме одного – последнего. А все присутствующие, наученные психологом, нарочно подтверждали неправильные оценки.

Как же поступал последний – тот, кто ничего не знал о сговоре и кто единственный – сам того не ведая – подвергался опыту?

Оказывается, он очень чувствовал психологический нажим всей группы. Выполнив ряд опытов (чтобы в каждом проверить одного последнего), ученые убеждались, что более чем треть «последних» отвечали неверно. Испытуемые верили словам других больше, чем собственным глазам! Вслед за другими – разыгрывавшими их – они плели заведомую чепуху.

Поразительно? Пожалуй. И все же этот опыт против подражания не говорит. Он говорит только против слепого подражания.

Пойманные в этих опытах на удочку видели других, себя же самих из-за своей безликости не видели. Настоящий человек, то есть человек, имеющий свою личность, так не поступает. Глядя на другого, он в нем видит также и самого себя (может быть, себя даже видит больше).

Это объяснил Карл Маркс. Вот что он писал о становлении человека:

«Так как он родился без зеркала в руках... то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь относясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку»[39].

Что же дает дар «смотреться, как в зеркало, в другого человека»? Да примерно то же, что дает человеку приведение себя в порядок перед обычным зеркалом. Только в смысле внутреннем, духовном.

В обычном зеркале мы видим – и видя, исправляем – свои наружные дефекты: взлохмаченные волосы, плохо повязанный галстук. А глядя на людей, стараемся бороться со своими пороками.

Себе человек склонен прощать многое: присвоенную книгу, обиженного малыша, большое самомнение... Но у других он замечает недостаток немедленно.

Почему же в одно нравственное зеркало смотрясь, на одном «человеке Павле» примеряя свои поступки, люди получаются обычно разными?

Потому, что каждый (кроме совсем близких) и в нравственном зеркале, как в обычном, видит вовсе не то, что открывается другому. Он видит себя. А люди разнятся не только внешностью, походкой, рисунком на «подушечках» пальцев. Самые их натуры, характеры, склонности, таланты – всегда неповторимы.

Мы уже говорили: каждый человек – исключительное явление природы. Ни по причинам внешним, ни по причинам внутренним он никогда не может стать полной копией кого-нибудь другого.

Так что бояться заимствовать что-либо у других не следует.

Если, конечно, то, что заимствуется – хорошее.

Пробуждение достоинства

Сознание своего достоинства делает умного человека скромным, но вместе с тем и более стойким.

Что порождает, от какой непостижимой логики у некоторых людей возникает странный взгляд, будто первое проявление своего достоинства – самомнение, яркая самоуверенность?

Почему иные думают, что первым внешним признаком подобного достоинства является выпячивание своего «я», откровенная влюбленность в собственную персону?

Ведь тут нет и тени достоинства. Тут нечто противоположное.

Когда-то было в ходу отвратительное слово «дикарь». Колонизаторы так называли аборигенов – представителей основных народов Африки, Азии, Америки, Австралии.

В том смысле слово больше не употребляют. Освобожденные народы бывших колониальных стран доказали давно, что они не дикари: они создают университеты, академии, музеи. Они учатся и проводят научные исследования, они пишут книги и участвуют в международных конференциях, где рассказывают о своих культурных достижениях.

И все же дикари существуют. Во всех без исключения странах, в том числе и самых цивилизованных. Это люди, не видящие себя со стороны, не понимающие своего убожества. И потому не стыдящиеся себя и не старающиеся стать лучшими.

Обычно у этой публики очень развито то, что в народе называют «грошовым самолюбием». «Самолюбие», образцы которого мы только что приводили. А без кавычек – высокомерие.

Высокомерие – свойство преимущественно пустышек. И часто по одному его наличию можно правильно заключить, что человек беден духом. Единственное, кажется, исключение отсюда – ложное высокомерие людей застенчивых; но ведь его, по существу, и нет вовсе.

Кто по-настоящему горд сознанием собственной цены (то есть ощущает свое достоинство), тот никогда об этом не говорит, никогда не держится высокомерно.

Напротив, он старается вести себя скромно. Он боится кого-нибудь задеть, обидеть. Чехов говорил: «Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой». Это справедливо ко всякому достойному человеку вообще. Перефразировав, скажем: достойному человеку бывает стыдно даже перед собакой. Вопреки пословице он заметит скорее соринку в собственном глазу, чем бревно в глазах другого.