Петр Попов - Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет" Страница 32

4) «Твой, в чем ты, надеюсь, не сомневаешься, Гамлет».

– Каждый из этих пунктов требует отдельного изучения. Удивительное письмо!

Первое, что заботит Гамлета, это чтобы к Клавдию попало то письмо, которое мы будем иметь возможность разобрать чуть дальше, при получении его королем. Письмо к дяде, таким образом, Гамлет написал раньше, чем письмо к другу. Это значит, что все мысли Гамлета сейчас, очевидно, о предстоящей завтра (как это следует из письма, полученного Клавдием) встрече с королем.

О том, какова услуга, сослуженная Гамлетом матросам, в пьесе не говорится, но, вероятно, именно из-за этой услуги понадобился ему так срочно Горацио. Опять подозреваю здесь порчу текста: не было никакой необходимости Шекспиру вводить в действие этот мотив зависимости Гамлета от матросов (читай – разбойников), чтобы дальше как-то не развить его. Но и по имеющемуся тексту письма понятно, что сейчас Гамлет находится где-то рядом с Эльсинором, очевидно, в плену, и если Горацио срочно не придет к нему на выручку – принцу придется плохо. Заметим: Клавдию о своем бедственном положении Гамлет не сообщает.

И, наконец, после того как не удержавшись и намекнув в письме на обстоятельства своего возвращения, и даже не забыв о Гильденстерне с Розенкранцем, Гамлет пишет обращение к другу, которое можно было бы счесть и простым изъявлением вежливости, однако мне кажется, это «Твой, в чем, надеюсь, ты не сомневаешься...» – относится к той размолвке, которая произошла между друзьями. Шлейф ее так ощутимо просматривается в этих словах!

Горацио подержал письмо, подумал... И решил предать ссору забвению, ведь речь идет о жизни и смерти человека:

– Пойдем сдадим оставшиеся письма

 И поспешим к тому, кто их послал.

Гамлет возвращается

В то время как Горацио, получив письмо от Гамлета, спешит к нему на выручку, Клавдий завершает приручение Лаэрта. Он откровенно раскрывает ему все происшедшее, не сказав, правда, главного: что Гамлет, по всем расчетам уже должен быть мертв.

И именно в этот момент появляется вестовой с письмами от принца. Что написал Гамлет матери, мы так никогда и не узнаем, но, вероятно, содержание послания во многом определило ту неожиданную доброжелательность, с которой Гертруда отнесется к вернувшемуся сыну. Что же касается депеши к королю, тут же зачитанной Клавдием Лаэрту, – вот она:

– Великий и могущественный, узнайте, что я голым высажен на берег вашего королевства. Завтра я буду просить разрешения предстать перед вашими королевскими очами, чтобы, заручившись вашим благоволением, изложить обстоятельства моего внезапного и странного возвращения. Гамлет.

Чего стоит одно обращение! Это после всего происшедшего, после того, что было наговорено при последнем свидании! – Абсолютная покорность и полное смирение. А «берег вашего королевства» – означает отсутствие каких бы то ни было претензий на власть. Тон просителя, не очень даже рассчитывающего на скорую аудиенцию. Дальше мы увидим, что вся эта покорность – лишь маска, новое притворство. Но что же кроется за личиной самоунижения, каков был план принца, когда он сочинял этот текст, из которого следует: ему нужна встреча с королем для оправдания своего возвращения? Каким вернулся Гамлет, и есть ли у него теперь какая-то конкретная цель? Каковы истинные мотивы, по которым он намеревается встретиться с дядей? – Об этом мы узнаем позже...

– Клавдия сейчас мучают те же вопросы. Он только что отвел от себя угрозу со стороны Лаэрта, только что во всем обвинил принца, и вот надо же! – именно при Лаэрте приходит это непонятное послание чуть ли не с того света.

Разумеется, король не верит ни слову о покорности и преданности племянника, он тут же начинает при содействии Лаэрта готовиться к решительной борьбе с принцем. Однако последующая часть этой сцены, где Клавдий в мельчайших подробностях договаривается с Лаэртом о том, как убить Гамлета, мне кажется в данном случае нелогичной и неуместной. В самом деле! – Клавдий еще не знает, с чем прибыл Гамлет, каким образом ему удалось спастись. Он еще по сути ничего не знает. Как же можно сейчас о чем-то договариваться? Да еще так подробно! И где гарантия, что Лаэрт сейчас согласится во всем этом участвовать? А согласившись, – не передумает назавтра? – Поэтому заговор Клавдия с Лаэртом против Гамлета мы позволили себе перенести дальше, он происходит уже после встречи короля с вернувшимся племянником на кладбище.

А пока королю достаточно заручиться на будущее только обещанием поддержки со стороны Лаэрта.

Тут входит Гертруда и приносит ужасную новость: Офелия утонула! Очень подробно рассказывает королева о том, что случилось с безумной. Откуда ей известно все это? – Но ведь был приказ: смотреть за Офелией «в оба». Значит, кто-то присутствовал при ее последних минутах, составил, вероятно, подробное донесение, но пальцем не шевельнул, чтоб помочь бедняге выбраться на берег. А, может быть, и сук-то под ней подломился не случайно... Но это уже из области догадок.

Известие о гибели сестры вконец сломило Лаэрта. Он убежал, будучи не в силах справиться с рыданьями.

А скрытый конфликт Клавдия и Гертруды вновь вырвался наружу: король зло и резко отчитал супругу за некстати принесенную новость:

– Гертруда, сколько сил

Потратил я, чтоб гнев его умерить!

Теперь, боюсь, он разгорится вновь.

И снова возникают догадки, обосновать истинность которых невозможно, ибо логикой продиктованы лишь поставленные нами вопросы, а ответы на них может дать только интуиция, только эмоциональное проникновение в ситуацию...

Вопрос: зачем нужно было именно сейчас Гертруде сообщать новость о гибели Офелии Лаэрту? Умный политик, она должна была бы отозвать Клавдия, сказать ему, согласовать с ним свои действия. Нет, через голову короля, грубо и жестоко обрушила она еще один удар на несчастного (но уже явно безопасного!) Лаэрта. – И ощущается за всем этим мелкий, но такой понятный удар по Клавдию, удар, который продиктован отнюдь не смыслом, не логикой ситуации, а борьбой самолюбий, нервов и страстей, зажатых в кулак, но все еще живых. После того, как перед лицом угрозы свержения власти, королева почти рефлекторно поддержала мужа, помогла ему подавить бунт, – теперь, когда опасность миновала, ей становится мучительно досадно от допущенного компромисса и невольное раздражение, поднявшееся с удвоенной силой против короля, дает о себе знать в этом поступке, неожиданном для опытной интриганки.

Бездоказательно? – Может быть: но как иначе ответить на поставленный вопрос?

Могильщики

Появлению Гамлета на кладбище предшествует сцена могильщиков. Пожалуй, это единственный эпизод во всей пьесе, где произносимый текст важнее происходящих событий. В самом деле, сюжет предельно прост, хотя, между прочим, никогда не играется: один могильщик, поймав другого на загадке «Кто строит крепче каменщика, корабельного мастера и плотника?» и, получив ответ: «Строитель виселиц», моментально путем ловкой демагогии оборачивает этот ответ в крамолу: «Ты сказал плохо, будто виселица крепче церкви». Он запугивает своего напарника возможным доносом: «Вот виселица для тебя и хороша», и в обмен на молчание требует с перепуганного неудачника шкалик, за которым тот и бежит с величайшей прытью.

Так в трагедию вступает еще одно действующее лицо – Церковь, тот самый институт, к соблюдению обрядов которого так призывал Гамлет свою мать. Возникновение темы Церкви в пьесе, пронизанной борением небесных и адских сил, совершенно закономерно, но вот образ ее, созданный Шекспиром – неожиданен и жестко очерчен. Церковь в «Гамлете» – догматична, амбициозна и бесчеловечна.

За разглагольствованиями полупьяных остроумцев на тему: «правильно ли хоронить ее по-христиански, если она самовольно добивалась вечного блаженства», – обнаруживаются отзвуки реальных событий, связанных со сложностями решения о погребении Офелии. Понятно, что о кончине дочери слухов ходит не меньше, чем о смерти ее отца. Вывод «Не будь она дворянкой, не видать бы ей христианского погребения» – наивен и свидетельствует только о нелюбви люмпенов к дворянам. Мы же хорошо знаем, что в Дании могут преспокойно похоронить сановника высочайшего ранга, не совершив при этом никаких церемоний, если так кажется нужным власти, как это было в случае с Полонием. Конфликт между церковью и двором выявится в сцене похорон; там же окончательно проявится лицо духовной власти.

Из диалога могильщиков явствует, что властями предпринимались определенные меры, позволившие совершить над Офелией должный обряд, не смотря на то, что формально покойница не имеет на него никакого права. (Эта конфликтная ситуация обнаружится очень явно в поведении недовольного священника.) Почему же для Офелии сделано такое исключение? Более того, своим присутствием на ее похоронах король и королева подчеркивают значимость происходящего события. Потом мы поймем, зачем им это понадобилось, а пока отметим, что из сцены могильщиков возникает представление об атмосфере слухов и недовольства вокруг Эльсинора.