Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней Страница 34

К концу правления Людовика XV во Франции несколько спадает порнографическая волна, но к началу правления следующего короля она вновь набирает силу. Кроме Сада можно назвать еще двух плодовитых писателей, возделывающих ту же почву. Андреа де Нерсиа публикует в 1775 году книгу «Фелисия, или Мои похождения» и еще несколько томов в подобном духе вплоть до 1792 года, когда выходит «Мое послушничество, или Радости Лолоты». За ним идет Мирабо с «Эротика биб-лион» (Книги об эротике) 1782 года и «Занавес поднят, или Воспитание Лоры» 1785 года. К ним следует добавить и «Е...манию» Габриэля Сенака де Мельяна (1775), «Анти-Жюстину» Ретифа де ла Бретона (1797), а такжеанонии-ные сочинения: «Исповедь мадмуазель Сафо» (1789), «Каролина и Бельваль, или Уроки сладострастия» (3-е изд. в 1797 году).

Французская революция не остановила этот поток, наоборот, вкус к проблемам сексуальности только усилился. Возросло не только количество изданий — появилось особое пристрастие к описанию порока. Сначала оно было связано со стремлением -критиковать политические и социальные нравы Старого порядка, потом влилось в более широкое представление о том, что все былые запреты должны быть пересмотрены13. Популярность подобной литературы охватила всю Западную Европу, и постепенно слово «порнография» стало приобретать тот смысл, что мы вкладываем в него сегодня. Это слово впервые было употреблено Ретифом де ла Бретоном в 1769 году? он назвал таким образом произведения, рассказывающие о проститутках. Но в 1806 году «порнографией» называется уже совсем другое: тексты или картинки, возмущающие общественный порядок и противоречащие нравственности. В Англии этот термин не используется до конца ХГХ века. В юридической практике прецедентом стал вердикт, вынесенный в 1728 году в отношении издателя Эдмонда Керла, опубликовавшего книжку, признанную непристойной. Это вердикт покрывал все поле смыслов, связанных с понятием «порнография», вплоть до 1959 года, когда был принят «Акт о непристойных изданиях» (Obscene Publications Act). До 1728 года суды не

1 Г» О

рассматривали подобные дела, с 1728 по 1735 год резко уменьшается количество переведенных порнографических книг, что, возможно, объясняется страхом наказания. Однако в 1740-е годы количество переводов опять увеличивается: очевидно, снова утверждается снисходительное отношение к подобным проступкам. Декорации меняются лишь к концу века. В 1787 году было основано «Общество взывающих», намеревавшееся карать порок и безнравственность. Оно обрушилось в первую очередь на книги, отравляющие сознание читателей, особенно молодых. Ощутимые результаты деятельности стали видны лишь после 1801 года, когда появилось «Общество подавления порока и воодушевления религии и добродетели». Возможно, возрастающая франко-английская враждебность усилила подозрительность по отношению к книгам, столь обильно потребляемым по другую сторону Ла-Манша.

Все ярче и ярче обозначается движение в сторону завоевания собственно порнографического рынка. Так, например, Андреа де Нерсиа совершенно не интересуется общественной жизнью своего времени. Этим он отличается от революционеров, использующих сексуальную тематику, чтобы привлечь народные читательские крути и заставить задуматься о социальных и политических проблемах. С 1795 года появляются произведения, рассказывающие о таких сексуальных наслаждениях, которые до сих пор в лучших образцах жанра тщательно обходили молчанием: совокупления с животными, транссексуальность. О них повествуется в двух анонимных произведениях: «Дитя борделя» и «Элеонора, или Счастливое создание». Героиня второго. Элеонора, одновременно и дитя порока, и незаконный ребенок благородного отца. Разумеется, здесь можно увидеть пародию на многочислен-

1QQ

ные истории о сиротах, уже навязшие в зубах. И только садизм с его культом мучений и смерти остался не использованным никем, кроме знаменитого маркиза14. Это весьма красноречиво говорит о том, насколько непросто было приспособить подобный тип литературы к текущему культурному потоку, к обществу, которое пыталось отказаться от традиционных запретов предшествующего века, но не хотело забегать вперед, к эротизму времен упадка. Брак был подточен узаконенным правом на развод, восстановление ценности супружеских уз должно было произойти позже, при Наполеоне. Ну а пока проблемы супружеской жизни отошли в эротических произведениях на второй план. Философски настроенная ли-бертенка Тереза уступает место порочной распутнице с лесбийскими склонностями. Она занимается проституцией ради того, чтобы разорять мужчин и лишать их представления о мужском достоинстве. Но, чтобы полностью превратиться в женщину-вампира, высасывающую кровь из самца-дичи, ей следовало переосмыслить всю систему представлений, выстроенную к вящей славе мужчины-самца. Этого не смогли сделать ни героини порнографических сочинений середины XVII века, ни Фаншона в 1655 году.гни Фанни Хилл в 1748. А в следующем столе тии, как мы увидим, мужчина-самец обрел дополнительные способы самозащиты.

Книги, принижающие век Просвещения

То, что волнует людей одной эпохи, порой оставляет равнодушными их потомков. От чего заходились в восторге современники Режана, Филиппа Орлеанского, Вольтера, Андреа де Нерсиа? Не имея возможности проанализировать, в чем состояла особенность чувств каждого поколения, удовольствуюсь одним частным аспектом и попытаюсь ощутить ту дистанцию, которая отделяет их от нас. Что раньше вызывало скандальное потрясение? Откуда начать сравнение? Вот гравюра ХУШ века, приписываемая Гендту, известная в гуашном варианте как произведение ПЛ. Бодуэна. Она называется «Полдень», на ней изображена богато одетая женщина, лежащая в саду на лужайке. Одна ее нога задрана, правая рука указывает на книжку, валяющуюся рядом с ней на траве, а левую она держит под юбкой. Видимо, она испытывает сладострастную негу после того, как сама ласкала себя, а привело ее к этому занятию чтение скабрезной книжки15. Здесь интересна не только та игра, которую автор предлагает зрителю, не только возможность оказаться в роли подглядывающего, что в целом блестяще представлено в «Замочной скважине» Фрагонара (ок. 1775-1777). Поражает то непонимание, что возникает в сознании человека XXI века: ну она себя ласкала, и что с того? То, что было тонкой интеллектуальной драгоценностью-безделушкой, опасной шуткой по поводу запретного самоудовлетворение, намеком на то, как сладки запретные удовольствия вообще, о чем говорит сладострастный взгляд женщины, обращенный к внешнему наблюдателю, — все это в наше время воспринимается почти как бытовая зарисовка со слабым провоцирующим зарядом. Во времена, когда летом на пляже и в рекламе появляются обнаженные женщины, когда существуют фильмы в стиле «хард», такая картинка сама по себе не представляет ничего необычного. Ну разве что в пуританской Америке она бы вызвала негодование, подобное тому, что вызвала голая

грудь Джейн Джексон, обнаженная на минуту в телепередаче «Super Bawl Halftime Show» 1 февраля 2004 года.

Обращаясь к скабрезной литературе, мы должны принимать во внимание эту дистанцию. За два века почти совсем утрачена разрушительная мощь тех произведений, что некогда были нацелены против табу и предрассудков общества. Само общество теперь существует только в учебниках истории. Однако мы можем нечто почерпнуть из этой литературы, она сумела донести до нас некоторый холодок возбуждения, сопутствующий любому нарушению запретов. Порнографию XVB3 века можно подразделить на пять групп, при этом она использовала разные виды искусства, чтобы донести свой посыл до адресата. В основном это были стихи, короткие грубоватые шутки, проза и картинки16. Картинки часто сочетаются с текстом и являются порой подражанием знаменитым картинкам с подписями Аретино. Кроме того, эротическая картинка может оказаться в углу серьезной картины или гравюры, где она смирно прячется, вводя в заблуждение цензора и давая дополнительное наслаждение знатоку: зритель оказывается вовлечен в тайную игру, он испытывает холодок возбуждения от тайного соучастия, и его сладострастное удовольствие усиливается. Именно так обычно и описывают XVIII век — век легкости и вольнодумства, острие которого скрыто под маской напускной вежливости, благочестия и послушания. Однако не все могут разобраться в тайных знаках времени. Для этого нужно встать на один уровень с теми, у кого есть богатство, благородное происхождение и ум. Самые сальные книги, на первый взгляд вульгарные и безыскусные, где все непрестанно сношаются, книги, которые так понравились бы барону де Бло, не были доступны пониманию любого, в частности многочисленным крестьянам, не умеющим читать, которые составляли большинство населения Франции. В Англии уровень грамотности был выше и составлял в 1750 году 62% среди мужчин и 38% среди женщин", но и там порнографическая литература не получила абсолютного распространения. Утонченный читатель, способный оценить подобные сокровища и держать знакомство с ними в тайне, находился почти исключительно в Париже или Лондоне.