Наталья Гусева - Русский Север – прародина индославов Страница 37

В некоторых церквах тоже можно найти изображения свастики: они иногда совмещаются с крестом, иногда бывают нанесены на стены или даже на облачение духовных лиц. Известна, например, икона преподобного Никона в одной из палат Киево-Печерской лавры, нижний фриз которой состоит из свастик. В храме Софии в Киеве обнаружены такие же изображения, а в Москве, к примеру, весь пол главного храма Донского монастыря состоит из чугунных свастик. И таких примеров немало, хотя постоянно встречаются устные и письменные утверждения, что культовые христианские изображения якобы не могут быть совмещены со свастикой.

ури — праздничное изображение свастики. Индия

Говоря о памяти, унесенной в Индию, нельзя обойти молчанием вопрос о «напитке бессмертия» — соме, которому посвящены десятки гимнов Ригведы. Уже два столетия западные ученые заняты решением проблемы сомы — предполагают, что он добывался из сока растений, в числе которых называют и некоторые деревья, и травы, и эфедру, и даже грибы мухоморы. Не будем перечислять здесь их попытки доказать это — они перечислены в работах Т.Я. Елизаренковой, нашего известного исследователя текстов Вед. Пытаясь разобраться в запутанных и непоследовательных указаниях и описаниях в Ригведе, Т. Елизаренкова приходит к выводу о возможности выделить очередность действий изготовителей сомы: 1) предварительное замачивание, когда стебли сомы кладут в воду и держат их там, пока они не разбухнут; 2) выжимание сока давильными камнями; при простом выжимании инструментами были ступка и пестик; 3) пропускание выжатого сока через цедилку из овечьей шерсти, где он очищался от волокон — центральный момент ритуала — и стекал в специальные деревянные сосуды; 4) смешивание выжатого сока с водой, что делало его вкус менее резким; 5) смешивание выжатого сока с обычным или кислым молоком.

Большинство западных исследователей представляет себе этот процесс примерно в такой же последовательности. Все эти описания говорят о добросовестном и вдумчивом изучении Ригведы, но, по нашему представлению, они все допускают одну очень существенную ошибку, а вернее — даже две ошибки: во-первых, все они единодушно избегают упоминания о возможности совпадения слова «сома» со словом «хмель» (хотя часто пользуются в переводах на русский язык определением сомы как «хмельного напитка», то есть «опьяняющего»). Во-вторых же, в их работах не встречается раздельной оценки применения воды и молока при изготовлении «опьяняющего напитка».

Итак, хмель и сома: коренные согласные «hm» и «sm» в обоих словах абсолютно одинаковы и равнозначны. Частые упоминания в гимнах применения ячменя при изготовлении сомы заставляют задуматься о вероятности того, что сома был древним вариантом пива. Процесс замачивания, набухания и растирания, объясняемый переводчиками по-разному, относился, видимо, к подготовке зерен ячменя к началу бродильных процессов, так как при этом вырабатывается солод. И тот шум, который описывается в гимнах в связи с изготовлением сомы, а именно: напиток «рычит, мычит и ходит кругами по чану», хорошо знаком всем пивоварам земли. Поскольку ячмень был самым северным колосовым хлебом (В. Даль, т. IV), а в первой мандале Ригведы, в 23 м гимне говорится о пахоте на быках поля «для посева ячменя», не приходится сомневаться в широком его применении — полагаем, что не только для еды, но и для изготовления сомы. Пивовары знают и процесс растирания зерен камнями (жерновами), и процеживание через фильтры (в деревнях через солому или грубую прореженную ткань из овечьей шерсти), и забраживания хмелем или забродившим солодом. Следует отметить, что в литературе о Ригведе встречались упоминания о хмеле, но почему-то на них не обращали особого внимания: так, известный санскритолог XIX в. Макс Мюллер, его современник индийский ученый Радженралал Митра (на что указывают авторы двухтомного «Указателя ведических предметов») уже упоминали о том, что в Ригведе имеется в виду хмель и пиво, а индийские историки не раз вспоминали о знакомстве арьев с умением приготовлять пиво. Равным образом, и о соме как хмеле встречаются явные указания в таком трактате, как «Артхашастра», где о соме говорится как о ценном растении (хотя ни эфедра, ни тем паче мухоморы в Индии неизвестны). В этом трактате сому называют «ценным деревом» [17, с. 105], царем велено предоставлять брахманам леса для «разведения сомы» (с. 65) и сообщается, что на равнинах «на высоких местах» есть «рощи растений сома» (с. 183). Нам неведомо, завивали ли хмель на особых шестах, как в хмелевниках Европы, но то, что он растет, оплетая деревья, известно всем: это и были «рощи сомы». Те слова Ригведы, что растение сому приносили людям с высоты (с гор) птицы, вполне объяснимы простым фактом сбивания птицами шишек хмеля с высоких деревьев.

Вот такое пиво и было, видимо, основным опьяняющим жертвенным напитком Ригведы, и пили его во множестве и жрецы, и жертвоприносители-миряне, а главное, сам бог Индра, живот которого раздувался от сомы (кстати, «брюхатость» многих пьющих в избытке пиво мужчин широко известна в мире).

Вспомним здесь о том, что о «памяти, унесенной в Индию» из областей древнего северного соседства с предками славян (да, вероятно, не только северного), говорят и прямые схождения в лексике санскрита и русского языка, относящейся к поглощению напитков:

Упоминания в Ригведе о том, что сому смешивали с водой, вполне совпадают с описанием приготовления пива. Но указания на молоко, тоже каким-то образом связанные с опьянением, то есть с изготовлением того же сомы, не вяжутся с пивом. Правда, в московских газетах в конце июля 2003 г. появилось сообщение, полученное от агентства «Интерфакс», что китайское ТВ 23 апреля того же года сообщило, что в Китае стали изготовлять пиво из молока. Имея в виду все упоминания «Ригведы» о том, что при изготовлении сомы как некоей, по всей видимости, разновидности пива каким-то образом применялось молоко, можно полагать, что в Китае восстановлен древний способ изготовления такого пива. Есть также основания предположить, что этот рецепт проник в Китай во II тыс. до н. э., т. е. в те века, когда потомки пришедших в Азию арьев, известные как центральноазиатские скифы или белые гунны, или по китайски ю-чжи, вели бои за овладение западными землями Китая и, оседая на них, поддерживали длительные хозяйственные контакты с местным населением.

Однако в той же Ригведе говорится и о каком-то другом опьяняющем напитке — о суре, который был «гораздо более крепким, чем сома», как это подчеркивается в главе XIX индийского сводного тома исследований «Ведическая эпоха». И тут же указывается, что в гимнах упоминается о смеси сомы с кислым молоком. Да, упоминается, но не изготовляли ли из кислого молока некий напиток, тоже называемый сомой (а, возможно, это и была «сура»), хотя в указанном томе предполагается, что суру «гнали из зерна» — не была ли она пивом? Если об арьях времен Ригведы индийский ученый сообщает, что они умели «гнать» — «дистиллировать» опьяняющие напитки, мы имеем основания думать, что им было ведомо и изготовление самогона из кислого молока, которое известно всем скотоводам. Сам процесс возгонки, как и аппараты для возгонки (разные варианты из комбинирования глиняных нагреваемых и охлаждающих сосудов), в Индии издавна известны. И тогда мы видим, что арьи знали три пьянящих напитка: пиво на основе ячменя и хмеля, молочный самогон и суру на основе ячменя, что известно многим народам.

Вот здесь вспомним о славянах — уж они-то с древнейших времен знали и опьяняющий «медок», и пиво. Чешский ученый Л. Нидерле указывает, что в грамотах X в. славянам было велено включать пиво в состав дани князьям [124, с. 202]. «Пили славяне много… и “пир” происходит от “пити”».

Здесь необходимо подчеркнуть, что слова в обоих языках сохраняют ту же морфологическую структуру и что одинаковую роль в изменении значений корней, как и образованных от них слов, играют приставки и суффиксы.

Остановимся на нескольких выразительных примерах.

Не менее выразительны и изменения смысла глагольных корней под влиянием приставок — здесь опять же поражает совпадение санскритских слов с русскими, а шире — со многими славянскими. Эти формы сохраняются в живом языке и часто порождают новые образования, диктуемые разговорной практикой, расширяющей лексический фонд языка.

Мы привели около семидесяти примеров, и этого, думается, достаточно для того, чтобы наглядно проиллюстрировать неоднократно высказывавшиеся указания на близость русского языка, сохранившего очень большое число древнейших форм к санскриту.

Мифам чужда ложь

И это синее море, плещущее у ног,

и этот открытый путь на север…

Век за веком в среде людей рождались мыслители, которые тратили все силы своего ума и все напряжение духа на попытки понять, осмыслить и воспринять тайну зарождения религиозных представлений, загадку возникновения понятий о космосе и земной природе, об их взаимодействии и, главное, об их влиянии на рождение, жизнь, благополучие и, как итог, смерть всего живого. Самые изначальные коллективы людей выдвигали из своей среды мыслителей, поощряя их избавлением от жизненных тягот, проявлением к ним особого почтения, готовностью прислушиваться к их словам, верить им и, по их требованию, подчиняться. В любом обществе, в любой его самой первичной ячейке зарождалось, складывалось и развивалось сословие жрецов — тех, кто искал путей связи с надмирными силами, считал, что находил их, и заражал своих близких и соплеменников верой в свою силу, в свои знания.