Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг. - Элиас Лённрот Страница 6

следующий день около полудня я остановился в де­ревне, названия которой теперь уже не помню. Мне посо­ветовали сходить к сыну одного крестьянина, который, по слухам, знает много рун. Но как раз в это время он ока­зался в лесу, гнал смолу. Я отправился на поиски, но ког­да нашел его, начался дождь и записывать песни под от­крытым небом стало невозможно. Молодой крестьянин ска­зал, что я мог бы записать руны, которые он знает, и еще много других от некоего сапожника. Тот жил неподалеку отсюда. Когда же я пришел к сапожнику, его тоже не ока­залось дома. Жена его и сын сообщили, что хозяин в лесу, примерно в четверти мили отсюда, там помочь[10] на вспаш­ке подсеки.

По их совету я свернул с дороги направо и пошел по узкой, отчетливо различимой лесной тропинке, но затем тропа затерялась. Подсеки сбивали меня с пути, и я шел почти наугад, но вскоре вновь приметил утоптанную тропу и по ней, к великой моей радости, добрался до нужного места. Вечером крестьяне вернулись домой с расчищенно­го и вспаханного ими участка. Что касается рун, то я об­манулся в своих надеждах, так как руны оказались в ос­новном духовными и ранее уже публиковавшимися. И все же я с удовольствием провел здесь вечер, вернее, празд­ник по случаю окончания помочи, участвовал в разгово­рах, более оживленных, чем обычно. Ужин состоял из со­леной рыбы, тушеного мяса с соленым соусом, похлебки и пирога с творогом «коккели». Они знают и чарку под рыбу, а поговорка «рыба посуху не плывет» служит к то­му сигналом. Но здешнее пиво не идет ни в какое сравне­ние с тем, что варят в Турку и Хяме.

Днем я совершал длинные переходы от одной деревни до другой, собирая болотные растения. Однажды меня на­стиг проливной дождь и пришлось искать укрытия под чахлой сосной с редкими ветвями. Промокнув в конце кон­цов до нитки, я под дождем дошел до ближайшего дома и там заночевал. Дом этот находился где-то на границе между Саво и Карелией, поэтому, прежде чем перейти к другой провинции, следует сказать несколько слов о Са­во. Что касается названия Саво, то пастор Бруноу из Мик­кели рассказал мне следующее. По преданию, дошедшему до наших дней, первые финны приплыли сюда по воде. Долго они искали какую-нибудь избушку, чтобы, выдворив прежнего хозяина, занять ее, но безуспешно. Наконец за­метили дым над рыбацкой избушкой, принадлежавшей, как оказалось, лапландцу. Обрадованные, они закричали: «Са­ву, саву!»[11]. В память об этом они назвали мыс, на котором стояла избушка, Пирттиниеми[12], а залив, окружающий этот мыс, Савулахти. Впоследствии так стала называться окрестность залива, а еще позже и вся провинция Саволакс. [...]

Крестьянские дворы в этой провинции расположены на большом расстоянии друг от друга. Происходило это по той причине, что каждый земледелец, приступая к расчист­ке земли под пашню, здесь же ставил жилье. В Хяме и на побережье совсем иная картина, там дома стоят кучно. В Саво и Карелии немало деревень, жителям которых на­до пройти не одну четверть мили, чтобы навестить соседа. Вообще для крестьян Саво и Карелии характерно стрем­ление жить вдали от других, в некотором уединении. Это видно хотя бы по тому, что люди, живущие довольно близ­ко от соседей, при постройке нового дома стараются поста­вить его подальше. Дом выглядит просто: это изба, в по­толке которой имеется дымоволок; в доме несколько боль­ших застекленных окон. Печь кубической формы служит для выпекания хлеба, а также для отопления помещения. Опечек [основание печи] обшит досками, сверху [перед устьем] находится шесток с жаратком, или зольником, ку­да можно выгребать из печи горячие угли. В углу печи, обращенном к избе, — «опечный столб», от которого к обе­им стенам идет по воронцу. Кое-где этого столба нет, осо­бенно в местностях ближе к провинции Похьянмаа. Сле­дует заметить, что в ряде домов, построенных в последние годы, ставят уже такие печи, какие встречаются в кресть­янских избах южной Финляндии, то есть с дымовой тру­бой. Но ставятся они не повсеместно, поскольку не обогре­вают дом так хорошо, как старые испытанные печи, топя­щиеся по-черному. Когда такую печь топят, дым сначала густо стелется по всей избе, и непривычному человеку трудно выдержать это даже сидя на полу, где меньше ды­ма. Но вскоре дым начинает столбом выходить через от­верстие на потолке [дымницу]. Потолок и стены поверху совершенно черны от сажи и поблескивают, словно их по­крыли черным лаком. Нижняя же часть стен, в человече­ский рост от пола или чуть выше окон, совсем белая. Ко­поть садится и тут, но ее сразу же счищают, состругивают специальным скребком — скобелем.

Та часть избы, в которой находится печь, называется карсина [женский угол], а другая, более просторная часть в обиходе называется силта, или просто пол. В старое вре­мя между ними ставили перегородку. Еще и сейчас иногда в некоторых домах можно увидеть бревно, которое прохо­дит через весь пол и служит для той же цели — делит избу надвое. И хотя теперь пол чаще всего настилают гладкий, без видимой границы между карсина и силта, старинные названия их сохранились.

Когда входишь в дом, то слева от двери видишь печь и карсина, справа — силта и ткацкий станок. В избе нет никакой другой мебели, кроме стола и нескольких стуль­ев. Здесь нет ни шкафов, ни сундуков, ни полок, ни горш­ков, ни кроватей и т. п., которые потеснили бы многочис­ленное семейство. Летом вся семья спит в холодных по­мещениях: сенях, амбарах, а зимой — в избе. Для мужчин на пол настилается солома, на которую набрасывают шер­стяную и сермяжную подстилку и подушки, укрываются они своими длинными сермягами или чем придется. Жен­щины, занятые хозяйственными делами, проводят большую часть времени на своей половине — карсина — с прялками, веретенами и прочим, тогда как остальная часть избы на­ходится в распоряжении мужчин. В некоторых домах еще можно увидеть своеобразное сооружение под пологом, ко­торое раньше встречалось повсеместно. Это обычная кро­вать с четырехугольным шатром из льняной ткани, плотно прикрепленной понизу к краям кровати, так чтобы кома­ры и мухи не досаждали спящему. За четыре угла он под­вешивается к потолку. Это место для спанья называется «уудин». Он очень удобен летом, поскольку спасает от ко­маров, которых здесь значительно больше, чем в южной Финляндии.

В противоположном от входа конце сеней зачастую держат молоко и небольшое количество продуктов, чтобы иметь все под рукой, когда садишься за стол. При каждом доме имеется несколько клетей и амбаров; у каждого из сыновей, особенно у женатых,