Зигмунд Кинси - История борделей с древнейших времен Страница 9

Нравственность прибыльна, афиняне устанавливают налог на публичные дома с красноречивым названием porniko. Не менее десяти должностных лиц собирают его, и вскоре, как указывает источник, «Солон воздвиг храм Афродите (покровительнице проституток) на деньги с уплаченных налогов от содержательниц публичных домов».

Частные диктерионы также приносят неплохой доход их владельцам. Владеть домом удовольствий – это бизнес, не хуже и не лучше, чем любой другой. Основная трудность – найти в мире мошенников надежного управляющего. Лучше всего на эту роль подходили бывшие проститутки и сутенеры. Они покупают рабов, мужчин или женщин, обучают их делу, присматривают за ними, следят за тем, чтобы удовольствия не были бесплатными. Умирая, богатый Флоктемон оставляет своим детям два публичных дома, один – в Пирее, которым управляет человек без предрассудков, второй – в Керамик, где управляла некая Алкееи, которая давала свои уроки в заведении в Пирее.

Потомкам не остается ничего, кроме развалин пирейского диктериона, около священных ворот. Зато авторы, которые их описывают, многословны.

Есть разные дома для разной публики. Заведения для простого народа очень доходные: быстрый секс, быстрые деньги. Обслуживание клиента стоит немного, рабочий со средним заработком может себе позволить покупать проституток восемь раз в день. Комнаты, закрытые несвежим занавесом, соломенный тюфяк для любовных утех… Сцена освещена одной из глиняных ламп с недвусмысленными изображениями, подсказывающими любовникам, как им скоротать время: фелляция, содомия, дриолизм и т. п. «Возможно, ты немного угрюм? Есть вещи, которые тебя огорчают. Двери открыты для тебя. Цена: обол; покорись! Не церемонься! За свои деньги ты получишь все, что хочешь и как ты хочешь», – напишет Плутарх. Девушки выстроены в ряд во дворе; «они появляются обнаженными: таким образом, они не могут не дать то, что обещано», – рассказывает тот же автор. Иногда они оборачивают материей бедра, это знак крайней застенчивости, почти целомудрия. Для тех, кто предпочитает не девушек, существуют публичные дома с юношами: те же правила, та же цена. В одном из таких мест Сократ встречает Феодона из Элиды, которого он сделает учеником. История мальчика-проститута, ставшего философом, такова: при взятии Элиды спартанцами Феодон в числе других военнопленных достался одному из торговцев рабами, который продал его в Афинах содержателю дома проституции. Случайно познакомившись с Сократом, Феодон упросил последнего выкупить его. Именно с Феодоном Сократ беседует в платоновском диалоге, посвященном бессмертию души.

Гетеру Феодоту он не стал брать в ученицы, но тем не менее удостоил беседы. Вот что рассказывает биограф Сократа Ксенофонт:

«Одно время в Афинах жила женщина по имени Феодота, которая отдавалась всякому, кто искал ее любви. Кто-то в присутствии Сократа упомянул о ней и сказал, что красота ее выше всякого описания и что живописцы приходят к ней писать с нее и она показывает им себя настолько, насколько дозволяет приличие.

– Надо бы нам сходить посмотреть, – сказал Сократ, – ведь по одним слухам не представишь себе того, что выше описания.

– Пойдемте со мною сейчас, – отвечал рассказчик.

Так они пошли к Феодоте и застали ее позировавшей перед каким-то живописцем. Они стали смотреть на нее.

Когда живописец закончил, Сократ молвил:

– Друзья мои! Кто кого должен больше благодарить – мы ли Феодоту за то, что она показала нам свою красоту, или она нас за то, что мы на нее смотрели? Не правда ли, если ей полезнее показывать себя, то она должна быть нам благодарна, а если нам полезнее смотреть, то мы ей?

Кто-то заметил, что вопрос его основателен.

– Так вот, – продолжал Сократ, – она уже и сейчас в выигрыше: она получила от нас похвалу, а когда мы разгласим это в публике, она получит еще больше пользы; а нам уже сейчас хочется прикоснуться к тому, на что смотрели, и уйдем мы возбужденные, а уйдя, будем чувствовать томление. Отсюда естественное заключение, что мы – ее поклонники, а она – предмет нашего поклонения.

– Клянусь Зевсом, – отвечала Феодота, – если это так, то я должна бы быть вам благодарной за то, что вы смотрели.

После этого Сократ обратил внимание на то, что сама она – в роскошном наряде, что платье и украшения бывшей при ней матери тщательно подобраны, что у нее много миловидных служанок, тоже одетых не кое-как, и что вообще дом у нее богато обставлен. Сократ обратился к ней с таким вопросом:

– Скажи, Феодота, есть у тебя земля?

– Нет, – отвечала она.

– Ну так дом доходный?

– И дома нет, – отвечала она.

– Неужели мастерская какая?

– И мастерской нет, – отвечала она.

– Так откуда же у тебя средства? – спросил Сократ.

– Если кто станет моим другом и захочет быть мне благодетелем – вот и появятся средства к жизни.

– Клянусь Герой, Феодота, – сказал Сократ, – превосходная это вещь: иметь стадо друзей гораздо лучше, чем стадо овец, коз и коров. Что же? Ты предоставляешь случаю, чтобы к тебе подлетел друг, как муха, или же и сама придумываешь какие-нибудь способы?

– Какой же я могу найти способ для этого? – спросила Феодота.

– Клянусь Зевсом, – отвечал Сократ, – способ гораздо более пригодный, чем у пауков: ты знаешь, как они охотятся за добычей для удовлетворения своих жизненных потребностей: ткут тонкую паутину, и что в нее попадет, то и служит им пищей.

– Так и мне ты советуешь соткать какую-нибудь сеть? – спросила Феодота.

– Не думай, что вот так запросто можно поймать такую дорогую добычу, как друга. Разве не видишь, что и при ловле столь малоценной добычи, как зайцы, люди употребляют много хитростей? Зайцы кормятся по ночам, ввиду этого охотники заводят у себя собак, приученных к ночной охоте, и с ними ловят их. Зайцы с наступлением дня убегают; охотники приобретают других собак, которые по запаху чуют, какой дорогой зайцы ушли с пастбища в свое логовище, и отыскивают их. Зайцы так проворно бегают, что исчезают прямо на глазах у охотников. Тогда те добывают себе еще и других собак, быстрых, чтобы они ловили зайцев на бегу. Но зайцы и от них убегают, тогда охотники ставят сети на тропинках, где они бегут, чтобы они попадали в них и запутывались.

– Но как же ловить друзей мне? – спросила Феодота.

– Клянусь Зевсом, вот как, – отвечал Сократ. – Если вместо собаки ты добудешь такого человека, который будет выслеживать и находить тебе богатых любителей красоты, а найдя, устраивать так, чтобы они попали в твои сети.

– Да какие же у меня сети? – спросила Феодота.

– Есть одна, – отвечал Сократ, – и очень ловко обвивающая человека, – твое тело, а в нем душа: она учит тебя, как смотреть на человека, чтоб ему доставить удовольствие; учит тебя, что человека, заботящегося о тебе, надо принимать с радостью, а кто надут чванством, от того держать двери на запоре; заболел друг – принять в нем участие, навестить его; улыбнулось ему счастье – от всего сердца разделить с ним радость; много внимания оказывает он тебе – быть преданной ему всей душой. А в любви, я уверен, ты можешь быть не только нежной, но и заботливой; что друзья тебе дороги, в этом ты их убеждаешь, я уверен, не словом, а делом.

– Нет, клянусь Зевсом, – отвечала Феодота, – я никаких таких способов не употребляю.

– Однако гораздо лучше, – продолжал Сократ, – обходиться с человеком как должно, сообразуясь с его характером: ведь силой, конечно, не поймаешь и не удержишь друга; надо делать добро и доставлять удовольствия этому зверю, чтобы он попался в твои сети и никуда не убежал.

– Правда твоя, – согласилась Феодота.

– Ты должна, стало быть, – продолжал Сократ, – прежде всего у людей, относящихся к тебе со вниманием, просить лишь таких услуг, которые им доставляют возможно меньше хлопот, а затем и со своей стороны отвечать им такими же услугами: при этих условиях люди, скорее всего, могут стать друзьями, всего дольше любить и всего больше оказывать добра. Всего приятнее им будет, если то, что у тебя есть, ты будешь дарить им, когда им это нужно: как ты знаешь, даже самое вкусное блюдо кажется невкусным, если подают его, когда еще нет аппетита; а когда человек сыт, оно производит даже отвращение; но если подать кушанье, возбудив в человеке голод, то оно, хотя бы было и плоховато, кажется очень вкусным.

– Так как же я могла бы возбудить голод к тому, что у меня есть? – спросила Феодота.

– А вот как, клянусь Зевсом, – отвечал Сократ. – Прежде всего, если ты не будешь ни предлагать этого, ни поминать, когда люди сыты, пока не пройдет у них чувство пресыщения и не явится вновь желание; затем, когда у них будет желание, будешь напоминать им о нем лишь в самой скромной форме, так чтобы не казалось, что ты сама навязываешься им со своей любовью, а, напротив, показывай, что ты уклоняешься от этого, пока наконец их страсть не дойдет до высшего предела: в такую минуту те же самые дары имеют гораздо более высокую цену, чем если предлагать их, пока еще нет страсти.