Андрей Макаркин - Состязательность на предварительном следствии Страница 10

Стремление к объективной истине традиционно признавалось в российской и советской теории уголовного процесса. Однако в последние годы проблема истины в литературе обсуждается особенно активно, что напрямую связано с постановкой проблем состязательности139. Как правило, спор ведется между сторонниками двух основных точек зрения. Первая заключается в том, что состязательному процессу претит стремление к объективной истине, свойственной розыскному процессу. Сторонники второй позиции утверждают, что стремление к объективной истине, обеспечивающее справедливое разрешение дела, является характерной чертой российской системы уголовного судопроизводства. Указанные разногласия подпитываются старым теоретическим штампом, выражаемым фразой, кочующей в разных вариациях из одного учебного пособия в другое: «Англо-американский уголовный процесс является чисто состязательным»140. Так данный морфологический тип судопроизводства, отрицающий объективную истину, полностью отождествляется с состязательным идеальным типом и автоматически воспринимается как готовая модель для построения состязательного процесса. Ущербность такого подхода отчетливо просматривается с позиции теории типов процесса. Во-первых, искусственное смешение идеальной и морфологической типологий принципиально недопустимо, а во-вторых, здесь не учитываются исторические особенности формирования морфологических англо-американского и французского типов процесса141. Французский тип сформировался на основе следственной разновидности розыскного публичного процесса, а англоамериканский – на частно-исковой основе. В розыскной период развития процесса необходимость поиска объективной истины признается, но она труднодостижима. Это обусловлено отсутствием должного инструментария, процедуры исследования решения вопросов с различных позиций. В таких условиях судопроизводство осуществляется однобоко. «…Следственный процесс, как и всякий другой, допускает условность судебной истины, зная правила о сроках и т. п.»142. Частно-исковому процессу истина вообще не нужна, поскольку главная его цель – установление общественного спокойствия, а поэтому спор, как правило, разрешается формально.

И. Я. Фойницкий в свое время писал: «…стремление к материальной истине имеет место и в процессе состязательном и даже исковом, и всякий суд властен стремиться к разъяснению себе дела в его настоящем виде»143. В. А. Рязановский, разделяя подобную точку зрения, сделал более точное утверждение: «Интересы публичные, интересы правильного отправления правосудия требуют достижения материальной истины, которая является целью процесса»144. Действительно, принцип истины не является принадлежностью какого бы то ни было морфологического типа судопроизводства, это элемент публичности в правосудии.

При этом стремление к объективной истине есть не требование законодателя к каждому участнику процесса, а, скорее, непреодолимое условие их деятельности. Будучи уверенной в своей правоте, каждая из сторон, не боясь разоблачения в суде, заявляет и исследует доказательства в ходе гласной процедуры, ведет уголовноправовой спор, стараясь обосновать свою позицию. А суд создает необходимые процессуальные условия для всестороннего и полного исследования доказательств сторонами процесса. «Установить истину в уголовном процессе, – утверждает П. А. Лупинская, – означает познать прошедшее событие и все обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу в соответствии с тем, как они имели место в действительности»145. Именно на достижение объективной истины направлена деятельность по установлению фактических обстоятельств дела146.

Безусловно, потребовать стремления к объективной истине законодатель вправе далеко не от всех участников судопроизводства, а лишь от органов уголовного преследования, поскольку именно их деятельность зачастую является главным источником движения процесса, только они обладают всеми возможностями государственной власти. В силу этого требования они обязаны осуществлять поиск как обвинительных, так и оправдательных доказательств. Противоположная сторона и иные участники вправе этого и не делать, что не лишает их возможности воспользоваться этим правом. Очевидно, что такой порядок предоставляет стороне защиты дополнительное преимущество. И только суд в состязательном процессе не только не обязан, но и не вправе осуществлять поиск новых доказательств. Принцип истины в его деятельности находит свое выражение в том, что суд оценивает исследованные доказательства в совокупности по своему внутреннему убеждению и определяет, насколько они соответствуют истине, решая, какие из них заслуживают доверия с точки зрения их относимости, допустимости, достоверности и достаточности. «…То, что признается судьей, должно быть согласно с действительностью, должно быть истиною»147. Данное положение закрепляется принципом свободы оценки доказательств, или оценки доказательств по внутреннему убеждению (ст. 17 УПК)148. Только такой способ оценки доказательств может быть свойствен независимому суду как неотъемлемому элементу состязательности. В новом УПК принцип истины прямо не закреплен. По-видимому, сказалось влияние дискуссии последних лет. Однако законодателю не удалось избежать ориентации на всесторонность, полноту и объективность (во всяком случае, при производстве расследования), что констатируется в ч. 4 ст. 152 и ч. 2 ст. 154 УПК.

На упрочение функционального равенства сторон в современном уголовном процессе нацелен принцип преимуществ защиты. Его реализация способствует удовлетворению обоснованных материально-правовых претензий, что наиболее вероятно при условии установления истины149. Преимущества защиты своим содержанием охватывают следующие узкие направления уголовно-процессуальной деятельности: наделение защиты исключительными правами, обеспечение права обвиняемого на защиту и дополнительное гарантирование этих преимуществ «принципами-регуляторами» (толкованием сомнений в пользу обвиняемого и презумпцией невиновности)150. При этом исключительность прав обвиняемого и обеспечение права обвиняемого на защиту приобретают значение специфических принципов публичной состязательности.

Утверждения о том, что установлению истины не только не противодействует, но и способствует разделение процессуальных функций субъектов процесса, не лишены оснований151. Действительно, системообразующий принцип закрепляет структуру уголовно-процессуальной деятельности, свойственную только состязательной модели. При этом размежевание основных функций является главным условием протекания уголовно-правового спора, а тот, в свою очередь, выступает условием установления истины по уголовному делу, поскольку предостерегает познание от возможного субъективизма и односторонности152. «В споре рождается истина».

Очевидно, что достижение объективной истины по каждому уголовному делу невозможно. И в целом ряде случаев суд все же бывает вынужден довольствоваться истиной формальной (процессуальной, юридической). Идеальным результатом производства по уголовному делу признается совпадение объективной и процессуальной истин153. А критерием соответствия формальной истины истине материальной по праву может считаться как раз внутреннее убеждение. Иначе говоря, сформировалась ли у судьи уверенность по поводу предмета конкретного уголовно-правового спора154? Формальная истина, понимаемая как соответствие процесса требованиям процессуального права, в последнее время рассматривается некоторыми авторами в качестве единственно приемлемой в уголовном процессе155. Согласиться же с такой позицией – значит признать, что итоговое решение по уголовному делу должно основываться не на истине, а на вероятности. Другими словами, привлечение к уголовной ответственности возможно на основе неполной уверенности суда в виновности лица в совершении преступления. Нетрудно представить, к каким последствиям может привести установление подобного порядка. В связи с этим А. Ларин пишет: «…единственное, чему может служить отрицание принципа объективной истины, это оправдание следственных и судебных ошибок»156. Эта мысль разделяется и другими нашими современниками157.

Однако в публично-состязательном процессе все же возможно использование элементов юридической истины, но лишь как средства приближения к истине материальной. Среди таковых используются юридические фикции и мировые соглашения158. К фикциям относятся презумпции (невиновности, вменяемости и т. д.), условно предполагающие существование какого-либо факта до тех пор, пока не будет установлено обратное159, и правило об исключении доказательств, согласно которому доказательство, добытое незаконным путем, считается не имеющим юридической силы и не учитывается судом при принятии решения по делу, закрепленное в ст. 75 УПК. К категории фикций можно отнести и преюдиции (ст. 90 УПК).