Галина Строева - Гуманитарно-образовательная система самоисправления осужденных Страница 32

В 80‑е годы XX в. велись многочисленные исследования по проблеме активности взрослых осужденных (Ю. А. Алферов, Н. И. Ланкин, А. В. Маслихин, А. К. Музеник, В. К. Новосельцев, В. Р. Павлинский, А. Л. Ременсон, А. С. Севрюгин, В. И. Уткин и др.). Под активностью понимался повышенный объем действий лиц, лишенных свободы, как субъектов деятельности. Было признано, что развитие активности осужденных является магистральным направлением решения задач исправления, поскольку общество нуждается в инициативных, активных гражданах. Именно активность была названа критерием исправленности [2], так как считалось, что повышение социальной активности прямо или косвенно обеспечивает ликвидацию общественной опасности личности.

Было определено, что внутреннюю сторону активности отражает самодеятельность субъекта.

Активность осужденных относилась к их участию в трудовой, общественной деятельности [2], к управлению производственными и общественными делами [204]. В общественную активность включались помощь воспитателям в перевоспитании других осужденных (В. И. Уткин) [306], участие в самовоспитании и самообразовании (Ю. А. Алферов, А. В. Маслихин, А. С. Севрюгин) [2]. Активность должна была проявляться и в стремлении осужденного загладить вину и развивать положительные качества личности [204, с. 16].

Исследователями предлагались следующие уровни активности осужденных:

• низкий уровень – исполнительский (выполнение отдельных поручений, минимальных требований);

• средний уровень – инициативный (внесение в выполнение поручений элементов творчества);

• высокий уровень – организаторский (умение составлять планы деятельности отряда, бригады, секции и организовывать их выполнение [2, с. 9]. Этот уровень предполагал наличие таких качеств личности, как глубокие знания, широкий кругозор, сознательное отношение к труду, нетерпимость к безответственности и недостаткам и пр. [204, с. 16–17]).

При этом, несмотря на особое внимание к самостоятельности и активности осужденных, эти лица в основном представали объектами внешних воздействий, поэтому пенитенциарная теория в целом находилась, на наш взгляд, в рамках подхода двойной детерминации.

Следует обратить внимание на то, что в юридических науках вопрос о самодетерминации поведения изучался более подробно. Так, в начале 90‑х годов XX в. проблема детерминации и самодетерминации на уровне докторской диссертации была рассмотрена В. А. Номоконовым (1991). Это исследование важно для нас с точки зрения выстраивания «понятийного поля» категории «самодетерминация» в отношении самоисправления осужденных. Общими понятиями выступают: «свобода», «свобода личности», «свобода воли», «субъект», «ответственность», «причинность». Ученый подчеркивал, что свобода и ответственность – это согласованное единство [170, с. 17].

Свободу личности В. А. Номоконов рассматривал как определенную форму самодетерминации субъекта, которая выражает «…его относительную независимость от общества, других субъектов, господство субъекта над собой, а также окружающей средой, что проявляется в наличии у субъекта объективных возможностей для развития и самоутверждения, поступать по своему усмотрению, выбирать желаемый вариант поведения и в способности принимать оптимальный вариант решения и действовать в соответствии с ним» [170, с. 17]. «Главным признаком свободы субъекта… является его господство над собой и окружающей средой, которое дает субъекту возможность активного воздействия на действительность» [170, с. 16].

В свободе личности исследователь выделял объективную и субъективную сторону. Объективная сторона заключается в наличии у субъекта определенных социальных возможностей, в том числе объективной возможности поступить иначе, т. е. проявить избирательность поведения. Субъективная сторона свободы личности (свобода воли) представляет собой «…способность субъекта действовать в соответствии со своими взглядами, принципами и убеждениями» [170, с. 16–17]. В общем на основании анализа рассматриваемого текста можно сделать вывод о том, что исследование находилось в рамках подхода двойной детерминации, но с более широким рассмотрением самодетерминации и ответственности самого субъекта.

В постсоветский период такой подход исправления осужденных не претерпел значительных изменений: в исследованиях осужденный предстает и объектом внешних воздействий, и субъектом исправления.

В 1992 г. появились две работы, в которых рассматривался собственно процесс самоисправления.

В учебном пособии А. В. Пищелко самоисправление называлось заключительным этапом общего процесса исправления осужденных, одним из его результатов и одним из уровней самовоспитания [190]. Определялось, что требуется специальная пропаганда самоисправления осужденных, чтобы этот процесс воплощался во всех видах деятельности, расширяя тем самым воспитательные возможности средств исправления. Пути и методы самоисправления подробно не рассматривались.

В пособии авторского коллектива ВНИИ МВД России (Ю. М. Антонян, В. Г. Байдаков, Е. М. Данилин, А. В. Шамис) личность осужденного и совокупность условий исправительного учреждения одновременно были названы объектами, которые должны меняться в лучшую сторону [162, с. 5]. При этом «исправление» в узком смысле рассматривалось как деятельность объекта (осужденного) по своему исправлению (самоисправлению).

Базовыми требованиями исправления (важными для нашего исследования) стали следующие положения:

• исправление должно достигаться не подавлением, а развитием;

• необходимой частью пенитенциарного процесса является активная работа осужденного над собой, которая проявляется в различных формах развития полезной инициативы [162].

Предпосылками самоисправления были названы:

• формирование правильного отношения к преступлению (с выводом – «осужденные, которые не признают вину, не исправятся» – В. Г. Байдаков) [162, с. 35];

• побуждение и повышение «…интереса к своей личности, познание самого себя, уважение своего подлинного достоинства» [162, с. 59];

• психологическое и педагогическое воздействие в сочетании с самовоспитанием [162, с. 35] и активной работой осужденного над собой, которая проявляется «…в различных формах развития полезной инициативы и самодеятельности» [162, с. 57], самоуправлении, самовоспитании, самообразовании и т. д.

Были сформулированы и специальные пенитенциарные принципы, в том числе: признание осужденного субъектом определенных прав и обязанностей; развитие полезной инициативы и самодеятельности этого лица; активизация объекта воспитательного воздействия [162].

Тем не менее рассмотренные выше работы находились, по нашему мнению, в рамках подхода двойной детерминации: осужденный назывался объек-том, который подвергался исправительному воздействию, а его исправление детерминировалось извне (хотя и оговаривались повышение заинтересованности в исправлении самого осужденного, направленность «…на формирование потребности и установки по самоперевоспитанию» [162, с. 59]).

В учебнике по пенитенциарной педагогике 1993 г. (А. В. Буданов, А. И. Зубков, С. И. Кузьмин, В. М. Литвишков, С. А. Лузгин, В. Б. Первозванский и др.) осужденный был назван и объектом, и субъектом исправления. Авторами утверждалось, что данное лицо испытывает потребность стать лучше, усовершенствовать самого себя. Понятие «самоисправление» не употреблялось.

Отметим, что в последнем десятилетии XX в. на подходы российской пенитенциарной педагогики и психологии все сильнее стали оказывать влияние религиозные идеи. Так, относительно самоисправления Г. П. Байдаков писал, что внутреннее перерождение (которое должно произойти в процессе исправления) предполагает религиозно-нравственный путь через покаяние. Кроме того, преступник «…является как бы несовершеннолетним в нравственном отношении и нуждается в опеке со стороны государства» [162, с. 31], которое должно убрать нравственную порчу [162, с. 31].

В целом большинство авторов придерживалось подхода двойной детерминации исправления осужденных.

В первом десятилетии XXI в. разрабатывались вопросы самовоспитания, активности взрослого осужденного в исправлении, но работ относительно самоисправления лиц, лишенных свободы, было достаточно мало. На уровне докторских исследований в пенитенциарной педагогике только однажды упоминалось понятие «самоисправление» [21], в пенитенциарной психологии давалась ссылка на позицию философа В. С. Соловьева о том, что исправление осужденных должно представлять собой их самоисправление [194].

При этом процесс самоисправления рассматривался в исследованиях относительно исправления несовершеннолетних осужденных, а также в диссертациях в области права, военной педагогики, общей педагогики и психологии.