Александр Петров - Предметная иерархия нормативных правовых актов. Монография Страница 6

Таким образом, «духу Просвещения» как «стилю мышления», аналитическому позитивизму как правовой теории, появлению централизованных национальных государств, претендующих на монопольное правовое регулирование общественной жизни, как социокультурному феномену и дифференциации правотворческой компетенции различных государственных органов, мы обязаны тем, что угол зрения в исследовании проблем иерархии в праве сместился в континентальной правовой традиции в сторону внешней формы права и, надо заметить, преобладает в ней до сих пор[65].

Дискуссионным является вопрос об универсальности иерархического строения права. Так, как полагает Ж.-Л. Бержель, «по всей видимости, несмотря на все структурное разнообразие различных правовых систем, всегда существует иерархия содержащихся в них правил»[66]. P. Паунд ограничивает реестр иерархически построенных правовых систем в зависимости от степени развития общества, государства и права: по его мнению, иерархия в праве «подразумевает развитую социальную и экономическую системы, а также соответствующий им правовой порядок с организованными судебной и административной иерархией, органами с четко определенной компетенцией по правоприменительной и правотворческой деятельности и помимо этого – наличие квалифицированных специалистов в правовой сфере»[67]. Т. Лундмарк еще более сужает сферу применения концепции иерархии, отмечая, что представление об иерархии источников права как о логически построенной системе наиболее полно и последовательно раскрывается в немецкой юриспруденции, а, например, для правовых систем США, Швеции, Англии и Уэльса идея иерархии уже не столь значима[68]. А. М. Михайлов полагает, что, во-первых, «наиболее четкая иерархия источников права имеет место в наиболее централизованных правовых системах. Во-вторых, она имеет место в системах, которые уверены, что право не объективно существует, а конструируется людьми – именно тогда возникает стремление составить правовую систему по заранее составленному плану со строгой иерархией источников. По сути, такое представление победило в эпоху буржуазных революций в континентальных правопорядках. А в Англии практически и инструментально мыслящие судьи отстояли свое понимание права, которое ближе к естественно-правовому, основанному не на идеях рационализма, а на идеях сенсуализма»[69].

В рамках настоящего исследования, конечно, невозможно однозначно и исчерпывающе очертить территориальные и культурные границы ареала распространения идеи иерархичности в праве. Тем не менее, основания оспаривать влиятельность идеи иерархии в континентальной правовой традиции у авторов отсутствуют.

В конечном счете, логично, что именно немецкий аналитический позитивизм породил классическую теорию иерархии внешней формы права («теория ступеней» А. Меркля, получившая дальнейшее развитие в «чистой теории права» Г. Кельзена)[70].

В качестве основного тезиса учения об иерархии в праве Кельзена, по нашему мнению, можно привести следующую идею: «Нормы правопорядка, общим основанием действительности которых служит… основная норма, представляют собой… не комплекс существующих рядом друг с другом действительных норм, а иерархическую структуру выше- и нижестоящих норм»[71].

По мнению Кельзена, отношения между нормой, регулирующей создание другой нормы, и последней могут быть представлены как отношения подчинения[72]. При этом та норма, которая предписывает создание какой-либо другой нормы, занимает более высокое положение, а норма, созданная на основе данных предписаний, – более низкое. Правопорядок является иерархией различных ступеней норм, системой общих и индивидуальных норм, «связанных между собой по тому принципу, что право регулирует свое собственное создание и каждая норма данного порядка создана по предписаниям какой-либо другой нормы, а последняя норма – по предписаниям основной нормы, обеспечивающей единство этой системы норм и этого правового порядка»[73].

В качестве схемы обоснования действительности правового порядка Кельзен использует силлогизм, в котором «меньшую посылку образует суждение о долженствовании, содержащее основную норму: «Должно вести себя в соответствии с фактически установленной и действенной конституцией»; большую посылку образует суждение о бытии, констатирующее некий факт: «Конституция была фактически установлена, и она действенна (т. е. установленные в соответствии с ней нормы в общем и целом применяются и соблюдаются)»; а в качестве заключения выступает суждение о долженствовании: «Должно вести себя в соответствии с правопорядком (т. е. правопорядок действителен)»[74]. Эта же схема экстраполируется и на обоснование действительности конкретного источника права или конкретной правовой нормы.

По Кельзену, «основанием действительности одной нормы может быть лишь действительность другой нормы. Норму, представляющую собой основание действительности другой нормы, образно называют “высшей” (т. е. “более высокой”) нормой по отношению к этой другой норме, которую называют “низшей”»[75]. В иерархическом строении права «если нижестоящая норма считается действительной, то она должна считаться находящейся в соответствии с вышестоящей нормой»[76].

В качестве же основания действительности всей иерархической совокупности норм, т. е. «ответа на вопрос о том, почему нормы этого правопорядка должны соблюдаться и применяться», Кельзен указывает на наличие постулируемой основной нормы, «согласно которой должно вести себя в соответствии с фактически установленной, в общем и целом действенной конституцией, а значит, и в соответствии с фактически установленными согласно этой конституции, в общем и целом действенными нормами»[77].

В русле общеевропейских представлений об иерархии в праве и отечественные исследователи в большей степени уделяли внимание общетеоретической характеристике иерархии во внешней форме права, особенно иерархии в базовой для континентального права подсистеме источников права – системе нормативных правовых актов. Так, автор одного из наиболее обстоятельных научных трудов по теории источников права советского периода С. Л. Зивс вообще не ставит вопроса о необходимости разграничения иерархии в праве и иерархии источников права[78].

Такое понимание иерархии преобладает не только в науке, но и в правотворчестве и правоприменении, что вполне объяснимо как спецификой мышления юристов, воспитанных в континентальной правовой традиции, так и текущими потребностями юридической жизни.

1.6. Новые грани иерархии в праве

В процессе исследования нами была выдвинута гипотеза о том, что узкое понимание иерархии в праве как иерархии источников права не отражает данное явление во всем его многообразии.

Какие же преимущества может дать выход за рамки традиционной схемы исследования иерархии в праве сквозь призму его источников?

Во-первых, по нашему мнению, это позволяет исследовать проявления иерархического начала не только в аспекте внешней и внутренней формы права, но и в сущностно-содержательном аспекте.

Расширение «иерархии в праве» за пределы внешней формы права – важный шаг в понимании многомерности субординационных связей в праве, задающий иной ракурс в исследовании проблематики коллизий в праве: расширение объема понятия «иерархия в праве» позволяет более полно учитывать тенденцию расширения объема понятия «коллизии в праве», которая прослеживается в современной литературе[79].

Кроме того, это позволит решить важную методологическую проблему места в правовой иерархии «нетипичных» правовых документов – носителей юридической энергии, имеющих сложносоставной характер и сочетающих в себе свойства различных по своей правовой природе правовых документов (источников права, актов толкования и актов применения права).

Так, к примеру, на страницах юридической печати уже более 15 лет ведется оживленная дискуссия о правовой природе постановлений и определений Конституционного Суда Российской Федерации[80]. Сложная, комплексная правовая природа актов Конституционного Суда РФ оставляет неразрешимым в рамках традиционного узко-нормативного подхода к иерархии в праве вопрос о месте, которые они занимают в правовой иерархии.

Для постановлений и определений Конституционного суда РФ характерно наличие признаков различных типов правовых документов:

1) нормативных правовых актов

2) правового прецедента

3) правовой доктрины

4) интерпретационных актов (актов официального толкования права)

5) правоприменительных актов.

Так, по своему функциональному назначению и юридическим последствиям принятия, способу действия, наличию требования об официальном опубликовании и способу определения юридической силы решения Конституционного суда РФ похожи на нормативные правовые акты.