Наталья Иванова - Либерализм: взгляд из литературы Страница 20

Ведь что такое пресловутая «либеральная империя»? Если речь идет об империи, то, значит, есть некий центр, где все здорово, и из этого центра мы стараемся завоевать мир, или что-то в этом роде. Что из этого следует? Что Россия – это образец либерализма, которая будет завоевывать мир либеральной идеей? В чем вообще в данном случае смысл слова «империя»? Снова полная беспомощность.

Литературная критика в России всегда была окупаема именно потому, что это было политическое знамя. Именно в литературной критике вырабатывались те слоганы и идеи, которые вели страну. Так что кризис литературной критики – это кризис общекультурный. Что такое раскол человеческого капитала? Это раскол с точки зрения адаптации, прежде всего с точки зрения ощущения комфортности. Это кризис зарабатывания денег – в каком обществе я могу зарабатывать деньги, в каком не могу. Это кризис компетентности – с какой бумажкой идти в ДЭЗ, а с какой в суд. Критерии изменились. А то, что делают сейчас Сурков и так называемые центристы, крайне опасно.

Наталья Иванова:

В нашей дискуссии говорилось о «литературе по формату», «скандале вместо полемики», «литературе, существующей во множественном числе», «взаимоотрицании», «автономном существовании», «избирательности критики» и «взаимодополняемости критиков». Однако я так и не получила ответа на вопрос, что такое творческая индивидуальность в оценке разных литературных критиков. Может быть, расколотость, о которой говорил Евгений Сабуров, существует и в области литературы, и в области литературной критики, которая, как сказал Игорь Захаров, не интересует издателя? В самом деле, зачем критика, когда существуют книжные аннотации, в которых каждый писатель – великий? Поэтика аннотации, таким образом, вытесняет поэтику полемики, потому что аннотация не предусматривает полемики, если, конечно, не считать полемикой призыв: «Покупайте эту книгу, это не Татьяна Толстая, это гораздо лучше!»

Перейдем ко второму вопросу нашей дискуссии. Присутствует ли литературная критика в средствах массовой информации? Каково ее воздействие и влияние? Обладает ли критик литературной властью? Игорь Захаров уже начал отвечать на эти вопросы в своем первом выступлении. Продолжим тему…

2. Литературная критика в СМИ

Игорь Захаров:

«Литературная критика не удовлетворяет потребности читателей» .

В предыдущем выступлении я нападал на вас, критиков, в первую очередь, потому, что сам расстроен, так как вы, с моей точки зрения, не удовлетворяете мои читательские потребности. Во-первых, я хочу, чтобы меня информировали о том, какие интересные произведения появились, потому что мне за всем не углядеть. Во-вторых, я хочу, чтобы мне эти произведения интерпретировали, объяснили. В-третьих, начнется дискуссия, и я буду за ней следить, одна точка зрения мне понравится больше, другая меньше и т. д. Это я и называю живой жизнью, которая сейчас, к сожалению, отсутствует.

Я не вижу, например, классических рецензий в понимании XIX века. Если они и есть, то только в журналах, достать которые еще труднее, чем те книги, о которых в них говорится. И получается, что литературная критика – это внутреннее производство, не выходящее за пределы литературной тусовки. Разговоры для своих, для шести, шестидесяти или даже шестисот человек, но никак не для шестидесяти тысяч…

К сожалению, рецензий нет и в газетах, ежедневных и еженедельных. Если, конечно, не говорить о произведениях, которые вызывают безусловный интерес миллионов, о самых популярных именах: Пелевине, Марининой, Акунине и т. д. То есть о тех, о ком не написать было бы просто ремизом. О тех же, кто не входит в первую десятку или двадцатку, никто никогда ничего не напишет. Кроме того, довольно многие издания считают ниже своего достоинства писать про того или иного автора. Они так себя и позиционируют. Я, например, безрезультатно убеждал Сергея Пархоменко из прежних «Итогов», что не упомянуть о новом «не детективном» романе Марининой в еженедельном журнале, который пишет про всю жизнь, про всю страну, просто непрофессионально. Если не с литературной точки зрения, то с социокультурной уж наверняка. Меня это беспокоит. Я вижу в этом серьезную недоработку. Это, конечно, не злой умысел, не заговор литературных критиков, а следствие оторванности литературы, литературной критики от тех людей, которые еще не потеряли привычку ходить в книжный магазин и покупать книги.

Это становится более критичным по мере удаления от Москвы и Петербурга. Потому что возникают неизбежные проблемы распространения, доступности. Все, что уже сказано о разрушенных схемах, связях, об отсутствии интересов, – совершенно правильно. Кроме одного. Конечно же, в каком-нибудь отдаленном поселке водки потребляют больше, чем текилы, виски и коньяка. И тем не менее я рискну утверждать, что текила, виски и коньяк там есть. Чего же не хватает для того, чтобы в провинциальных городах было больше названий книг? Почему так сужен круг авторов? Потому, что торговые точки принадлежат книжным монстрам. Это не афишируется, и вы, возможно, об этом не знаете, но, к сожалению, дела обстоят именно так. Это монополизм. Прекрасно понимаю, что не в данной аудитории следует решать эту проблему, но не упомянуть о ней было бы несправедливо. Иначе опять получится, что все наши с вами разговоры к реальной жизни не имеют никакого отношения.

Наталья Иванова: Ни на одном телеканале, кроме, может быть, «Культуры», не существует такой должности, как литературный обозреватель, хотя спортивных обозревателей везде огромное количество. Никто ни в одной новостной программе не информирует, хотя бы в течение полутора минут, о том, что вышли книги, на которые стоит обратить внимание. Из литературных передач на канале «Культура» можно назвать «Графоман» Александра Шаталова, ежедневную программу Александра Александрова «Порядок слов», «Апокриф» Виктора Ерофеева и «Плоды просвещения» (но это, скорее, историко-литературная программа). Есть еще «Школа злословия», которая так или иначе иногда «требует к священной жертве» то Дмитрия Александровича Пригова, то Дарью Донцову. Однако очень часто это выбор модного писателя или модной книги, программа не ставит перед собой задачи информировать потенциальных читателей. Но вернемся к нашей теме: обладает ли литературная критика хоть какой-то литературной властью или это просто самоудовлетворение?

Абрам Рейтблат:

«Сегодня для большинства молодых литераторов критика – не профессия, а своего рода хобби» .

Возвращаясь к своему сравнению литературы с футболом, замечу, что каждый из названных мною матчей разного уровня по-разному значим и имеет разновеликую потенциальную аудиторию. Одно дело страсти на чемпионате мира, когда на кону честь нашей национальной сборной и всей страны. Это людей зажигает, может даже беспорядки вызвать в центре Москвы. Но то, как сыграет городская администрация с журналистами, вряд ли взволнует кого-то, кроме близких и друзей игроков. Об этом почти не говорилось за нашим столом, но читательская аудитория за последнее десятилетие резко сократилась, и даже для этой небольшой аудитории значимость литературы существенно снизилась. Поэтому особых страстей новые книги и литературные полемики не вызывают. Кто привык читать книги, тот их и сейчас читает. А волнуются люди сейчас по другим поводам.

Игорь Захаров говорил о том, что читатель не ориентируется в книгах, лежащих на лотках. Я тоже причастен к книгоизданию и думаю, что он несколько лукавит. Читатель прекрасно в лоточной продукции ориентируется, потому что книги объединены в серии и выходят в привычном серийном оформлении. Есть, например, мемуарная серия в издательстве Захарова… Я знаю людей, которые очередную книгу этой серии обязательно купят, и знаю любителей мемуарной литературы, которые этого не сделают никогда из текстологических и прочих соображений. Иными словами, люди прекрасно понимают, какой продукт они получат. Для подавляющего большинства современных читателей, повторю, соответствующим индикатором является серия.

У читателей «продвинутых», представителей другого социокультурного слоя, есть свои ориентиры. Они могут обращаться к «Книжному обозрению», к толстым журналам и т. д. Про тот тип литературы, который их интересует, информацию в этих изданиях они найдут. Другое дело, что им может быть физически недоступна сама книга. Механизмы книгораспространения пока не восстановились. Я думаю, что это одна из причин уменьшения читательской аудитории, помимо всех объективных социальных, экономических и социокультурных обстоятельств. Обычно к сокращению аудитории приводят высокие цены на книги. Но не думаю, что в нашем случае. Лет семь-восемь назад я принимал участие в исследовании покупки книг. Оказалось, что достаток покупателя не влияет на приобретение литературы. То есть доля покупающих книги среди бедных, средних по уровню дохода и богатых была одной и той же.