Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - Джудит Фландерс Страница 43

а не через присутствие императора и его устные постановления в правление императора Священной Римской империи Максимилиана I (1459–1519). В течение следующего столетия все больше и больше правительственных и судебных решений передавалось в письменном виде, и сама их запись становилась обычным делом, а не исключением. Вскоре легитимными стали считаться только письменные постановления: государство стало бюрократическим, а его память – бумажной[373]. Реестры, которые велись при дворе Максимилиана I, иногда называли slossil или slötel – производными от немецкого слова, значащего «ключ», и они действительно были ключами, которые открывали правительственным чиновникам доступ к механизмам бюрократии и законотворчества, определяя – с помощью указателей – местонахождение любого документа, необходимого для выполнения государственных дел.

На ранней стадии эти указатели и реестры, как правило, поддерживались в хронологическом порядке, но их пользователи, в распоряжении которых была только дата, находили трудным, а то и непосильным делом ориентирование во все более сложных государственных документах[374]. Поэтому предметные рубрики постепенно замещали хронологию в качестве основной системы организации, что стало особенно востребованным после удвоения числа правительственных документов, вызванного тем, что в практику вошло хранение копий с исходящих и входящих писем, как это делал осмотрительный сборщик налогов на портрете Яна Госсарта. Развитие практики документирования коммерческой деятельности – хранение записей по совершённым и завершенным сделкам, а также насущная работа с документами, содержащими информацию, которая может повлиять на будущие действия, – потребовало изменить способ и место хранения документов. Их больше нельзя было складывать в сундуки, где каждый последующий слой документов приходилось вынимать, чтобы добраться до того, который был положен первым, на самом дне.

Государственные архивы Люцерны, входящей в Швейцарскую Конфедерацию, показывают, как эта трансформация происходила в течение двух столетий. В начале XV в. доступ ко всем городским документам контролировал один служащий, который составлял список копий важных документов: копии были доступны, а оригиналы тщательно охранялись. К середине столетия более сложные реестры, в которых были перечислены эти документы, стали располагаться в хронологическом порядке, а затем подразделяться на различные рубрики: местные, региональные и иностранные правительства; ремесла и профессии, сельские и городские вопросы; иерархия, основанная на статусе отправителя. Прошло еще около ста лет, прежде чем документы были проиндексированы, однако первые указатели относились к определенным ящикам, поэтому при поиске документов требовалось сначала узнать, в каком ящике они могут находиться; ящики, в свою очередь, были упорядочены тематически или по корреспондентам. В конце XVI в. их обозначили буквами алфавита и ввели пронумерованные подкатегории – это было началом более системного представления архивных материалов.

Только в конце XVII в. в устройстве архива появилась всеобъемлющая система: ящики были заново распределены по категориям: торговля, городская администрация, религиозные вопросы, иностранные дела – все их содержимое было представлено в едином указателе с перекрестными ссылками. Наконец, материал был расположен в алфавитном порядке. Таким образом, с течением времени инвентарная опись как принцип организации архива сменилась каталогом, который точно определял физическое местоположение документа, картой или иной пространственной схемой, а затем – индексацией и алфавитным расположением, которое представляло информацию в отвлеченном виде[375].

Одновременно происходила разработка предметов мебели, удовлетворявших новым потребностям документооборота и архивного дела. Письменные столы с выдвижными ящиками появились только в конце XV – начале XVI в., первоначально как предметы роскоши для высшего общества: по сути, это были емкости для хранения разнообразных письменных принадлежностей, имевшие наклонную поверхность для письма. Изабелла I Кастильская (1451–1504) выписывала письменные столы и бюро из Германии, король Англии Генрих VIII и внук Изабеллы, император Священной Римской империи Карл V (1500–1558) также владели прекрасными образцами такой мебели[376].

Для менее знатных или просто состоятельных членов общества основным хранилищем документов служили сундуки, которые в течение тысячи лет являлись стандартным предметом мебели в домах Европы. С появлением архивов и возможностью поиска устройство сундуков начало меняться. В конце XIV – начале XV в. в Нидерландах некоторые сундуки стали делать приподнятыми над землей на прочных коротких ножках, чтобы легче было добраться до лежащих на дне предметов. В XVI в. ножки удлинили, чтобы поднять хранилище на уровень глаз. Как следствие, на смену крышкам с задним шарниром пришли передние панели с боковым шарниром, по сути дверцы. Полки, до сих пор неизменно закреплявшиеся на стенах комнаты, получили новое назначение и переместились внутрь сундуков, для разделения их содержимого: больше не нужно было все вынимать, чтобы добраться до нижнего слоя. Ограничения средневекового столярного дела заставляли поддерживать эти полки толстыми рейками, что было возможно только в больших сундуках, однако новые технологии XVI в. позволили столярам создавать десятки крошечных отсеков, ящичков и полочек даже в самых изящных сундучках. Благодаря этим новшествам сундук полностью преобразился, став новым предметом мебели – шкафом[377]. Сундуки имели единое пространство; шкафы, в свою очередь, разрешали и даже поощряли классификацию, разделение и разграничение. Бумаги можно было сортировать и складывать, размещая снаружи аннотацию, как это было принято в Англии и в итальянских городах-государствах. Большое количество сложенных и аннотированных документов, находящихся на полке в шкафу, можно было пролистать за считаные минуты; впрочем, чиновники теперь обыкновенно сидели за столами, а документы складывали в ящики.

Как упоминалось в главе 3, суды все в большей степени полагались на письменные доказательства. Как следствие, юристы в Европе, почти повсеместно используя прецедентное право, опираясь на состоявшиеся судебные решения, находили крайне полезной и необходимой возможность ссылаться на предыдущие дела и решения, а также на законодательные акты, что требовало создания более совершенных инструментов поиска. В Англии к XIII в. некоторые парламентские постановления и законодательные книги имели алфавитные указатели, упорядоченные до второй буквы[378]. До появления книгопечатания, как мы видели, в большинстве случаев такие указатели создавались для отдельных рукописей и не могли воспроизводиться. Один переписчик или, возможно, последующий владелец рукописи трактата Генри Брактона «О законах и обычаях Англии» (до 1235 г.), приложил много стараний, чтобы преодолеть это ограничение, составив подробное оглавление, вкратце отражавшее содержание всей книги и, следовательно, подходившее для любой ее копии, хотя при поиске пользователю все равно пришлось бы просматривать весь список[379].

Прагматический характер алфавитного расположения способствовал тому, что к XVI в. он стал широко использоваться в изучении права. Стандартный подход того времени требовал, чтобы студенты посещали лекции и по собственной программе знакомились с корпусом судебных решений – с тем, что сегодня называется прецедентным правом. При этом они должны были делать записи лекций и выписки из книг и копировать их в свои записные книжки, классифицируя цитаты по типу закона, постановления, судебного решения, в алфавитном порядке или иным