Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче Страница 17

Уайт понимал, что «Метро» далеко до священных стен Бригама, а медицинская школа Университета Западного резервного района при всех его ресурсах – определенно не Гарвард. Но здесь ему дадут людей и помещение, а главное – обезьян. Та единственная комната в ничем не примечательном научном корпусе разрастется до целого этажа и на целое десятилетие станет для Уайта вторым домом, где он будет проводить долгие дни и задерживаться допоздна. Белая кофейная кружка и белый халат, черная курительная трубка и темные брови: доктор Уайт будет готовиться к изолированию обезьяньего мозга. В этом, он обещает, Соединенные Штаты будут первыми.

Глава 3

О чем думает мертвый мозг?

Для сентября день выдался на загляденье. Под приятным ветерком в тени листвы Роберт Уайт переходит дорогу от автобусной остановки к клинике «Метро». Благодаря прохладе озера Эри в Кливленде нет такой резкой смены времен года, как в Рочестере, и осеннее утро радует свежестью и ярко-голубым небом. Конец лета Уайт провел в хлопотах, перевозя семью в Шейкер-Хайтс, пригород на холме, славный своими тенистыми аллеями. Уайты заняли там живописный уголок. Дом, как и обещал Уайт Патрисии, больше их прежнего рочестерского – утопающий в зелени десятикомнатный кирпичный особняк в георгианском стиле с двумя мансардными окнами. Задний двор – настоящий луг – скоро будет служить то бейсбольной площадкой, то футбольным полем, то катком для их детей и для всех соседских ребят. Уайты ждут еще одного малыша. Патрисия уже давно оставила работу медсестры, теперь она пытается обуздывать и направлять домашний хаос. Их новое пристанище Уайт называл «круглосуточным отелем с питанием», друзья и соседи, случалось, сравнивали его с зоопарком. Дети вовсе не предоставлены сами себе. В Шейкер-Хайтс лучшие школы в округе, что, по словам Уайта, и определило его выбор из нескольких городов в пользу Кливленда. Разумеется, собственная лаборатория в «Метро» тоже сыграла не последнюю роль.

Этим сентябрьским утром Уайт проснулся до зари, хлопнул кофе, принарядился для первого дня и отправился творить великие дела в однокомнатную лабораторию, оставшуюся от профессора Байрона Блура.

Блур, предыдущий заведующий отделением нейрохирургии, родился в Москве. В той Москве, которая в штате Айдахо. Будучи единственным нейрохирургом в больнице, где не имелось отделения нейрохирургии, Блур сосредоточился на изучении кровообращения головного мозга и насыщения мозга кислородом: как кровь и кислород поступают в мозг и выводятся из него? Что бывает, если где-то происходит сбой? Почти все мы слышали об артериях, доставляющих кровь к сердцу, большинству из нас знаком медицинский термин «инфаркт миокарда» – тот самый сердечный приступ, который может произойти, если одна из этих артерий закупорена. Но сердце не единственный обильно кровоснабжаемый орган, которому грозят инфаркты, и даже не самый важный. Вспомните: и сердце, и легкие, и прочие органы работают по командам мозга. И «приступ» может случиться как с сердцем, так и с мозгом. Блур изучал инфаркт мозга, он же ишемический инсульт: нарушение мозгового кровообращения, ведущее к отмиранию мозговой ткани. Человек способен выжить даже с очень небольшим фрагментом сердца, а при помощи аппаратов, качающих в организм кровь и кислород (вроде насоса Демихова), – и вообще без сердца. Жить без мозга невозможно. Блур сетовал, что медицина не уделяет должного внимания закупорке мозговых артерий: врачи в большинстве своем не понимали, как происходит мозговое кровообращение даже в здоровом организме[108]. Но Уайта эта тема захватила.

С порога лаборатории Уайт окидывает взглядом металлические столы, белые потолки, голые стены. Из оборудования ему достались в основном инструменты для исследования мозговых жидкостей: тонкостенные иглы восемнадцатого калибра, пипетки, стеклянные колбы и пластиковые катетеры. Казалось бы, невелико богатство – но атмосфера эксперимента еще не покинула эти стены. Чтобы извлечь мозг, не умертвив, Уайту нужно точно знать, сколько кислорода и под каким давлением поступает в мозг и выводится из него, а также поддерживать этот уровень, иначе мозг не выдержит шока и погибнет. Да, лаборатория небольшая, но для начала сойдет.

Уайт рассчитывал, что со временем в лаборатории исследования мозга появится солидный штат. Но пока у него куда более скромная команда. Анестезиолог Морис Албин работал с Уайтом еще в клинике Мэйо[109]. У Албина строгие черты лица и редеющие, но еще темные волосы. Он выглядит моложе Уайта, хотя старше на три года – ему 43. Ученый и эрудит, Албин словно уравновешивает непоседу и говоруна Уайта[110]. А Уайт прекрасно знает, что самое важное – когда рядом есть человек, на которого можно во всем положиться, которому можно доверять. Вскоре к их тандему присоединился Хавьер Вердура Рива Паласио, ординатор родом из Мексики с твердой рукой и стальными нервами, в чем он уступал только самому Уайту.

В первый год существования лаборатории эти трое – и еще ассистировавшие им медсестры, – в сущности, и составляли весь ее штат. Однако они успели сделать немало: например, разработали методы непрерывного измерения давления спинномозговой жидкости[111]. С самого начала было установлено базовое правило, определившее всю дальнейшую деятельность лаборатории: исследования должны находить практическое применение в медицине. Уайт и коллеги не просто нашли способ измерить давление спинномозговой жидкости – они разработали метод ее «сбора» в имплантированный пластиковый модуль, и эту технологию вскоре станут применять в клинической практике для измерения давления и диагностики неврологических нарушений[112]. Другой находкой лаборатории, которую вскоре освоит практическая медицина, стала визуализация мозгового кровообращения обезьян при помощи ангиографии плечевой артерии – метода лучевой диагностики (аппарат напоминает подвижный рентген). Этот метод адаптируют для человеческих младенцев, чтобы в случае необходимости медицинского вмешательства заглянуть в их крошечную сосудистую систему[113]. Кроме этого команда, продвигаясь к поставленной цели изолировать мозг, проводила операции на стволе головного мозга у собак и обезьян. Одновременно Уайт дописывал диссертацию, преподавал неврологию в Университете Западного резервного района, оперировал пациентов в клинике «Метро» и подавал заявки на гранты для своей лаборатории. Нужны деньги, больше места и больше персонала. Работу лаборатории стоит поддержать, настаивал Уайт в заявках, потому что это не просто теоретические изыскания. Он планировал применить свои наработки, перейдя от собак и обезьян к человеку.

Первый грант на опыты по изолированию мозга приматов Уайт получил в 1962 году от Министерства здравоохранения США. В заявке он писал, что эти опыты помогут ему ответить на вопрос, который прост лишь на первый взгляд: как идет в мозге обмен веществ? Сколько энергии (в виде глюкозы) и кислорода нужно мозгу, чтобы он нормально функционировал? Мозг действительно изучали и ранее – замечал Уайт в обосновании заявки, – но только in situ, «на месте», в голове, соединенным с организмом и сосудистой системой (пусть и с частично перевязанными сосудами). «Увы, ни в