Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче Страница 18

Чем так важно это уточнение, особенно для грантового комитета? Дело в том, что сегодняшние азбучные истины – как влияют на мозг разные дозы веществ, как стресс вмешивается в работу нервной системы – в те дни еще не были таковыми. Чтобы понять, как мозг реагирует на вмешательство извне (болезни, стресс, химические вещества, лекарства и наркотики), нужно было сначала разметить шкалу – выяснить, как ведет себя мозг без вмешательства остального организма[115].

Представьте себе мозг внутри головы, в надежном уютном черепе. А затем представьте, что он изолирован, отрезан от всей информации, поступающей по нервной сети, протянутой до самых кончиков пальцев. Изолированный мозг – святой Грааль для нейрохирургов. Уайту и его коллегам хотелось узнать, что именно происходит с клетками мозга, если его расплющит в автомобильной аварии или «выключит» после инсульта[116]. Почему мозг работал? Почему сломался? Что именно происходит, когда он умирает? Поскольку тогда еще никому не удавалось наблюдать процессы жизнедеятельности мозга, ничем не подавляемые и не связанные с другими процессами в организме, механика его работы оставалась полной загадкой. Дальнейшие шаги требовали творческого подхода, но Уайт уже задал нужный вектор своими совместными с Дэвидом Дональдом опытами по охлаждению спинного мозга. Перед отъездом Уайта из Рочестера они с Дональдом успешно провели перфузию на обезьянах. Погрузив макаков в сон инъекцией 20 миллиграммов пентобарбитала, ученые обрили животным шеи и ввели в трахеи гибкие трубки для подачи кислорода: как и всегда при гипотермии, обезьяны перестали бы дышать самостоятельно при падении температуры тела ниже определенного рубежа[117]. Уайт сделал первый надрез, обнажив для начала не спинной мозг, а сонную артерию – крупный пульсирующий сосуд на шее. При помощи специальной канюли для соединения сосудов он отвел кровь из артерии в специально сконструированный теплообменник: ледяной физраствор в гибких трубках быстро охлаждал кровь, поступающую в мозг обезьяны, но не кровь, оттекающую от него по артериям. Охлажденному мозгу нужно меньше кислорода, а другие ткани организма сохраняли нормальную температуру (и, следовательно, не возникало риска их отмирания), поскольку кровь охлаждалась в теплообменнике. Эту выборочную гипотермию Уайт поддерживал в течение 30 минут; из восьми подопытных пятеро выжили и никак не пострадали[118].

Теперь Уайт собирается повторить эксперимент уже в собственной лаборатории, вместе с Вердурой и Албином. Потребуется целый год тщательной подготовки, чтобы откалибровать теплообменник и разработать критерии итоговой оценки результатов восстановления, но в конце концов они доведут технику операции до совершенства. Полчаса мозг будет жить фактически изолированно от организма. С аппаратом, подающим охлажденную кровь, можно было бы и полностью отделить мозг. Его можно извлечь, сохраняя живым, Уайт в этом не сомневается. И готовится к первой попытке научного прорыва – к возможности наконец-то всерьез бросить вызов Демихову в хирургической гонке. Уайт готовится изолировать мозг примата.

Мы называем изолированное сердце, легкие или почки живой тканью, но сердце не может биться без электрической стимуляции, а легкие не дышат без внешнего насоса, наполняющего их воздухом. Еще команда Джозефа Мюррея, выполнявшая пересадку почки, понимала, что вне организма клетки органа отмирают с каждой секундой. Что бы ни показывал хирург-фокусник Сергей Брюхоненко в своих «Опытах по оживлению организма», отмершие ткани по-настоящему реанимировать нельзя – и дело не только в изменениях самих тканей. Любой орган в своей деятельности зависит от внешних команд – они побуждают его биться, дышать, сокращаться. Им всем нужен мозг. Если же мы изолируем центр мышления, команд, обработки информации и источник всякой нейронной активности, встает новый вопрос. И Уайт ставил перед собой цель не просто выяснить, как работает изолированный мозг, – больше его мучил вопрос, останется ли этот мозг сам по себе живым существом.

Обычному человеку мозг кажется просто студенистым месивом. Писатель Сэм Кин сравнивал его с мякотью спелого авокадо, которую можно легко зачерпнуть ложкой[119]. В самом общем виде этот орган состоит из заднего мозга, промежуточного мозга (так называемый средний мозг соединяет задний мозг с промежуточным) и хорошо всем знакомых студенистых «долей» – лобной, теменной, височной и затылочной. Также эти области называют соответственно «рептильным мозгом», «мозгом млекопитающих» и «мозгом приматов». Задний мозг управляет основными функциями организма и движением – эта часть у нас общая с рептилиями, от игуан до комодских варанов. Промежуточный мозг передает сенсорные стимулы, а также помогает фиксировать и обрабатывать воспоминания и эмоции[120]. Но именно в лобных долях, так называемом мозге приматов, заключено, строго говоря, все, что составляет личность человека. Там содержится наше «я» – загадочная и аморфная сущность, которая, по мнению большинства людей, есть у нас, но отсутствует, например, у лягушек. Разумеется, есть люди, считающие, что животные обладают личностью, как и мы. Отчасти именно это движет организациями, выступающими за права животных (например, PETA), на чем мы остановимся в следующих главах.

Задумываясь, каково было бы существовать в виде мозга без тела, или проснуться в новом теле, или иметь (как Джекил и Хайд) два сознания в одном теле, мы исходим из предположения, что мозг – или разум – содержит в себе по крайней мере часть нашей идентичности, но в то же время эту идентичность можно отделить от тела. Уайт, только что защитивший диссертацию и хозяйничающий в своей первой однокомнатной лаборатории, готов поставить свою репутацию на кон: он истово верит в это предположение. Каждый день он оперирует мозг, каждый день касается опасной грани между душевным и физическим, разумом и материей. В конце концов, это и есть его работа.

Сознание отдельно

Не прошло и года, как кливлендская жизнь Уайта вошла в колею. В будни, а иногда и по субботам он выходит из дому не позже шести утра, направляясь в закусочную на Шейкер-сквер. У него вошло в привычку не только пить там кофе, но и подавать его: он встает за стойку, помогая наполнять чашки, если в закусочной многолюдно. Большую часть посетителей он знает по именам. А те определенно знают его. День он проводит в операционной, а в выходные заглядывает в клинику проведать пациентов. Многих он теряет: «Метро» специализируется на травматологии и расположена по соседству с самыми бедными и неблагополучными районами. Уайт постоянно видит страшное: пулевые ранения, избитых людей. Это не мешает ему шутить над коллегами и поддразнивать студентов и медсестер. Он известен своими розыгрышами. Как-то раз возле мясной лавки, где Уайт обычно покупал говяжий мозг для занятий со