Арнольд Эрет - Опыт 49-дневного голодания. Собрание статей Страница 7

В этом случае я обманчиво называюсь здоровьем, потому что я отдыхаю, потому что я сплю, тогда ослабляются, успокаиваются нервные реакции кишечника, и если меня и этот юный организм не «успокоят» на вечно, тогда я напрягаю в своем насильственном молчании самые могущественные силы до периода взросления человека. Незаметная в покое я и правда настолько хороша, на сколько это возможно при работе с помощью юношеских сил. Хотя все возбуждающие средства симулируют здоровье и силу, в действительности же они жрут мое тело, силу реакции, и оглупление сегодня заходит так далеко, что вы хвастаетесь своим здоровым желудком, когда выпиваете пять литров пива и съедаете один обед из шести блюд и это издевательство как минимум становится заметным. Если я захочу расшевелиться, защитить подвергающуюся опасности жизнь через боль и потерю аппетита, ответом служит порошок морфия, потому что у человека из-за работы и развлечений нет времени на меня, нет времени болеть. Слушайте больные - «время лечит все раны». Но в течении всей жизни вы и человечество тысячелетиями презирали меня, не прислушивались ко мне, не уделяли мне время; и теперь вы хотите от меня, болезни, потребовать, когда мне нужно насилие, в мгновение ока все исправить и улучшить. Если медицина разворачивает свою силу, цветут и пахнут все любители излишеств, поклонники «науки», которые хотят меня уничтожить, сжить со свету с помощью пробирки. Я дремлю в вашем теле и моя мельница медленно и точно мелет, но бесшумно. У меня есть время подождать. Но горе вам, когда мне на помощь одним горячим летом придёт мать мировое здоровье. Я вам покажу как и прежде, что вы меня не заключили под стекло.

Я лично забочусь о наших теперь уже повзрослевших людях. Я работаю с величайшим напряжением юношеской силы организма, прежде всего содержа в чистоте половые органы. Так как именно сейчас кровь заражается и бессмысленно разбавляется «хорошей едой в большом количестве», трупами животных, «трупными ядами», которые называют бульоном, ядовитыми напитками, то у меня много тяжелой работы. Чтобы отчистить «родильный аппарат» от хронического культурного мусора, перед вступлением в периодическую через каждые четыре недели возможность зачатия, я «устанавливаю» у женщины в определенный момент отчищающее кровопускание, и меня называют менструацией; раньше говорили яснее и называли меня очищением. Jeanne d'Arc, Bernadette de Lourde, эти женщины жили только плодами леса, и многие другие святые, то есть вылечившиеся (игра слов по немецки - Heilige-святой, Selbstgeheilte - вылечившийся самостоятельно - прим. Пер.) никогда не имели менструации. Вы называете это великое, высочайшее здоровье истерией, ложью. Я, госпожа болезнь, говорю вам, современным, «всезнайкам», если вы не верите, то я должна вас научить, что и сегодня можно провести подобный эксперимент. Обеспечьте женщине полное здоровье, божественную чистоту пищей, которая полностью переваривается, с помощью райской диеты, фруктов, и тогда она останется «незапятнанной», и приняв святой дух, родит без боли, и госпожа болезнь, менструация, отчистит поле битвы. Слушайте скептики и верующие, я почти не заметила, что с вами говорит моя мать здоровье. Имеющий уши да услышит. (К чему очищение если ничего не загрязняется; почему у животных нет менструации?) Но вы зашли так далеко, сегодняшние роженицы с вашей «хорошей и обильной слизистой пищей», что я не обхожусь этой регулярной отчисткой. Теперь я выделяю слизь часто хронически и меня называют бели; по крайней мере у лучших девственниц и скромных супруг, я направляю туда как можно меньше крови и меня называют «хлороз», потому что со мной идет белая слизь, и потому лицо и руки становятся малокровными. Но так же, а пожалуй еще хуже я разговариваю с молодыми мужчинами. Если мне едва удается исправить «грехи матери», то у мужчин борьба со мной переходит все мыслимые границы. Неужели никто в Европе не хочет меня убедить, что лечить надо не меня, болезнь, не меня нужно заставлять исчезнуть, а наоборот, нужно мне содействовать, нужно воспринимать меня как принцип, как процесс выздоровления и поддерживать меня; что каждый поэтому должен рисковать своей жизнью, и что ему, больному никто не может помочь, пока он сам не поймет мою волю и сам не сделает это? Нам нужны не помощники в лечении а наставники, которые пошли по моему пути осознанно и уверенно, но наставники в лечении только для немногих, у которых есть время и намерение излечить себя, людей, а не меня, болезнь. Я, болезнь, становлюсь опасной и смертельной только потому, что вы мешаете моей работе едой или медициной. В первом случае ответственность несет больной, в последнем врач. Сегодняшняя медицина не имеет задачи вылечить больного, а от нее настойчиво требуют устранить меня, болезнь, что происходит только поверхностно, и через это моя борьба становится спокойной и тихой, хронической вместо острой. «Неприятное», мое желание излечить подавляют, чтобы позже быстрее умереть и освободить место другим «рожденным сверх меры». Вы меня успокаиваете, но льете воду на мою мельницу, которая регулирует излишки рождения менее ценных. Вы «усердные», поберегите силы в борьбе с помощью медицины, вы ничего не добьетесь, потому что я поставлена уничтожить всех тех, которые утратили веру в мою мать, абсолютное здоровье; но свобода слова тем, кто провозглашает мои мысли, мою мудрость, свобода тем немногим, которые следуют за мной и отворачиваются от медицины. Ученые не бойтесь таковых людей, их днем с огнем не сыщешь, они не отберут у вас поле деятельности.

Заботясь о будущей матери я так же забочусь о чистоте готового к зачатию мужчины. Центр своего кроветворения он превращает в «мусорную яму» и его соки изобилуют нечистотами. Под высоким давлением и температурой организм работает, и человек его считает здоровым, в то время, как из-за недостатка «хорошего» у него начинают выпадать волосы и зубы. Его тело «загружено» водой, жиром и слизью и непрерывно загружает самый нижний «этаж», что теперь доставляет мне большое беспокойство. Я отчищаю, я удаляю слизь из внутренних тканей, потому что мне удается вследствие сильного кровяного давления прорваться через слизистую оболочку и теперь я известна как гонорея. Сейчас молодой человек во мне не нуждается и встречает меня «адскими средствами» пока азотнокислое серебро не зарубцует и не протравит ткани до такой степени, что я больше не смогу проталкивать слизистую часть крови (белые кровяные тельца) и я проникаю, возможно через случайную небольшую ранку наружу. Теперь я называюсь мягким, безобидным шанкром, но я теперь должна вывести столько азотнокислого серебра и слизистых соединений, а мне перекрывают и этот «аварийный клапан», а из-за азотнокислого серебра появляется типичный вид или возможное уплотнение язвы, и я уже твердый шанкр, который может оказаться еще хуже. Теперь я пытаюсь выполнить свою работу в горле, чтобы одновременно напомнить о голодании, чтобы энергия пищеварения могла бы мне помочь с выделением. Меня не понимают, ибо я женщина, и возможно обвиняют ложно кого то другого, в то время, как у юноши в теле вонючая клоака, а азотнокислое серебро циркулирует в его крови. Пузырьки в горле относительно всех других видов сыпи имеют благодаря азотнокислому серебру определенный вид. Теперь я сифилис. Прежде, когда против меня не применяли азотнокислое серебро, моя сыпь характеризовалась сексом ровно на столько, насколько в то время зрелость была связана с безобразием, но типично сифилитической в сегодняшнем смысле она не была, как например помутнение глаз, которое вызывает азотнокислое серебро. Все, во всяком случае большинство сифилитических заболеваний глаз нужно списывать не на мой счет, а на счет медицины, как и сам сифилис. Слушайте вы, больные современного Вавилона, почему я у вас а не в деревне? Обвиняют алкоголь, проституцию и бацилл, а азотнокислое серебро, которое разъедает ваши кости и ваша ежедневная невоздержанность считаются невиновными. Но и из горла меня не выпускают. Теперь у меня все пестрит, азотнокислое серебро должно быть в любом случае удалено, иначе оно может уничтожить росток жизни. Я перехватываю его в лимфатической железе (в паховой области) депонирую его там до более спокойных времен, пробиваю кожу, где это возможно, и появляюсь как коричневая сыпь (от азотнокислого серебра). Теперь я точно являюсь «конституционной», и после того как мне закупоривают кожные поры, «ворота вывода», еще более опасным ядом - ртутью, вскоре я с помощью этих двух ядов перехожу во «вторую стадию». Теперь человек идет к специалисту, но он бы не поехал во Франкфурт, если бы не было железной дороги. Но у госпожи болезни есть еще и другой средство. Теперь она ставит ультиматум -жизнь или смерть, потому как специалист еще больше повышает дозы. Я нагнаиваюсь у тебя прежде всего в области зева, заставляю твои зубы выпадать и слюну течь, все еще с хорошим намерением, чтобы ты услышал мой голос: ты не должен есть ничего, во всяком случае ничего мертвого, но только живое. «Ученый» муж ставит тебе в горло трубочку, только чтобы ты мог сохранить «необходимую» слизь, которая теперь выходит изо всех отверстий. Не я, болезнь, а медицина делает теперь твою и мою ношу легкой, которую ты не хотел нести пока она еще была маленькой. Еще одно ложное «почетное звание», фальшивое обвинение болезни: «третичный период» и ты умираешь по «научному». Я тебя не оплакиваю, потому что госпожа болезнь стала жестокой и безжалостной, когда ее хотели убить, а попали в человека. «Так говорит болезнь».