Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян Страница 9

поскольку активно способствовала убийствам сына, смерть многих людей от его руки она ощущала как естественный выход из той жизненной ситуации, в которой оказался Александр, многие убийства имели место в ее присутствии. Однако ее преступная помощь сыну не была простой материнской поддержкой — она таким путем искупала глубоко беспокоящее ее чувство вины: из ее чрева вышел этот тщедушный, хилый, жалкий, слабый, вечно болеющий человечек, который не пользовался никаким успехом у женщин и не имел друзей. Он вообще никому не был нужен, кроме нее.

Именно среди серийных убийц, и даже преимущественно среди них, встречаются сейчас в нашей стране каннибалы. В этом плане особенно характерен Джумагалиев (о нем речь будет идти ниже), в меньшей степени Чикатило. Можно думать, что в некотором контексте выпивание крови жертвы тоже является людоедством.

В настоящее время известны следующие виды причин каннибализма как явления в целом:

1) каннибализм по причинам острого голода, что в современных условиях имеет место достаточно редко и обычно в экстремальных обстоятельствах, чаще в группах, отрезанных от остального мира (например, в тайге, после кораблекрушения и т. д.).

Гораздо больше случаев людоедства при массовом голоде, как это имело место в СССР в начале 30‑х годов и в Эфиопии в конце 70‑х — начале 80‑х годов XX в.;

2) каннибализм, который можно назвать символическим, или ритуальным, истоки которого лежат в глубокой древности. Установлено, что первобытный человек поедал других людей не только из-за голода и гастрономических побуждений, но и для того, чтобы приобрести силу, ум, мужество и иные важные качества, которыми, как ему представлялось, обладал поедаемый. Тогда люди верили (современные дикари верят и сейчас), что вместилищем этих завидных качеств являются отдельные части человеческого тела.

Людоедство было и частью первобытной религии, например, фиджийцев, у которых боги считаются большими охотниками до человеческого мяса[9].

Мифологическая и символическая стороны каннибализма представляются достаточно сложными. М. Элиаде отмечает, что на первобытной стадии культуры мы встречаемся с ритуальным каннибализмом, который в конечном счете является духовно обусловленным поведением хорошего дикаря. Самая величайшая забота каннибала, в сущности, выглядит метафизической — никогда не забывать того, что произошло в «незапамятные времена». Убивая и поедая свиней во время торжеств и поедая первые плоды урожая корнеплодов, человек, по мнению М. Элиаде, поедает божественную плоть точно так же, как и во время празднеств каннибалов. Принесение в жертву свиньи, охота за головами и каннибализм символически означают то же самое, что и сбор урожая или кокосов. Съедобное растение не представлено природой. Оно является продуктом убийства, потому что именно таким образом оно было сотворено в начале времен. Охота за головами, человеческие жертвоприношения, каннибализм — все это было принято человеком, чтобы обеспечить жизнь растениям. Каннибализм является типом поведения, свойственного данной культуре и основанного на религиозном видении мира.

М. Элиаде утверждает, что, перед тем как осуждать каннибализм, всегда следует помнить, что он был заложен божествами. Они положили ему начало, чтобы человек смог на себя взять ответственность за космос, чтобы поставить его в положение смотрителя за продолжением растительной жизни. Следовательно, каннибализм имел отношение к ответственности религиозного характера[10].

Эти мысли представляются несколько спорными и уж во всяком случае недостаточно доказанными. Необходимо пояснить, почему утверждается, что съедобное растение не предоставлено природой; если же об этом имеются мифологические данные, автору следовало указать на них. Но если даже такие растения и не предоставлены природой и они являются продуктом убийства, то все-таки непонятно, почему из-за этого следует поедать себе подобных — это никак не следует из текстов М. Элиаде. Тем более неясно, как каннибализм обеспечивает жизнь растений, если следовать этому автору. Между тем изыскания этнологов свидетельствуют о том, что человеческие жертвоприношения ради урожая или иных благ иногда действительно сопровождались каннибализмом. Но, как можно полагать, здесь существует иной смысл и иной механизм, чем те, которые проанализировал М. Элиаде. Возможно, это есть совместная трапеза с богами (богом), что делало их психологически ближе и доступнее, а значит, более реальной была бы их помощь в произрастании растений, приумножении скота и т. д. Возможно, что, поедая людей во время ритуальных жертвоприношений, древний человек одновременно элементарно удовлетворял свой голод. Это представляется обоснованным потому, что необходимость в любом жертвоприношении дикаря была бы излишней, если бы людям не грозила голодная смерть. Поиск пропитания — их актуальная забота.

Если боги, как, например, у фиджийцев, считались большими охотниками до человеческого мяса, то каннибализм позволял таким образом приблизиться к ним, приобретя новое могущество. Боги были особенно активны в начале времен, и этот период весьма свят для первобытного человека; постоянно возвращаясь к нему, такой человек в нем черпает свою силу. По названной причине людоедство тоже было весьма возможно.

Вместе с тем несомненно, что каннибализм, как отмечает М. Элиаде, является типом поведения, свойственным данной культуре и основанном на религиозном (точнее, дорелигиозном) видении мира. Между тем нужно уточнить, что под культурой следовало понимать не только религиозное, духовное и нравственное развитие, но и состояние производительных сил.

Анализ мифов привел М. Элиаде к выводу, что в истории религии известны боги, которых уничтожают мифические предки людей. Убитое божество продолжает существовать в ритуалах, которые периодически реактуализируют это убийство. Для объяснения каннибализма важно учитывать, что в некоторых случаях божество воскресает в живых формах (звери, растения), появляющихся из его тела. Убиваемые не мстят за себя и даже не проявляют злопамятности; напротив, они учат людей, как извлечь пользу из своей смерти. Можно сказать, что божество «скрывает» свое существование в различных формах бытия, которые оно само порождает своей насильственной смертью: в темном царстве мертвых, в мире животных и растений, выросших из его разрубленного тела, в различии полов, в смертности. Насильственная смерть божества есть не только смерть, дающая жизнь, она есть также способ постоянного присутствия в жизни людей и даже в их смерти. Ведь, питаясь растениями и животными, люди, по существу, питаются самим божеством. Убой свиньи, например, есть «представление» об убийстве божества; повторение его лишь напоминает о служащем примером божественном действе, породившем все то, что существует на земле в настоящее время.

М. Элиаде разделяет мнение, что обряды, связанные с половым созреванием, напоминают, что для людей способность продлить род проистекает из первого мифологического убийства, и равным образом