Владимир Гаков - Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения) Страница 11

Смутной и трагичной оказалась и судьба его единственного фантастического произведения. В 1593 году, во время учебы в Тюбингенском университете, Кеплер пишет диссертацию, посвященную гелиоцентрической системе мира, где, в частности, описывает небесные явления, наблюдаемые с… Луны. А спустя 16 лет добавляет главу, объясняющую, как именно попал наблюдатель на Луну — с помощью демона, вызванного заклинаниями матери героя. Рукопись лежала без движения два года, а потом была украдена[8].

Наконец, в последнее десятилетие жизни нищий старик заново восстанавливает свой «Сомниум» («сон» по-латыни), но, не успев подготовить рукопись к публикации, умирает. За одной смертью следует другая: свирепствовавшая в Европе чума уносит издателя рукописи. И только в 1634 году сын Кеплера издает сон о лунной стране Левании.

Странное это сочинение — да Кеплер и не мог написать иное. В «Сомниуме» мистика соседствует с поразительными по точности научными наблюдениями, блестящими образцами научно организованной фантазии — чего стоят хотя бы последние страницы, где описывается гипотетическая жизнь на Луне, первое в мировой литературе изображение инопланетной фауны. И фантазируя, Кеплер остается ученым, логически выводя изображаемые формы лунной жизни из тех данных, какими располагала в ту пору наука.

А в его научных трудах, наоборот, нет-нет да блеснет искра фантазии. В письме к своему кумиру, Галилею, Иоганн Кеплер рассматривает открытые великим итальянцем «звезды Медичи» (спутники Юпитера) как новые материки, где обязательно будут основаны колонии. «Надо создать лишь корабли и паруса, годные для небесного воздуха. Тогда найдутся и люди, которых не отпугнут пустынные пространства». Подумать только, как он был в этом уверен — в своем далеком прошлом, во тьме, безысходности и нужде!

От ученых не отставали и некоторые деятели церкви. Самое удивительное, что наиболее научные проекты в интересующей нас области предлагали в те времена именно «попы»! Английский писатель-фантаст Брайн Олдисс как-то упомянул даже «целую компанию английских епископов XVII века» — их действительно было четверо или пятеро, этих высокопоставленных церковных сановников, отдавших дань фантазиям об иных мирах; двое интересуют нас в первую очередь.

Один из них — это епископ Герефордский Фрэнсис Годвин (1562 — 1633), автор первого научно-фантастического романа о полете на Луну. Написанное в самом начале XVII века, сочинение Годвина «Человек на Луне» было опубликовано под псевдонимом «Доминго Гонсалес» посмертно, в 1638 году.

Называя Фрэнсиса Годвина автором первого научно-фантастического романа о полете на Луну, мы не погрешим против истины.

Да, герои Лукиана побывали там еще во II веке вашей эры, и в более поздние времена у Годвина хватает конкурентов в праве на приоритет. Но то была игра стихии, или помощь духов, или колесница богов, — заслуга епископа из Герефорда в том, что он, по словам известного исследователя Роберта Филмуса, «обосновал свой полет с точки зрения научных или квазинаучных принципов, какими бы примитивными ни были сами эти принципы».

Автор и одновременно герой романа Доминго Гонсалес выдрессировал стаю диких лебедей так, что они могли переносить по воздуху корзину с полезным грузом. Случайно этот причудливый «механизм» (сложная конструкция из деревянных рам, канатов и живых «винтиков», а внизу деревянная доска, напоминающая знакомое каждому горнолыжнику сиденье от бугельного подъемника) забрасывает героя на Луну. Автор объясняет, что дикие лебеди в это время мигрируют на Луну… Почему бы и нет: во времена оные южные страны казались читателям местом не менее загадочным!

Но вот следуют откровения, которые делают честь интуиции Годвина. На определенном расстоянии от Земли Гонсалес вдруг ощущает… потерю веса (начало XVII века!), а также заключает, что многие из звезд «кажутся гораздо более далекими, чем наблюдателю с Земли»… Далее развертывается вполне традиционный сатирический сюжет (писатель в основном издевается над приметами современного ему мира), но для решения вопроса о приоритете перечисленного достаточно. Титул одного из пионеров «воображаемой космонавтики» епископ Герефордский Годвин заслужил по праву.

Однако мало кто знает, что тем же годом — 1638 — датировано сочинение соотечественника и коллеги Годвина. Трактат «Открытие нового мира на Луне» Джона Уилкинса, епископа Честерского.

Джон Уилкинс (1614 — 1672) по праву может быть назван «английским Ломоносовым». Известный философ и политик, лингвист и математик, удивительным образом совмещающий эти свои ипостаси с теологией, Уилкинс был бессменным ректором знаменитого колледжа в Оксфорде и одним из основателей в 1662 году академии наук в Англии — Лондонского королевского общества. О смелых прогностических догадках высокоученого епископа уже говорилось в предыдущей главе; сейчас нам интереснее другое: Уилкинсу принадлежит «патент» на изобретение… целого литературного жанра — научно-популярного!

Это не оговорка, сочинение епископа из Честера действительно представляет собой популярное изложение идей автора для широкого круга читателей (насколько он вообще мог быть тогда широк, в первые десятилетия XVII века). К третьему изданию, вышедшему в 1640 году, добавлены общие рассуждения о возможностях полета на Луну. В них Уилкинс высказывает взгляды поистине революционные (инквизиция отправляла на костер и за меньшие вольности). Судите сами: «Прочитав Плутарха, Галилея, Кеплера и некоторых других и обнаружив, что мысли мои собственные совпадают с высказываниями столь известных авторитетов, я заключил, что не только возможно, но и вероятно встретить на Луне другой обитаемый мир». А еще фраза, помещенная нами в эпиграф…

Десятилетие спустя выходит новый «научно-популярный» трактат «Математическая магия». В нем Уилкинс всерьез обсуждает такие чудеса, как подводная лодка и летательные аппараты, а также весьма скептически рассматривает идею вечного двигателя. Что же касается космической техники, то тут, как говорится, расставлены все точки над «и»: «Четыре различных способа назову я, последством коих полет в небеса был (!) или будет осуществлен. Два первых достигаются с помощью иных материй, остальные — с помощью нашей собственной силы: 1. С помощью духов или ангелов. 2. С помощью птиц небесных. 3. С помощью искусственных крыльев, пристегнутых непосредственно к телу. 4. На летающих колесницах», Слово сказано!

…Я могу в этом увериться только в том случае, если поднимусь на небо. «А почему бы не подняться? — тотчас же ответил я себе. — Ведь поднялся же туда Прометей, чтобы похитить огонь. Разве я менее отважен? И есть ли у меня основания сомневаться в успехе?»

До конца XVII века появилось еще несколько занятных описаний полетов на Луну, из коих выделяется сочинение француза Сирано де Бержерака. Любитель фантастики знает, конечно, что речь идет не о ловком дуэлянте и повесе, персонаже пьесы Эдмона Ростана, а о смелом мыслителе-гуманисте, авторе одной из пионерских лунных фантазий (хотя Сирано — тот же самый!).

Бесстрашный вояка — гасконец! — Сирано де Савиньен (1619–1655), владелец родового замка Бержерак, во время Тридцатилетней войны был ранен при осаде Мюзона и Арраса. В отставку он вышел, не добившись ни почестей, ни чина, и совершенно неожиданно погрузился с головой в книги, после чего и сам взялся за перо. Так возникла сатирическая дилогия «Иной свет»: первая часть ее, «Государства и империи Луны», вышла посмертно в 1657 году, а незаконченные фрагменты второй — «Государства и империи солнца» — в 1662, Какое-то время обе рукописи находились под «цензурой» друга Сирано, не без основания опасавшегося неприятностей со стороны церкви.

Сирано де Бержерак — еще один из претендентов на титул «пионера космонавтики», и надо признать, что претензии его основательны. Ведь герой Сирано отправляется на Луну в аппарате, приводимом в действие ракетой!

И пусть бы одной — так нет же, сначала пламя уничтожило шесть ракет, расположенных по одному краю платформы, потом, «благодаря запалу, помещенному в конце каждого ряда, загорелся другой ряд», включилась третья «ступень», затем «четвертая»! «Наконец селитра вся сгорела, и машина перестала действовать; я уже думал, что сложу голову на вершине какой-нибудь горы, но вдруг почувствовал, что хоть я и совершенно не шевелюсь, я все же продолжаю подниматься вверх, зато машина покидает меня и падает на Землю». По сравнению с сегодняшними представлениями отличия лишь качественные — размеры ракеты побольше ступеней поменьше, сам же принцип угадан безошибочно.

Роман Сирано пользовался широкой популярностью, и все же человеческой мысли понадобились долгие два с половиной века, чтобы к идее ракеты вернулись сначала романисты, о которых речь впереди, а за ними, уже на строго научной основе, — Циолковский. Почему так долго? Быть может, ответ на вопрос слегка прояснится, если мы задумаемся над другим вопросом: а как сам автор отнесся к своему более чем дерзкому предвидению?