Мария Боброва - Марк Твен Страница 16

Рассказ о «святых отцах» подкрепляется публицистикой Марка Твена. Когда в 1867 году он приехал в Нью-Йорк, то одним из самых ярких впечатлений от города было посещение нью-йоркского «Дома библии»; Марк Твен его описывает в своей майской корреспонденции в журнале «Калифорнией».

Твен рассказывает, что «Американское библейское общество» имеет свои отделения в Германии, Индии, Китае, Бейруте. Это целый трест с широко разветвленной сетью «дочерних» обществ по всему земному шару. Одну из подглавок своего «письма» Твен так и называет «Бизнес миссионеров». Твен сообщает, что «Дом библии» — это крупнейшее в стране издательство, финансируемое банками Дюпонов, Морганов, имеющее огромные доходы от изданий библии, религиозных брошюр, религиозных памфлетов, книг. Оно финансирует молитвенные дома в различных городах США, содержит церковную музыкальную академию в Филадельфии, имеет свои концертные залы и хор в две тысячи человек![78]

Если в «Важной переписке» Твен высмеял и разоблачил церковнослужителей, в корреспонденциях из Нью-Йорка раскрыл гигантский размах «церковного» бизнеса, то в рассказе «Визит капитана Стормфилда на небеса» писатель касался уже существа самой веры в потусторонний мир: в ад — как в наказание, в рай — как в награду за праведную жизнь.

У этого рассказа сложная судьба. Начатый в 1866–1867 годах, «Визит капитана Стормфилда» появился в печати лишь в 1907 году, да и то в урезанном виде. Твен продолжал работать над рассказом почти всю жизнь. Полностью рассказ был опубликован лишь в 1952 году — спустя 86 лет после начала работы над ним[79].

Покинув Сан-Франциско ради Нью-Йорка, Твен оказался в 1867 году в центре общественной и политической жизни страны. Жизнь и работа в Нью-Йорке в течение нескольких месяцев (перед отъездом в Европу) имела большое значение для духовного роста Марка Твена. Из Нью-Йорка он посылал корреспонденции на Запад, в журнал «Калифорнией».

Нью-Йорк — город с миллионом жителей; «половина из них, — пишет Твен, — скучена в дырах, подвалах, берлогах, невообразимо грязных»[80]. Все эти люди — будущая добыча холеры, которая наступает на столицу (Марк Твен плыл на пароходе, большинство пассажиров которого умерло от холеры).

Твен с головой уходит в городскую жизнь. Его письма в «Калифорнией» говорят о посещении театров, картинных галерей, митингов, лекций. Твен слушает женщину-оратора (Анну Дикинсон), выступавшую в защиту женских прав, модного проповедника Генри Бичера, знакомится со знаменитой итальянской трагической актрисой Аделаидой Ристори, посещает прославленный «Сенчюри клаб» — место времяпрепровождения нью-йоркских писателей и артистов, сталкивается с «моими старыми друзьями» — с полицией, изучает Нью-Йорк фешенебельный и Нью-Йорк трущоб (Бауэри). Однажды Твен проводит ночь в полицейском участке в обществе бывших солдат, безработных, бродяг, проституток; слушает рассказ проститутки, у которой замерз голодный ребенок.

Несколько страниц своих писем Твен посвящает всевластию магнатов религиозного бизнеса, отмечает надменность нью-йоркских торговцев, владельцев баров, землевладельцев, говорит о дороговизне жизни — приводит точные цены на продукты питания, на табак, вино, театры («семейному не прожить»), называет столицу «великолепной пустыней», в которой человек «одинок среди миллиона человеческих существ»[81].

Все это говорит о самочувствии молодого журналиста, о том, что он плохо обеспечен и одинок. И далек от тех слоев организованного рабочего класса, над чьей трудной жизнью он задумывался. Следует отметить, что в 60-х годах Нью-Йорк становится центром деятельности социалистических рабочих организаций, В 1867 году Коммунистический клуб Нью-Йорка присоединился к I Интернационалу и стал одной из его секций. «Интернациональные товарищества рабочих» образовались в других индустриальных городах, например в Вашингтоне, где поселился Марк Твен, возвратившийся из европейского путешествия в том же году.

Марк Твен стал работать в качестве секретаря сенатора У. Стюарта из Невады. Здесь и раньше, в Нью-Йорке, он имел возможность наблюдать «дела и дни» чиновников государственных учреждений, сенаторов, конгрессменов.

У Марка Твена была внутренняя сопротивляемость человека, связанного с народом; он признавался, что чувствует отвращение к пресмыкательству перед «силой, властью и деньгами». В письме 1867 года к брату Ориону из Вашингтона Твен пишет о человеке как о существе, «которому бог дал возможность заниматься своими делами и быть независимым». У него самого эта независимость суждений проявилась в целой серии рассказов с сатирическими зарисовками «государственной деятельности» тупиц, глупцов, взяточников и авантюристов, облеченных званиями сенаторов и конгрессменов.

Рассказ «Почему я подал в отставку» («The Facts Concerning the Recent Resignation»)[82] ведется от имени «Марка Твена — письмоводителя в сенатской комиссии по конхологии»[83].

Автор надевает привычную маску фольклорного простака, который вообразил, что он принадлежит к составу правительства, и начал вмешиваться в государственные дела и подавать непрошеные советы, обнаруживая при этом здравый смысл простолюдина и злой юмор. Его «наглость» вызывает издевательства, и оскорбленный писец «подает в отставку». Этот несложный сюжет дает возможность Марку Твену с помощью героя-«простака» дать критику политических нравов, антинародных авантюр, показать продажность, царящую среди государственных чиновников.

Твен сатирически высмеивает военную экспедицию против индейцев, предпринятую генералом Ли. Рассказчик «Твен», явившись к военному министру, доказывает ему, что «лучше всего на индейца действует бойня». «Если же он считает немыслимым допустить до этого, — добавил я, — то весьма хорошее средство против индейца — мыло и просвещение. Они действуют не столь быстро, но в конечном итоге неизбежно приводят к смертельному исходу. Недорезанный индеец еще может оправиться; но если вы возьметесь просвещать и умывать его, то так или иначе вы его прикончите»[84].

Сатирические выпады Твена напоминают читателю историю физического истребления индейцев в США: войны, водка и резервации привели к тому, что от 3,5 миллиона индейцев, населявших ранее США, в XX веке осталось меньше 250 тысяч. Современник Марка Твена — герой Гражданской войны, соратник Линкольна, генерал Грант, мемуары которого будет издавать Марк Твен в 80-х годах, — подсчитав издержки государства в войнах с индейцами 1865, 1866, 1867 годов, заявил: «Хотя бы в целях экономии денег было бы выгоднее кормить каждого взрослого индейца до конца дней его, обучать их детей умению самостоятельно заниматься сельским хозяйством, чем вести войну с индейцами в течение одного года»[85].

Показав истинную цену «мудрости» «государственных мужей», Марк Твен в заключение язвительно пародирует в рассказе счет правительственного чиновника, запускающего руки в государственную казну: при 36-долларовом жалованье он приписывает себе 2950 (!) долларов за «консультации» и «проезд». Вот куда направлены усилия государственных чиновников, указывает Твен читателю. У правительственного руля стоят головорезы, воры, тупицы. Беспечный народ отдал им государственную власть. Этот подтекст рассказа Марка Твена получит большую определенность через несколько лет в романе «Позолоченный век».

Сходный по названию и содержанию рассказ того же времени «Как я служил секретарем у сенатора» («The Facts Concerning the Late Senatorial Secretarship»)[86] представляет собою описание лихих шуток простака, который, подобно Эйленшпигелю, все пожелания, приказания и советы понимает буквально. Благодаря этому секретарь — «простак» раскрывает плутни изворотливого сенатора, который хотел бы прослыть доброхотом в глазах своих избирателей, не считая нужным при этом хоть в чем-либо удовлетворить их справедливые требования.

Коротенькая юмористическая литота (преуменьшение) в ответе секретаря хорошо раскрывает характеры двух: сенатора — наглого, зарвавшегося чинуши, и деликатного простака из народа. Разъяренный сенатор орет: «Вон из моего дома! Убирайтесь, чтобы я не слыхал о вас больше!» Простак-рассказчик скромно комментирует: «Я понял это как осторожный намек на то, что в моих услугах больше не нуждаются…»

Твеновский юмор имеет множество оттенков. Здесь читатель не хохочет. Ему грустно, и в то же время он улыбается. Деликатный и честный простак (его давно уже любит читатель!) терпит оскорбления от грубого сенатора, но читатель и автор знают, что это все же несущественно: главное в том, что простак — человек, а сенатор — животное.

Следующие два рассказа дополняют два предыдущих, составляя как бы единый цикл произведений, в которых звучит один и тот же вопрос: кто правит страной? В названии этих четырех рассказов автор настойчиво повторяет слово «факты», не потому, что он желает подчеркнуть достоверность описываемых событий (рассказы сатиричны, и поэтому краски в них сгущены), а потому, что в них изображена правда жизни.