Мария Боброва - Марк Твен Страница 17

Ко второму изданию рассказа «По поводу смерти Джорджа Фишера» (The Facts in the Case of George Fisher, Deceased)[87] Марк Твен дает примечание, полное горечи: «Несколько лет тому назад, когда этот рассказ впервые появился в печати, не многие поверили ему, большинство сочло его шуткой. В наши дни с трудом верится, что было время, когда плутни нашего правительства являлись новостью». Автор называет свой рассказ «правдивой историей». Это действительно история многолетнего и систематического грабежа национального достояния США ненасытными и предприимчивыми делягами вкупе с государственными чиновниками.

В начале века индейцы разграбили ферму Джорджа Фишера, рассказывает Твен. А через двадцать лет косвенный наследник Фишера (второй муж жены Фишера) предъявил иск правительству на уплату ущерба, причиненного якобы правительственными войсками, усмирявшими индейцев. Иск был удовлетворен. С этих пор «разграбленная» ферма Джорджа Фишера превратилась в курицу, несущую золотые яйца. В течение 50 лет (!), регулярно через каждые пять-шесть лет, «наследники Фишера» получали по искам «за потраву» и «за разграбление» и т. д. С помощью министров и своры жадных чиновников иски с «фермы Джорджа Фишера» разрастались и ширились, обогащая целые поколения мошенников. «Таковы факты, они исторически верны», — утверждает автор и приводит перечень архивных документов казначейства.

Мастерство Марка Твена проявилось здесь в умело созданной картине казнокрадства. Закон или только подобие законности превращается в ширму для темных дел. Сатирический гротеск раскрывает закономерности общественной жизни страны: недавно «дело Фишера» казалось скверным анекдотом; прошло пять лет — оно уже никого не удивляет и постепенно превращается в традицию, уходящую в глубь времени.

«Я совершенно уверен, — заканчивает Марк Твен свой рассказ, — что до тех пор, пока материк Америки остается на своем месте, наследники Джорджа Фишера будут предпринимать паломничества в Вашингтон… и пока они будут являться, к их услугам найдутся Гаррет Дэвисы для проведения их вампирских планов в конгрессе».

Эта мрачная перспектива пугает самого Твена. Прошло всего пять лет с тех пор, как вся страна беззлобно хохотала над его безобидной «Прыгающей лягушкой», а как все изменилось вокруг! Plunder (грабеж), plunder, plunder — этот лейтмотив звучит повсюду, и в смехе Марка Твена все чаще слышны горькие ноты.

Он видит удручающие факты, старательно подчеркивает, что это «факты», это «правда», это «наша жизнь». Правительственные учреждения превратились в гнусные торжища, где все продается и покупается. Если же попадается «дело», от которого нет выгоды чиновникам-взяточникам, то можно потратить несколько жизней, добиваясь толку, и… ничего не добиться.

«Дело о поставке мяса»[88] представляет собою шарж, родственный по духу диккенсовскому сатирическому гротеску — «министерству околичностей» в романе «Крошка Доррит». К рассказчику попал счет на поставку мяса войскам генерала Шермана во время Гражданской войны.

Некий поставщик Мекензи пытался найти войска Шермана, гоняясь за ними 68 дней с 30 бочками мяса (Твен любит точность: цифры внушают доверие читателю, любая гипербола выглядит правдоподобной), пока не попал к индейцам, которые конфисковали 29 бочек мяса, а поставщика оскальпировали. Одна бочка все же досталась солдатам Шермана. Счет на это злополучное мясо побывал в десятках рук и через восемь лет достался рассказчику. Марк Твен не скупится на гиперболы. Оказывается, чтобы получить по этому счету, нужно доставить клерку, к которому рассказчик добрался после сотни других чиновных лиц, того самого индейца, который оскальпировал Мекензи, тот самый томагавк, которым злосчастный поставщик был «затомагавкан» (tomahawked), того свидетеля, который при сем событии присутствовал и мог бы доказать факт смерти Мекензи, и т. д. Лишь тогда, быть может, «удастся провести через конгресс билль о соответствующей ассигновке» и «дело будет — рассмотрено быстро»; даже дети рассказчика доживут до уплаты, обещает истцу американский Полип.

Ф. Энгельс писал об американских крючкотворах, что они превзошли даже знаменитых бисмарковских мастеров этого дела[89].

Марк Твен гротескно наделяет счет о поставке мяса смертоносной силой: к кому он попадает — все умирают. Постепенно владельцы счета превращают его в орудие мести. К «Твену»-рассказчику счет попадает от родственника, который его ненавидел; «Твен» тоже, желая отомстить клерку-волокитчику, дарит ему счет, будучи уверен, что убьет того наповал. Этот заколдованный круг рождается у Твена не случайно; он имеет свой художественный смысл: пусть ехидна погибнет от собственного яда; перед смертью клерк, наверное, передал счет другому бюрократу-взяточнику.

Ранний юмор Марка Твена почти не содержит в себе прямых и гневных обличений. Это появится позже. Рассказы этого времени часто внешне выглядят как курьезные анекдоты. Но американский читатель умел расшифровывать твеновские сатирические намеки.

Рассказом «Таинственное посещение»[90] Твен отзывается на повсеместное в США жульничество богатых людей в выплате налогов. Система налогов в Америке такова, что человек с доходами до ста тысяч долларов платит в процентном отношении во много раз больше, чем миллионер и миллиардер, а фермер и рабочий несут всю тяжесть налогов.

В. И. Ленин, анализируя в 1913 году сущность налоговой системы в США, писал: «Если бы капиталисты платили одинаковый процент дохода, как и рабочие, то с капиталистов следовало бы взять налога не 19, а 385 миллионов долларов»[91].

Написан рассказ «Таинственное посещение» в тот период, когда в американских деловых кругах следовали скандал за скандалом, раскрывающие преступления должностных лиц, замешанных в финансовых спекуляциях, тайных доходах и, конечно, в их сокрытии. Мошенничества эти совершались людьми, занимающими видное общественное положение.

Вот как представляет Марк Твен того, кто обучил рассказчика тайнам финансовых махинаций…

«Я знал одного очень богатого человека, который жил во дворце, ел по-царски, тратил массу денег, а между тем, судя по отчетам о сборе подоходного налога, никаких доходов не получал. Я отправился к нему за советом… Этот джентльмен пользовался высоким уважением в среде почтенных мужей города — мужей, имеющих моральный вес, репутацию, деловую добросовестность и социальную безупречность, — и я, естественно, преклонился перед его примером».

По американским законам, все, подтвержденное под присягой, считается непреложной истиной. К этому прибегают состоятельные люди США, чтобы клятвенно заверить, что их доходы меньше, нежели указано в списках налогоплательщиков, или что они вообще неправильно обложены налогом. Вот случай, типичный для американских нравов, показывающий, откуда Марк Твен черпал сюжеты для своих язвительных рассказов. Его приводит американский государственный деятель и публицист Р. Ф. Петигру в книге «Торжествующая плутократия» (1922). Петигру, который, по его словам, «знал лично десять последних президентов США», так пишет о Теодоре Рузвельте:

«Рузвельт поселился в городе Вашингтоне. Так как он унаследовал большое состояние в Нью-Йорке, то нью-йоркский податной инспектор внес его в лист плательщиков штата Нью-Йорк, и на крупную сумму. Рузвельт отклонил налог, показав под присягой, что он живет не в штате Нью-Йорк, а в городе Вашингтоне и что, не будучи гражданином Нью-Йорка, он не подлежит обложению по законам этого штата. Вскоре после случая с присягой босс Иллат явился к Рузвельту и предложил ему выступить кандидатом на должность нью-йоркского губернатора. Рузвельт живо возразил, что не может быть губернатором, так как он не гражданин Нью-Йорка, сослался на инцидент со своим отводом налогов. Иллат упрекнул его в трусости. Рузвельт ответил со свойственной ему театральностью и красноречием, что он не трус, и выставил свою кандидатуру. После выборов, когда он должен был произнести официальную присягу в качестве губернатора Нью-Йорка, ему пришлось показать под присягой, что он — гражданин штата Нью-Йорк. Но с тех пор, как он заявил под присягой, что он не гражданин этого штата, не прошло еще положенного времени для приобретения прав гражданства. Трудность была преодолена разъяснением Рута, что проживание в Вашингтоне с целью избежать уплаты налогов по штату Нью-Йорк недостаточное основание — в смысле потери прав гражданства — для отвода Рузвельта от губернаторства. Потом, когда Рузвельт сделался президентом США, он очень носился с Рутом и ценил его»[92].

Рассказ Марка Твена имеет такую ироническую концовку: пройдя выучку у почтенного «отца города» — как скрывать от обложения свои доходы, — рассказчик является к сборщику налогов.