Николай Еселев - Шишков Страница 22

Уходящие в седую глубину времени достопримечательности щедро разбросаны историей по рекам Москве и Оке: город Коломна, основанный в 1152 году, Касимов, старая Рязань, Муром с полумифическим пригородом своим селом Карачаровом, родиной мужичьего богатыря Ильи…» Затем, что называется, не переводя дыхания, Шишковы едут в Сочи, Гагры, Новый Афой, Сухуми, Батуми, Зеленый мыс, Тифлис.

Во второй половине 20-х годов, в 30-е годы многие ленинградские писатели также предпринимают длительные поездки по стране. Яркие произведения после путешествия в Среднюю Азию и на Кавказ выпускает Н. С. Тихонов. Много путешествовал по стране один и вместе с Шишковым Алексей Толстой.

В 1928 году Шишковы побывали в Старой Руссе, Велибицах, в Новгороде. На следующий год осенью они в Ростове (Ярославском), в Ярославле Вячеслав Яковлевич посетил текстильную фабрику «Красный Перекоп», познакомился с рабочими. Многие приглашали его к себе, и вечерами он охотно вел с ними задушевные беседы.

Клавдия Михайловна Шишкова рассказывала, что поездки Вячеслав Яковлевич вместе с ней совершал почти каждый год. Во время их Вячеслав Яковлевич делал все для того, чтобы побольше и почаще встречаться с рабочими и крестьянами. Вместо плацкартного или мягкого вагона он брал билет в общий, в котором всегда находил спутников по душе и просиживал с ними до поздней ночи, беседуя о жизни.

В 1930 году Вячеслав Шишков вместе с Алексеем Толстым совершает большую поездку в Сталинград, Ростов-на-Дону, Краснодар и другие южные города. Они побывали на Сталинградском тракторном заводе, Сельмашстрое, в совхозе «Гигант». В своих письмах об этой поездке Вячеслав Шишков выражает чувства радости и гордости за свою социалистическую Родину, за те исполинские дела, которые совершаются в ней.

Поездки по стране, знакомство с новыми индустриальными предприятиями, колхозами и совхозами, общение с советскими людьми были Вячеславу Шишкову необходимы.

В этих путешествиях писатель черпал материалы не только для очерков и рассказов, но и для своих исторических произведений и в первую очередь для «Емельяна Пугачева».

В сборнике «Как мы пишем» Вячеслав Яковлевич рассказывает, как, встречаясь с рабочими, крестьянами, он «обогащался», записывая в книжечку незнакомые слова, интересные выражения, фразы: «Зима скоро ляжет: лес-то задумываться стал», «Тихо падал снег — гость небесный».

Не только очерки и рассказы, появлявшиеся из-под пера Шишкова, но и его последующие исторические произведения пропитаны народной мудростью.

По пути к «Угрюм-реке»

Казалось бы, что вслед за «Тайгой» автор вплотную займется «Угрюм-рекой». Тема этого романа-эпопеи зародилась у Вячеслава Шишкова гораздо раньше, чем он приступил к ее осуществлению. Неизгладимые впечатления, связанные с памятным путешествием на Нижнюю Тунгуску. Записи и зарисовки позднее и стали основой «Угрюм-реки». Но уже в 20-е годы писатель был и морально и творчески подготовлен к тому, чтобы писать роман, он тщательно разработал план, основанный на хорошо изученном материале, на глубоком знании людей, событий, фактов, природных условий.

Но все произошло по-другому. В промежутке между «Тайгой» и «Угрюм-рекой» Вячеслав Шишков создал столько разных по содержанию произведений, что они составили целый этап в его творческой биографии.

Прежде всего писатель вновь вернулся к тому жанру, с которого начинал свою литературную деятельность в Сибири, — к жанру очерка.

После Октябрьской социалистической революции Шишков пришел к выводу, что его новый роман, который он начал обдумывать еще в 1918 году, будет не ко времени, что сейчас надо оперативно откликаться на текущие события. Писатель должен изучать новые явления в жизни страны.

«В наше советское время, — писал Шишков в 1943 году, — я не сидел на месте. Жизнь кабинетного литератора была чужда мне. Пока были силы, я путешествовал, не чураясь и пешего странствования».

А роман «Угрюм-река» из года в год откладывался. «Я предвидел, что так долго буду писать его, — сообщает Шишков в книге „Как мы пишем“, — он психологичен, несовременен, поэтому работа над ним часто перебивается новыми темами, с отрывом от романа на год, на два».

Но в одном, нам кажется, был не прав автор — в том, что «Угрюм-реку» считал «несовременным» романом. Этого мнения он придерживался в течение всего периода работы над романом вплоть до его издания.

Но все было к лучшему. Параллельно с работой над «Угрюм-рекой», как бы попутно, Шишков написал и опубликовал книгу интересных очерков о деревне 20-х годов «Ржаная Русь», четыре книги «Шутейных рассказов», несколько пьес, часть рассказов о сибирской жизни и такие крупные вещи, как «Ватага», «Пейпус-озеро» и «Странники».

Весь этот промежуток времени был весьма плодотворным для Шишкова. Автора увлекла жизнь советских людей, проявляющаяся в разных аспектах. Для него не существовало второстепенных жанров: требовалась для самодеятельных коллективов пьеса — Шишков ее создавал. Хотя отлично понимал, что драматургия не есть его истинное призвание. Нужны были очерки для «Правды», для журналов, отображающие жизнь деревни, он ехал или шел пешком в самые глухие уголки России. Ему надобно было лично посмотреть, изучить, как старый деревенский уклад «перевивается с былью наших дней».

Алексей Максимович по-писательски завидовал Шишкову в том, что он имел возможность, путешествуя по стране, изучать и наблюдать новую Россию.

«…За эти годы, — писал он в 1925 году Шишкову, — я читал в разных журналах Ваши очерки российской жизни и всегда, с благодарностью Вам думал: как это бодро, надежно и как — поэтому — хорошо, нужно…

Далеко я от России, но мне кажется, что в ней есть чему порадоваться. Вы — утверждаете это…

Вообще такие, как Ваши, очерки современной деревни замечательно своевременно и хорошо рисуют текущую жизнь»[20].

А. М. Горький с большим одобрением относился к походам и поездкам Вячеслава Шишкова по России и высоко ценил литературное и общественное значение его очерков и шутейных рассказов.

Одной из крупных и спорных вещей, написанной вслед за «Тайгой», является повесть «Ватага». В ней Вячеслав Шишков попытался отразить малоизвестную ему тему — партизанскую борьбу в Сибири. Его внимание привлекла роковая судьба Рогова, который, по официальным сведениям, со своей ватагой убил в Кузнецке более 500 человек. Вначале Шишков на основе свидетельств одного ответственного работника об этом страшном событии собирался написать рассказ, но в процессе работы планы его изменились, и заурядный разбойник Рогов трансформировался в фантазии автора в эдакого сибирского богатыря, борца за кержацкую правду — Зыкова.

Но именно на этом пути автора подстерегали неудачи. Дело в том, что какие-то толком не оформившиеся в сознании Зыкова идеи борьбы за народ, за правду меркнут, тонут в кровавых, разбойных злодеяниях.

Дела Зыкова — бандитские, звериные. Поэтому его выкрики «Сердце мое за народ кипит», его распоряжения выдавать бедным горожанам разграбленное добро ничего не стоят. Это лишь напоминает лозунги и действия «белых» и «зеленых» банд времен гражданской войны. Зыков как вожак своей ватаги и не пытался унять самых ярых истязателей и насильников (Наперсток, Срамных), пресечь их низменные, садистские чувства.

Но он и сам разбивал черепа безменом, как закоренелый палач. Главного своего бандюгу — каторжника, рубившего топором головы невинных людей, Наперстка, Зыков решил утопить в проруби, потому что видел в нем еще более хищного зверя, чем он сам, и побаивался его…

Не мотивирована и далека от жизненной правды любовь и привязанность к Зыкову красивой купеческой дочери Тани. Подручные Зыкова убили ее отца. На ее глазах был казнен Ванька-Птаха — молодой и задорный певун из ватаги, у которого еще теплились истинно человеческие чувства…

И вот Таня все-таки разыскивает прячущегося Зыкова, зная, что пришедшие в город носители настоящей, подлинно народной правды воины Красной Армии уже разыскивают преступника Зыкова, чтобы наказать его по высоким, справедливым революционным законам.

Среди труднодоступных Алтайских гор, в долине, расположилась заимка старого знакомца Степана Зыкова — охотника-медвежатника Терехи Толстолобова. Никто сюда не знал дороги, кроме Зыкова да горбуна Наперстка, которого Зыков не опасался, так как считал, что он погиб. Сюда-то и приехал Степан Варфоломеевич вместе с Таней, которая пожелала стать его женой.

Не стерпела этого жена Терехи Толстолобова Степанида, у которой была давняя связь с Зыковым, и повесилась недалеко от заимки в тайге.

Зыков в бане. Он, как истый сибиряк, любил попариться. При нем винтовка, кинжал и десятифунтовая гирька на ремне. «Таня сидела в своей горнице под раскрытым окном. Она вся еще была в прошлой ночи, улыбалась самой себе большими серыми глазами, прямые темные брови ее спокойны, сердце под черной шелковой кофтой бьется ровно, отчетливо. Как хорошо жить… Скорей бы приходил к ней Степан. Нет, никогда не надо думать о том, что будет завтра…»