Нина Михальская - Пути развития английского романа 1920-1930-х годов Страница 25

В научно-фантастических романах Уэллса мир выступает как объект научного изучения и точного познания, как предмет тщательного анализа и научно обоснованных прогнозов. Уэллс вводит читателя в обстановку лабораторий, в ту особую напряженную атмосферу, которая сопровождает технические изобретения и открытия. Он пишет об ученых, о людях, эмоции и переживания которых уступают место анализирующему и все познающему разуму, живущих в обстановке постоянного творческого горения, умеющих отказаться от удобств обывательского существования ради раскрытия постоянно манящей к себе научной тайны. Романы Уэллса — прославление возможностей науки и взволнованный рассказ о том, каким образом используются они в условиях капиталистического общества. Но их нельзя назвать романами характеров. Однако нельзя и не заметить, что некоторые наиболее характерные аспекты, связанные со своеобразием развития личности ученого в буржуазном мире, всегда привлекали самое пристальное внимание писателя: одиночество человека, предоставленного самому себе, и порабощение его сознания буржуазным индивидуализмом. Романы Уэллса помогают понять причины этих явлений.

В своих бытовых романах («Колеса счастья» — 1896 г., «Киппс»— 1906 г., «Анна-Вероника» — 1909 г., «История мистера Полли» — 1910 г.) Уэллс обращается к среде простых, ничем не замечательных «маленьких» людей, ведущих мирное однообразное существование. Герои этих романов — приказчики, мелкие служащие, владельцы небольших торговых предприятий. Все они слабые, болезненные, нервные люди, неудовлетворенные жизнью и не способные сопротивляться окружающей их среде. Уэллс рассказывает о них как о неудачниках в любви, в делах, в семейной жизни. Бытовые романы Уэллса интересны как произведения, в которых получила свое развитие диккенсовская традиция «маленьких людей» в английской литературе. Так же как и Диккенс, Уэллс с большим гуманизмом и теплотой относится к своим героям и вслед за ними стремится раскрыть их судьбы в тесной связи с жизнью общества.

Однако в облике героев Уэллса появляются черты, не свойственные героям его великого предшественника.

Герои Уэллса живут в условиях империалистической Англии, и это сказывается на характере их поведения и на их облике. Им свойствен какой-то странный автоматизм — автоматизм в движениях, жестах, даже в манере разговаривать и мыслить. Эти люди зажаты в тисках суровой жизни, напоминающей громадную лязгающую машину, которая повторяет одни и те же движения. Герои романов Уэллса лишены многогранности и красочности, которые характерны для героев Диккенса. Это люди-автоматы, и хотя в груди каждого из них продолжает биться сердце, стремящееся к счастью и радостям жизни, постоянная скованность чувствуется во всех их действиях. Лишь изредка прорывается откуда-то из глубины волна страстей, чувств, энергии. По силе и значимости содержащихся в них обобщений романы Уэллса первого периода его творчества значительно уступают его научно-фантастическим произведениям. Но в них проявился его интерес к человеческой личности, к характеру его героев.

Принципиальное значение имела написанная в 1911 г. лекция Герберта Уэллса «Задачи романа»[62]. И хотя Уэллс полемизировал в ней главным образом с американским писателем Генри Джеймсом, но острие своей критики он направлял не только на него. С присущей ему прозорливостью Уэллс вскрывал и критиковал основные тенденции модернистского романа новейшего времени. Он заявлял о себе как о стороннике реалистического искусства, он развивал мысль о том, что задача романа заключается в передаче всего богатства и многообразия жизни. «Бросая вызов всем тем, кто стремился ограничить функции романа, Уэллс заявлял, что роман должен быть средством обсуждения большинства проблем, порожденных современным социальным развитием, средством понимания жизни и внутренней проверки, орудием критики законов и институтов, социальных догм и идей, стимулом к познанию. Уэллс настаивал на продолжении традиций Диккенса, с которым его, как и других английских реалистов, в особенности Голсуорси, роднил общий подход к литературе, в суждениях о ней они руководствовались критерием, в котором эстетическое и этическое начала были тесно связаны, — в отличие от эстетов, разрывавших эти понятия»[63].

Связующим звеном между первым и вторым (послевоенным) периодом творчества Уэллса можно считать его роман «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (1916). Один из лучших антивоенных романов, появившихся в разгар первой мировой войны, «Мистер Бритлинг» органически сочетает значительность поставленной в нем темы со стремлением писателя воспроизвести историю сознания героя. Мистер Бритлинг идет трудным путем познания. Преодолевая заблуждения, приходит он к решительному осуждению войны, отнявшей у него сына и искалечившей жизни многих миллионов людей.

В своем послевоенном творчестве Герберт Уэллс отходит от формы научно-фантастического романа. В гораздо большей степени он тяготеет теперь к роману социально-политическому. И если фантастика и занимает на страницах ряда его книг весьма существенное место, то теперь она имеет иной характер, чем в ранних вещах писателя: фантастические события в жизни героя истолковываются, в конечном счете как кошмарные видения, навеянные его восприимчивому сознанию гнетущей обстановкой общественно-политической жизни, разгулом реакции, процессом фашизации ряда стран. Именно в таком плане построен роман «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол» (1928) и повесть «Игрок в крокет» (1936).

Сама действительность, в которой живут герои, — будь то провинциальный городок в Англии или Соединенные Штаты Америки, трансформированные в воспаленном сознании Блетсуорси в образ населенного дикарями острова, — настолько ужасна, настолько противоречит принципам подлинной гуманности, что она воспринимается человеком как кошмарное видение.

В период 20—30-х годов особенно отчетливо проявляется связь Уэллса с традициями просветительского романа, и в первую очередь с традициями Свифта и Вольтера. Это проявилось в предрасположении писателя к отражению социальных и политических проблем современности, в его непоколебимой вере в силу человеческого разума и бесконечные возможности его умственного и морального совершенствования. Это сказалось и в особенностях его художественной манеры: некоторая рационалистическая сухость в изображении человека и стремление акцентировать не столько психологический аспект его переживаний, сколько те обстоятельства, в которые он попадает, и те события, которые с ним приключаются.

Но вместе с тем в творчестве Герберта Уэллса 30-х годов появляется и нечто принципиально новое. В 1933 г. он завершает «Бэлпингтона из Блепа» — произведение, которое может быть определено не только как роман социально-политический, но и социально-психологический. Наблюдению над характером и историей его становления уделено здесь основное внимание писателя.

Объект критики Уэллса — образованный, интеллектуально развитый мещанин, становящийся пособником сил реакции и фашизма.

Путь Бэлпингтона — это путь вполне продуманного отказа от своего человеческого достоинства, путь приспособления к обстоятельствам. Бэлпингтон готов примириться с окружающей его подлостью, лицемерием, жестокостью. Больше того, этот законченный эгоист и эгоцентрик ради утверждения своего собственного «я», своей ничтожной личности становится активным защитником существующих порядков. И вслед за «Верноподданным» Генриха Манна, который «продает своего Шиллера» и подобострастно ползает в грязной луже перед кайзером, Бэлпингтон Герберта Уэллса топчет ногами картину итальянского художника, изображение прекрасной Дельфийской Сивиллы, с образом которой у него связаны воспоминания о юношеской любви, утраченной красоте и потерянной чести. «Покончено со слабостью и сентиментальностью. Он утвердил свой собственный мир. Вот он — военный человек, суровый, дисциплинированный, ограниченный, если хотите, — если вам угодно считать честь, мужество, исполнение долга, подчинение правилам ограниченностью, — но таков он. Мужественный до конца, господин своей судьбы, а превыше всего — господин своего прошлого… Он поднял стакан виски.

— За нашу следующую войну, mon general!»

Для человека типа Бэлпингтона подобный финал вполне естествен. Логика развития характера героя Уэллса убеждает в этом. В романе «Бэлпингтон из Блепа» Уэллс использует прием углубленной психологической характеристики, передавая процесс становления личности Бэлпингтона в мельчайших подробностях.

В своей критике и отрицании явлений, подобных Бэлпингтону, Герберт Уэллс силен в гораздо большей степени, чем в своем стремлении изобразить спасителями человечества людей типа предпринимателя Клиссольда («Мир Вильяма Клиссольда», 1926), мечтающего о реформистских путях преобразования общества, или отдельных представителей технической интеллигенции, обладающих, по мнению писателя, необходимыми знаниями для переустройства мира («Облик грядущего», 1936)[64].