Нина Михальская - Пути развития английского романа 1920-1930-х годов Страница 26

— За нашу следующую войну, mon general!»

Для человека типа Бэлпингтона подобный финал вполне естествен. Логика развития характера героя Уэллса убеждает в этом. В романе «Бэлпингтон из Блепа» Уэллс использует прием углубленной психологической характеристики, передавая процесс становления личности Бэлпингтона в мельчайших подробностях.

В своей критике и отрицании явлений, подобных Бэлпингтону, Герберт Уэллс силен в гораздо большей степени, чем в своем стремлении изобразить спасителями человечества людей типа предпринимателя Клиссольда («Мир Вильяма Клиссольда», 1926), мечтающего о реформистских путях преобразования общества, или отдельных представителей технической интеллигенции, обладающих, по мнению писателя, необходимыми знаниями для переустройства мира («Облик грядущего», 1936)[64].

Глубокий интерес к характеру героя и процессу его формирования был непосредственным откликом на задачи времени писателей-реалистов, которые считали, в противовес модернизму, принцип создания человеческого характера первоосновой романа.

Один из крупнейших мастеров романа в английской литературе XX века, Голсуорси выступил с рядом статей о литературе не только как последовательный сторонник реалистического метода в искусстве, по и как убежденный противник модернизма.

В творчестве Голсуорси получили свое дальнейшее развитие традиции английского реалистического романа предшествующего столетия — традиции Диккенса и Теккерея, Бронте и Гаскелл. Он вступил в литературу на рубеже веков — в годы интенсивного развития декадентских течений; он завершал свою «Сагу о Форсайтах» в 20-е годы, когда на щит модернистской литературы был поднят «Улисс» Джеймса Джойса и на литературную арену вышли Вирджиния Вульф и другие представители «психологической школы» романа. Творчество Голсуорси-романиста и его деятельность критика были направлены на защиту принципов реалистического искусства.

Центральной темой творчества Голсуорси стала тема разложения некогда могущественной и сильной английской буржуазии, тема крушения некогда прочного уклада ее жизни и быта, кризиса ее культуры.

К теме упадка и гибели буржуазных семей обращались многие писатели-романисты. В одном ряду с «Сагой о Форсайтах» и «Современной комедией» в литературе новейшего времени стоят такие произведения, как «Будденброки» Томаса Манна и «Семья Тибо» Роже Мартен дю Гара. Эти романы появились в разные десятилетия и в разных странах. Но в каждом из них семейная тема перерастает в широкий показ процесса крушения и кризиса буржуазного общества.

Творчество Голсуорси отразило оппозиционные, антибуржуазные настроения, которые были характерны для демократических слоев населения. Но его критика буржуазной Англии не была последовательной. Голсуорси очень далек от признания необходимости решительного изменения существующей системы. Его пугали революционные преобразования, и до конца своей жизни он не только не порывал с буржуазной идеологией, но с годами сглаживал остроту своей критики. Пафос борьбы чужд его творчеству. Но Голсуорси глубоко волновали социальные противоречия. Он писал о несправедливости общественного устройства и с большой теплотой изображал людей труда; он обращался к теме классовой борьбы и нарисовал впечатляющие картины классовых противоречий.

И все же его критика существующих порядков, законов и норм поведения имеет главным образом этический характер. Миру собственников, миру корыстных буржуазных дельцов он противопоставляет прежде всего искусство, веря в то, что оно способно преобразовать общество. Врожденному чувству собственности, столь характерному для буржуа, писатель противопоставляет чувство красоты, которое живет в сердцах людей, не связанных с миром Форсайтов или порывающих с ним. Собственность и красота — это две антагонистические силы, которые, находясь в постоянной вражде, никогда не смогут ужиться друг с другом. Голсуорси силен как обличитель лицемерия и эгоизма английской буржуазии, как художник, правдиво показавший процесс ее политической и моральной деградации в эпоху империализма, как замечательный стилист и тонкий мастер английского литературного языка. Он вошел в мировую литературу как создатель целой галереи замечательных по своей выразительности образов Форсайтов, в которых он увидел мощное звено общественной жизни, точное воспроизведение общества в миниатюре.

Работе Голсуорси над «Сагой о Форсайтах» и «Современной комедией» сопутствовало появление его статей по вопросам искусства: «Аллегория о писателе» (1911), «Туманные мысли об искусстве» (1909), «Силуэты шести писателей» (1924), «Кредо писателя» (1926), «Еще четыре силуэта писателей» (1928), «Литература и жизнь» (1930), «Создание характера в литературе» (1931) и др. Высказанные в них мысли о задачах литературы и долга писателя помогают понять эстетические позиции Голсуорси.

В «Аллегории о писателе» Голсуорси пишет об общественной роли литературы. Задачу писателя он видит в правдивом и всестороннем изображении жизни. Голсуорси создает аллегорический образ писателя — человека с фонарем, — который каждую ночь проходит по улицам города, и свет его фонаря проникает в самые темные закоулки, помогая разглядеть отталкивающие стороны жизни, помогает людям увидеть «не только дурное, но и хорошее», а «есть ли что в мире дороже, чем эта способность видеть равно красоту и безобразие»[65], уметь одновременно и рядом показывать «череп и прекрасное лицо, лопух и лилию, бабочку и жабу»?[66]. Писатель подвергает сомнению установленные порядки и законы, он заставляет людей желать их изменения. Цель реалистического искусства Голсуорси видит в познании жизни, в объяснении ее явлений и в критическом отношении к изображаемому. В своих статьях он неоднократно подчеркивал, что все писатели-реалисты — Шекспир и Диккенс, Теккерей и Мопассан, Тургенев и Толстой — учат не только высокому художественному мастерству, но и глубоко критическому отношению к действительности.

Полемизируя с Оскаром Уайльдом и другими приверженцами «чистого искусства», утверждающими, что «искусство выше, чем жизнь», Голсуорси противопоставляет пониманию искусства как «прекрасной лжи» свой взгляд на его задачи и цели, которые он видит в правдивом изображении жизни.

Он акцентирует мысль о преобразующей роли искусства, о его воздействии на жизнь общества и прежде всего на «мораль своего времени». Не менее важное значение имела и. его борьба за чистоту литературного языка. В статье «О языке» (1924) Голсуорси резко выступал против формалистического экспериментаторства в области языка, подчеркивая ту мысль, что все стилистические средства должны быть подчинены идейному содержанию произведения и вытекать из него. Образцом выразительного языка и стиля Голсуорси считает язык и стиль Толстого.

В период 20-х годов эта сторона деятельности Голсуорси имела особенно большое значение, она была вызвана необходимостью решительного осуждения формалистических ухищрений Джойса, которые вели к разрушению норм литературного языка и самой формы романа.

Экспериментаторство модернистов вызывало у Голсуорси резкий протест. «Сейчас, — писал он в своей статье «Литература и жизнь», — мы переживаем время, насыщенное экспериментами настолько, что нам, писателям, приходится нелегко»[67]. «Как бы ни были, например, любопытны эксперименты, превращающие роман в калейдоскоп событий в духе иных молодых авторов, в энциклопедию семейной жизни в духе Пруста, в вихрь несвязных ощущений в духе Эдгара Уоллеса, в трактат по психологическому микроанализу в духе уж не знаю кого, — я убежден, что лет через тридцать об этих экспериментах забудут и останутся жить только те романы, в которых есть характеры и сюжет. Я также убежден, что из стихов останутся лишь те, содержание или ритм которых каким-то непонятным образом затрагивает наши чувства. О живописи я вообще не осмелюсь сказать, что хотелось бы, ибо художники, как я заметил, еще обидчивее литераторов. Разве забыть, как возмутился один знаток в берлинской картинной галерее, когда я позволил себе не согласиться с ним в том, что некий конгломерат почтовых марок, линий, прочерченных мелом, гвоздей и старых автобусных билетов, размещенных в определенном порядке на холсте, — более волнующая картина, чем «Сикстинская мадонна»? Что до музыки, то никакие силы не принудят меня отказаться от убеждения, что через тридцать лет люди будут так же тянуться к мелодичности и позабудут о неудобоваримых изделиях из сельскохозяйственных и промышленных шумов, которые нравятся их изготовителям…

Из всего этого вы можете, вероятно, заключить, что я убежденный реакционер, который с предубеждением относится ко всяким экспериментам. Ничуть не бывало! В искусстве эксперимент так же необходим, как и в науке; он способствует движению вперед и иногда приносит свои плоды. Но не следует забывать одной очевидности: только тогда может писатель создать долговечное произведение, когда эксперимента требует настоятельно сама тема. Тем же, кто экспериментирует лишь из желания во что бы то ни стало быть оригинальным, удается на какое-то время завладеть воображением невзыскательных сограждан, привлечь внимание порхающих мотыльков, но писания их быстро сходят на нет, как сходит роса под солнечными лучами, или, выражаясь слогом современной поэзии, стираются, как в поцелуе краска с губ»[68].